Не в своих санях: Русь, куда несешься ты?

Любой разговор о стратегических установках России рано или поздно упирается в вопрос об идеологии. И то, что идеология, как известно, в нашей стране официально отсутствует, совершенно не преграда для экспертов, нашедших способ обойти этот острый угол в формате дискуссии о цивилизационных ценностях. Ценности, свойственные русской цивилизации, прекрасно перечислены в одном из докладов последних Рождественских чтений (24—26 января 2018). Это созидание, солидарность, совесть, миролюбие. Есть и так называемые советские ценности, которые сами по себе выдержали испытание временем, но оказались недостаточными для построения прочного государства.

Однако то, что было взято на вооружение в 90-е, являет себя бесконечно далеким от заявленных ценностей. Надежда перестройщиков была на пластичность русского культурного ядра, которое позволит манипулировать собой или уйдет куда-нибудь под давлением требований времени. Уступив место новым ценностям — предприимчивости, индивидуализму и квалифицированному потребительству. Но если бы это было осуществлено до конца, это означало бы просто уничтожение русской цивилизации.

Несколько лет назад патриарх Кирилл, говоря о примирении истории, предложил брать из исторических эпох самое лучшее, что в них было. А именно призвал к синтезу:

«Высоких духовных идеалов древней Руси, государственных и культурных достижений Российской империи, социальных императивов солидарности и коллективных усилий для достижения общих целей, определявших жизнь нашего общества большую часть века двадцатого, справедливое стремление к осуществлению прав и свобод граждан в постсоветской России».

Действительно, цивилизационные ценности присущи народному сознанию во все периоды существования народа. Именно поэтому они могут стать тем мерилом, которое позволит давать верную оценку тем или иным эпохам. В противном случае декларация благого мировоззрения так и останется фальшивым пожеланием, не подкрепленным никакой сущностной позицией. Невозможно взять из исторической эпохи то, чего в ней актуально не было. Так с какой же эпохой в словах патриарха возникает подобная коллизия?

Что мы можем взять положительного из эпохи смуты, когда вся политическая верхушка Руси только и металась в поиске, кому бы из зарубежных партнеров запродаться? Известно, что: опыт прекращения этого состояния. К сожалению, эпоха 90-х нам до сих пор ничего подобного не принесла, и выстроенная система управления вряд ли может считаться примером абсолютного позитива. Слова же святейшего про то, что постсоветская Россия была построена на справедливом стремлении к осуществлению прав и свобод граждан, кажутся, при всем уважении, густо замешанными на сатире. Но в итоговых материалах прошлогодних Рождественских чтений, прошедших под председательством патриарха, есть такой тезис:

«1990-е годы стали временем духовной свободы. Разрушение препятствий для духовного возрождения народа и церковной миссии открыло возможность обращения ко Христу миллионов людей, открытия тысяч храмов и сотен монастырей, развития богословского и религиозного образования».

Если бы духовное обращение миллионов россиян ко Христу действительно имело место, не было бы сейчас такой массовой нужды уповать на президента РФ. Не была бы столь хрупкой созданная политическая система. В действительности обращение к духовной свободе вылилось в физическую и духовную гибель сотен тысяч и миллионов бывших граждан СССР, причем в какой-то момент голос РПЦ был совершенно микроскопическим на фоне открыто сатанинских сектантов и колдунов, дорвавшихся до широкого вещания и занимавшихся «раскрепощением убогого советского мировоззрения» на пути к духовности. Духовность была, — как советовал апостол Павел, надо только различать духов, а вот этого различения как раз не было.

Примерно так же обстояло дело и с гражданской справедливостью, когда благими демократическими намерениями оказалась выстлана дорога в бандитский капитализм и социальный ад, который остается его закономерным итогом и по сей день, когда 90-е завершились. Конечно, с тех пор жизнь изменилась сильно. Внешне ситуация стабилизировалась. У нас даже, как вдруг выясняется, более нет олигархов: заместитель председателя правительства РФ Аркадий Дворкович пояснил, что они остались образом 1990-х:

«Сейчас у нас — хорошие, работающие бизнесмены, социально ответственные, которые заботятся о стране и зарабатывают деньги, ведя ответственный бизнес».

Так что стабилизировано? Стабилизирована та ситуация, в которой российский бизнес в России зарабатывает, а на Западе — хранит заработанное. Но похоже, что этой схеме близится неожиданный конец. «Кремлевский список», составленный будто по рейтингу журнала «Форбс», еще одно тому подтверждение. В этом смысле мнение экспертов, на последних Рождественских чтениях отметивших гибельность катания на чужих ценностных санях, может стать невероятно актуальным уже в ближайшее время. Что же, настало время вылезать из чужих саней, в которые мы так лихо запрыгнули в 90-е?

Годы, ранее отмеченные патриархом как время прав и свобод, в итогах Рождественских чтений — 2017 названы периодом, в который пришла серьезная проблема:

«Ценностная дезориентация общества, а также абсолютизация псевдогуманистических идеалов, пропаганда морального произвола, потребительства и социал-дарвинизма».

Так может быть, наблюдаемая картина свидетельствует о гражданском мировоззренческом повороте РПЦ? Очень бы хотелось на это надеяться. В противном случае вся важность образования и проповеди, на которую указывает Церковь, так и будет разбиваться о ложные идеологические установки, включаемые в это образование.

А настоящим пробным камнем для всех ценностных перипетий, резко набирающих вес в нынешнем российском информационном пространстве, станет вопрос отношения к тем, кто правдами и неправдами организовывал слом СССР — и строил эпоху невиданных прав и свобод, последствия которой нам придется разгребать еще очень долго. Как совместить воспевание этой эпохи, постановку памятников ее пророкам, Ельцину, Солженицыну и прочим, с проповедью гражданственности, любви к ближнему, патриотизма и социальной справедливости — остается отнюдь не риторическим вопросом.