Повесть о Рамоне и Эрмоне: горячие сердца влюбленных паровозов
Паровозы живые. Это вам скажет каждый ребенок, а очень многие взрослые просто не признаются в этом вслух. Они пыхтят, вздыхают, дышат теплом и удивительно пахнут — дорогой и новыми горизонтами. Они такие большие, но рядом с ними хорошо и спокойно. Кажется, никто и никогда еще не видал злой паровоз.
Ее зовут Рамона, ей 22 года — для паровоза это бальзаковский возраст. Она маневровая, а это значит, что она, увы, никуда не путешествует, весь ее путь — 300 метров по станции Риони, где она трудится. То ли дело ее любимый супруг Эрмон, могучий и отважный. Вот уже три года он работает где-то далеко на севере, вести от него только изредка доносит подруга Рамоны — станционная радиовышка по имени Оля. Рамона, наверное, давно отправилась бы его искать, но строгий начальник станции бдительно следит за дисциплиной, появляясь словно из-под земли на своей грохочущей дрезине и грозя отправить в переплавку. Дни текут за днями, но вдруг однажды в маленький станционный мирок вихрем врывается нечто совсем новое и чуднОе, и скучноватому однообразию приходит конец.
«Задетый фразой Киплинга: «Если не считать судовой машины, локомотив — самое чувствительное создание человеческих рук», — я решил тоже написать на эту тему, — пишет о своем спектакле Резо Габриадзе, главный режиссер и драматург собственного Театра марионеток.— Во мне ожило забытое теплое слово «паровоз», дышащее облаками пара, немножко с хрипотцой, сухо пахнущее углем даже в мокрую погоду. Паровоз привел меня к другому счастью — к цирку, пахнущему брезентом, опилками и тем, что не хочется называть навозом. Шапито моего детства. И вот эти два любимых мотива встретились друг с другом — паровоз и шапито. Это то, что, кажется, ушло навсегда. Мне захотелось рассказать о том ощущении рая, в который я незаслуженно попал и из которого жизнь меня изгнала».
Для Резо Габиадзе не удивительна любовь к теме дороги — ведь его театр немало поколесил по Европе и Америке, выступая с гастролями. На Зимний фестиваль искусств в Сочи театр привез два спектакля — давно известный зрителю «Сталинград» и относительно новый — «Рамона», о влюбленных локомотивах.
Вообще-то современного ребенка, смотрящего мультики, не удивишь живыми говорящими машинками, самолетиками и паровозиками. В этих историях случаются довольно суровые коллизии, моральные терзания и даже любовь. Но всё же есть в этом мультяшном мирке что-то пластмассовое, к тому же самолеты и «тачки» там просто-напросто заменяют собой людей. В фантастическом мире Габриадзе есть и обычные люди, жители Риони, у которых голодные цирковые звери воруют еду, и другие, которым где-то там, далеко, самоотверженный трудяга Эрмон возит грузы для стройки. Есть и странные люди-циркачи, порой не очень-то похожие на людей, но вынужденные подчиняться вполне человеческим законам. Просто в этом мире живо и одушевлено всё, и почти всё возможно. Даже ноги могут обидеться на хозяина-эксплуататора и отправиться жить своей жизнью. Спектакль мог бы показаться и впрямь пестрым и слегка абсурдным цирком — если бы в самом начале в нем не зазвучала пронзительная трагичная нота. Старый, очень одинокий и немного сумасшедший железнодорожник-пенсионер, которого бездушный начальник гоняет со станции, произносит в прологе простые слова о всеобщности любви и горечи разлуки. Всех по паре — два ведра, две метелки, а вот милого друга елочки срубили… В финале он снова появится, чтобы проводить героев в последнее путешествие…
Да, это не только сказка, но и трагедия на вечные темы любви, разлуки, смерти. Они жили счастливо и умерли в один день. Ведь даже разлука — счастье, когда любишь и ждешь. В трагедии должны быть вестники судьбы или даже рока. Ими здесь предстают клоуны — персонажи по определению непростые и амбивалентные. Ведь даже многие дети их боятся, чуя в них порождения Хаоса. Ушлый шапитомейстер, прячась от начальника станции, то ли скрывается за полотнищем с изображением ворона, то ли превращается в эту зловещую птицу. Эта почти что нечистая сила явилась если не соблазнять, то точно испытывать. Трижды, как и полагается. Нет, в этих персонажах явно есть что-то булгаковское, хотя они отнюдь не всемогущи, им очень-очень нужна помощь. Им нужно попасть в славный курортный городок Цхалтубо, чтобы сыграть представление, но они уже три года (опять тройка — столько же отсутствует в северных краях Эрмон) никак не могут добраться, потому что у них нет денег, а их лошади не могут тянуть цирковые вагоны, так как умеют ходить только вальсом. И Рамона соглашается им помочь, потому что любовь делает ее щедрой. Сперва доставляет, несмотря на строгий окрик начальства, до цели, а потом и вовсе решается на невозможное (паровоз на канате под куполом — это еще нелепее и катастрофичнее, чем корова на льду!). И гибнет — в свой самый счастливый миг, увидев издалека дым из трубы любимого.
Спектакль дает возможность поразмыслить не только о любви и верности, но и о том, всегда ли нужно идти до конца в своем самоотречении — даже когда тобой явно манипулируют? Где кончается мольба о помощи и начинается уже беззастенчивое усаживание на шею? Нужно ли помогать всякому просящему и во всём, впрягаться в любой состав? Рамона и Эрмон (он не может жить без любимой и тоже отправляется в переплавку) не сомневаются, что да, стоит. Они ни в чем не упрекают своих невольных погубителей. Которые, в общем-то, не злодеи, просто они так вот живут, любя и искусство в себе, и себя в искусстве и не особо задумываясь о чувствах других. Недаром от шапитомейстера удрали даже собственные ноги! Они-то были лишены бескорыстной жертвенности и выставили хозяину солидный счет. Но искренняя жертва не обесценивается от того, что она неразумна, принесена ради недостойных и в конечном счете оказывается напрасной — вряд ли грозная столичная комиссия была в восторге от финала представления и обласкала артистов — и, наверное, поделом…
Кстати, о начальственных комиссиях. Действие спектакля происходит в послевоенные сталинские времена, но, к чести автора, он не педалирует модную в определенных кругах «чернуху». Она в спектакле присутствует, но фоном — разве что в названиях северных мест, между которыми курсирует Эрмон — Воркута, Норильск, Магадан, в строгих окриках начальника станции, цитирующего распоряжения Кагановича, в комиссии, состоящей из одинаковых людей в шляпах, которая может запретить циркачам выступать где-либо, кроме колоний строгого режима, в налепленных к месту и не к месту красных звездах. Но при всём при этом почему-то кажется, что эта романтическая история прекрасно вписывается именно в то время, может быть, более трудное, но куда менее циничное, чем нынешнее. Яркий фонарь из темноты и призыв: «Помоги просящему!» — это что-то оттуда, может быть, даже откуда-то из более раннего прошлого — может быть, из Аркадия Гайдара? И нищее, заштопанное шапито с нелепыми, грешными, жуликоватыми, но в чем-то искренними артистами вызывает больше теплых чувств, чем суперсовременные и безупречно выстроенные шоу.
Как ни странно, можно сказать, что у этой трагедии счастливый конец. Та самая переплавка, которой грозился туповатый начальник станции — в финале, в спроецированном на экран видео, выглядит скорее великолепным священнодействием. Из показанного ясно, что из металла, на который переплавили главных героев, отлили рельсы, которые уже никогда не разлучатся, и по ним повели поезда другие локомотивы. Всех и всего по паре, ну, а рельсы уж точно не бывают одинокими или никому не нужными, если дорога не заброшена. Чем не символ вечной любви, надежды и служения другим?
Стилистика спектакля воистину сказочна. Он весь выполнен в стиле примитивизма — декорации похожи на детские рисунки и поделки из картона, а марионетки и их костюмы сделаны с подчеркнутой небрежностью. Но кажущийся хаос создает удивительно цельный маленький мир, очень уютный, словно старый чердак, полный волшебных тайн.
Есть в кукольных спектаклях какое-то особое очарование. Марионетка в наше время стала скорее отрицательным символом, обозначающим несамостоятельность, рабство, безмозглый конформизм. Но, к примеру, для верующего человека ощущать себя в руках Божьих, быть Им водимым — благо. Тут вопрос скорее в том, кем является данный конкретный кукольник — Богом или дьяволом, добро или зло несут рассказываемые им истории? О спектакле «Рамона» можно однозначно сказать, что он добрый, а его печаль светла.
И не совсем прав был предводитель цирковой труппы — паровозы до сих пор не сданы в пыльный музей, их еще можно увидеть на наших дорогах. И вспомнить о Рамоне — маневровом паровозике с нежным женским лицом и горячим сердцем.