Дело Гайзера: в суде продолжается допрос «главного финансиста»
2 февраля в Замоскворецком суде Москвы продолжается рассмотрение дела экс-главы Коми Вячеслава Гайзера и группы региональных чиновников, организовавших преступное сообщество. Согласно обвинительному заключению, бывший зампред правления ГК «Ренова» Александр Зарубин стал его главным организатором и руководителем.
Сегодня в суде продолжится допрос Демьяна Москвина — фигуранта дела, который заключил досудебное соглашение со следствием. В прошлый раз он рассказал о том, как вёл расчёт расходов и инвестиций предприятий, находящихся под контролем ОПС. В частности, он рассказал о том, как преступное сообщество получило под свой контроль «Птицефабрику Зеленецкая» посредством взаимного зачёта акций с молокозаводом и хлебозаводом, находящихся во владении принадлежащего республике ООО «Агрохолдинг»
В числе подсудимых — заместитель Гайзера Алексей Чернов, председатель Госсовета Коми Игорь Ковзель, член Совета Федерации Федерального Собрания РФ Владимир Торлопов, руководитель регионального Фонда поддержки инвестиционных проектов Игорь Кудинов, экс-руководитель Сыктывкарского лесопильно-деревоперерабатывающего комбината Валерий Веселов.
На вторых ролях — привлечённые к деятельности преступного сообщества юристы и предприниматели, описываемые в деле как «финансисты-технологи»: Лев Либензон, Игорь Кудинов, Александр Гольдман, Сергей Смешной, Александр Третьяков, Наталья Моторина, Павел Марущак, Василий Маляров, Михаил Хрузин и другие.
По данным следствия, чиновники получили свыше 198 млн рублей взяток, а также легализовали полученное преступным путем имущество на сумму более 988,5 млн рублей.
В том числе следствие обвинило чиновников в хищении 100% акций ОАО «Птицефабрика Зеленецкая» с финансовым ущербом в 3 млрд 346 млн 500 тыс. рублей. ОПС присвоила активы птицефабрики посредством передачи 95% её акций ООО «Метлизинг».
Второй по значимости эпизод — овладение средствами ОАО «Фонд поддержки инвестиционных проектов Республики Коми» более чем на 67 млн рублей посредством продажи по завышенной стоимости.
Сначала по делу проходили 20 человек. Двое из подозреваемых, — заместитель председателя правительства Коми с 2009 по 2015 год Константин Ромаданов и «финансист-технолог» Демьян Москвин, — заключили досудебное соглашение. Ромаданов признал себя «казначеем» преступной группы.
Бывший гендиректор ОАО «Комижилстрой» и гендиректор «Метлизинг» Антон Фаерштейн покончил с собой в СИЗО.
Главный организатор ОПС — Александр Зарубин, — предположительно скрывается от следствия в Великобритании. Из России Зарубин уехал всего за несколько дней до задержания подозреваемых.
В прошлый раз Москвин рассказал о том, как средства, выведенные с предприятий в офшоры, распределялись в различных долях между основными участниками ОПС. По его словам, схема с течением времени периодически менялась. По словам Москвина, другой «финансист-технолог» Лев Либензон занимался непосредственно личными финансовыми расходами Зарубина и распределением подарков основным участникам ОПС.
Демьян Москвин в прошлый раз также рассказал о том, что лично передавал главе республики Гайзеру 6 млн рублей и 20 тыс. долларов.
Бухгалтерию он вёл в электронных таблицах, некоторые из которых были представлены на флеш-карте в суде.
По его словам, Зарубин регулярно делал роскошные подарки ближайшим соучастникам — Торлопу, Чернову, Гайзеру… В том числе упоминались дорогое вино, часы и другие вещи.
Распределение дивидендов, подарки — всё проходило под строгим контролем Зарубина. Хотя некоторым людям он доверял в достаточной мере, чтобы Москвин мог отправлять им деньги без предварительного согласования у Зарубина.
Москвин раскрыл детали не только по распоряжению имуществом «Птицефабрики Зеленецкая». Он рассказал о целой сети компании и облаке офшоров, через которые проводились инвестиции и извлечение дивидендов. Так, через одну из дочерних структур компании «Регион», которой он непосредственно руководил, были инвестированы заёмные средства в достройку Сыктывкарского промкомбината, Жешартского завода и в другие объекты.
Сам Москвин по данному делу проходит как свидетель, так как после согласия на сотрудничество со следствием его дело рассматривается отдельно от основного.
Почти с часовым опозданием заседание суда наконец-то открыто. Допрос Москвина продолжается.
Он собирается обобщить свои показания.
Ранее Москвин заявил о встрече в Москве участников группы — Кудинова, Бондаренко. Обсуждалась отчётность финансовой деятельности компаний, где содержались сведения о выплатах Гайзеру и другим.
«Не помню контекст обсуждений, не помню ничего из характера или целей… но из уст Бондаренко звучали слова «административный ресурс» или «административная поддержка». Не знаю, какую поддержку мог оказывать министр финансов (речь про Гайзера), однако сам факт этих выплат говорит о злоупотреблении полномочиями», — говорит он. Встречи происходили в 2005—2007 гг.
Из сообщений, получаемых им на почтовый ящик, следовало, что идея создания фонда поддержки инвестпроектов возникла в 2007 году, однако кто был автором идеи его создания, Москвин не знает.
Выглядит, что Москвин прямо и открыто излагает всё, что ему известно.
Сам Зарубин же фактически и утвердил кандидатуру губернатора региона, отмечает он.
Создание «Агрохолдинга», дочерней структуры фонда, также происходило если не по инициативе Зарубина, то при непосредственном его участии и влиянии.
Он был создан в форме ООО в 2008 году.
Несмотря на то, что Агрохолдингом на 76% владел Фонд, в уставе была включена оговорка о единогласном принятии решения Агрохолдинга. 24% принадлежали фирме, подконтрольной Зарубину.
Один из адвокатов выступил с ходатайством. Просит, чтобы свидетель не руководствовался догадками, а оперировал только фактами.
Адвокат Чернова поддерживает своего коллегу.
Он продолжает говорить про «Агрохолдинг».
«Зарубин обеспечивал себе право вето в отношении распоряжения имуществом «Агрохолдинга», — подытожил он.
После создания ООО, «Агрохолдингу» на баланс стали передавать разнообразную недвижимость, наполняя его уставной капитал.
Среди этих активов — прежде всего коммерческая недвижимость, в том числе и Зеленецкая птицефабрика.
В результате такого увеличения капитала, доля компании, подконтрольной прямо Зарубину, свелась почти к нулю. Он решился на дополнительный вклад со своей фирмы «Невист» в 2010 году.
Использовал с продажи Сыктывкарского комбината в размере около 50 млн рублей.
97% принадлежало в итоге фонду, а 3% — фирме Зарубина. Такое положение сохранялось до 2015 года.
Потом он принял решение о продаже этой доли, «потому что это уже потеряло смысл».
«В один момент Зарубин сказал мне, что ему неудобно обсуждать вопросы с Вячеславом Михайловичем (Гайзером — прим. ИА REGNUM ), учитывая аппаратный вес последнего. Поэтому он решил обсуждать вопросы через Алексея Чернова», — заявил Москвин.
Теперь Москвин возвращается к продаже Сыктывкарского промкомбината и аферам компании «Регион», которой он управлял.
Зарубин, Гайзер, Торлопов и Чернов владели этим комбинатом и были основными бенефициарами. Зарубин использовал даже аббревиатуру из первых букв их фамилий.
Прокурор Непорожный спрашивает, как использовалась эта аббревиатура — она фигурировала в некоторых отчётах. Было ли такое ЗАО реально, Москвин не знает.
У «Региона» было три дочерние компании, которые контролировали непосредственно уже реальные активы.
Финансирование сделок происходило за счёт личных связей Зарубина… Когда Сыктывкарский комбинат был продан Фонду поддержки инвестпроектов, Зарубин в отчёте тут же вычленил сумму своих инвестиций — он старался по максимуму использовать прибыль на свои цели.
Сумма сделки по продаже комбината составила 268 млн рублей, из которых в декабре 2009 года Фонд заплатил 252 млн рублей, а оставшиеся 16 млн рублей были уплачены летом 2010 года
Со стороны Фонда сделкой занимался Игорь Кудинов.
Отметим, что «Регион», в частности, владел группой компаний «Тамертон», и ей-то уже принадлежали как Сыктывкарский промкомбинат, так Жешартский керамический завод, а также некий «сланцевый проект».
В эту группу входило три компании, которые занимались каждая своим активом.
«За счёт первого транша компания «Тамертон» рассчиталась с бывшими владельцами СПК», — указывает Москвин и перечисляет, сколько денег заплатили каждому из них —
Например, Веселову заплатили 13 млн.
Про распределение дивидендов «Зеленецкой птицефабрики»: «Обычно при получении дивидендов выплачивалась (через «Метлизинг») соответствующая доля «Агрохолдингу» в размере 18%. Остальные деньги размещались на банковские депозиты, поскольку у компании Зарубина не было большой необходимости в деньгах. За счёт процентов по банковским вкладам «Метлизинг» содержал офис в Москве и штат сотрудников, которые работали на Зарубина».
Затем «Метлизинг» выплачивал дивиденды непосредственно офшорной компании. У неё долгое время не было банковского счёта, поэтому она официально просила «Метлизинг» перечислить деньги агенту — кипрской компании Skidden Financial Inc.
Москвин детально рассказывает о структуре офшоров Зарубина, о том, когда и для чего понадобились те или иные средства — о суммах прямой информации нет, но можно судить по банковским выпискам, говорит он.
Примерная сумма дивидендов, выведенных за рубеж — около 500 млн рублей, заявляет Москвин.
Остальные средства из той доли дивидендов, которая приходилась на офшорную компанию-прокладку, до сих пор находится на арестованных счетах в ряде банков.
Офшор, куда слались деньги из Метлизинга — Grittonbey Trading Ltd.
Через четыре банка деньги перечислялись на другие проекты — это те самые счета, которые сейчас арестованы
«Зарубин в перспективе уже предполагал выгодно обменять заводы на акции Сыктывкарского меткомбината и «Птицефабрику» как более выгодные… Зарубину нужно было выбрать удобную схему для такого обмена, чтобы она выглядела более-менее законно».
Акции «Птицефабрики» были оценены в 1,1 млрд рублей.
Москвин опять повторяет детали покупки СМК и «Птицефабрики».
Доходы, которые генерировали хлебо‑ и молокозавод, были несопоставимы с прибылью СМК и птицефабрики.
Птицефабрика выплатила первые дивиденды «Метлизингу» не сразу, а в 2011 году. Затем Москвину и было поручено ею заниматься — распределением доходов на банковские депозиты.
«Я говорил, что к 2015 году я работал почти в течение шести лет, Зарубин доверял мне управлять счетами своих компаний (но не личными). За это время я успел привыкнуть к определённым подходам в отношениях Зарубина с его кругом знакомых. Я уяснил для себя, что если некоторые лица обращаются, близкие… я не опасаясь никаких последствий мог выплатить им, и потом говорил, что подумает, как их зафиксировать в отчётности», — заявил Москвин.
Непорожный спрашивает, что это за круг лиц.
«Этот круг лиц… из подсудимых — никто с такой просьбой ко мне не обращался, помимо Алексея Соколова».
Защитники изумлённо переспрашивают — как же так? Раньше же был Гайзер.
Прокурора обвинили, что он попытался подсказать Москвину.
Москвин поясняет
К нему обратился Кудинов, который транслировал просьбу, согласно которой Гайзер хотел подъехать и получить деньги.
«Я её выплатил. 133 млн рублей в виде займа просьба — также была транслирована Кудиновым. По 55 млн рублей со мной связался Алексей Соколов. К тому времени я знал, что он близок с Константином Ромадановым», — поясняет Москвин.
Москвин утверждает, что выдавал средства иногда «по интуиции», которая его, однако, не подвела.
«В несколько траншей сумма в 55 млн была аккумулирована», — продолжает Москвин
«Деньги передавались траншами примерно по 7 млн»
Москвин указывает, что Зарубин не особо вмешивался в процесс передачи, но отдавал общие указания.
«Изменение любых сумм в отчётности происходило только по влиянию или распоряжению Зарубина. Эти суммы могли меняться только по распоряжению самого Зарубина», — указывает Москвин.
Однако в текущий ход процесса, получается, Зарубин вмешивался минимально.
Москвин также передавал деньги и Чернову — опять же через посредника.
Однако узнал о том, что Чернов был выгодополучателем, не сразу. Об этом Зарубин сказал задним числом, попросив отразить это в отчётности
Часто Зарубин задним числом утверждал в документации переводы своим доверенным лицам.
Все операции по передаче доходов членам сообщества, разумеется, были наличными.
Деньги снимались за границей, потому что в России было опасно.
Количество траншей, например, по Соколову, варьировалось от 7 до 8 млн рублей. Транши были раздроблены, чтобы обезопасить транзакцию — на случай, если посредник попытается «кинуть» и так далее.
Приходилось по 5−6-8 раз передавать деньги.
Москвин назвал конкретный адрес, по которому передавал деньги водителю Соколова.
Передача шла в течение нескольких месяцев 2015 года.
Прокурор Сухова теперь спрашивает, кем представлялся Ромаданов и Соколов на тот момент Москвину.
То, что Ромаданов связан с Зарубиным, он осознал далеко не сразу. Зарубин почти не говорил о нём. Москвину казалось, что Ромаданов занимается крупным бизнесом в сфере энергетики в Сыктывкаре.
Никаких ссылок, никаких прямых поручений — конспирация у Зарубина была поставлена хорошо.
«Ромаданов получал деньги через своих партнёров, и эти деньги получал через Зарубина. Разные компании пересылали деньги на счета, уже не помню каких компаний, возможно, была «Афина», и Зарубин каким-то образом, находясь в структуре «Реновы», передавал эти деньги Ромаданову», — указал он.
Москвин задумался после вопроса, что ему известно о связах Гайзера, Ромаданова…
Комментировать ему это сложно.
Защитник Чернова сделал замечание прокурору Суховой, что она запуталась в том, кому что передавали и через кого.
«Я-то знаю дело, в отличие от прокурора».
Сначала Москвин интерпретировал деньги, причитающиеся Чернову, как средства, которые должны пойти Ромаданову.
Сухова спрашивает про других «финансистов-технологов»: Смешного и Моторину.
Москвин знал, что Смешной близок к Кудинову. Однако не видел их. Увидел в протоколе по распределению прибыли «Метлизинга», что со стороны «Агрохолдинга» подписывался Смешной — он занимал в 2010 году позицию директора.
Большинство информации о подобных связях было возможно почерпнуть из тех документов, которые присылались Москвину на рабочую почту.
Из показаний Москвина получается, что Ромаданов одно время получал деньги от энергетиков и переводил средства через счета Зарубина
Москвин лично передавал транши — водителю Соколова. Кто конечный выгодополучатель, Москвин не знал — лишь задним числом выяснялось, что какие-то деньги идут Ромаданову, а что-то — Чернову.
Целая цепочка посредников вырисовывается.
Москвин указывает, что роль других соучастников он определял уже косвенно — зачастую задним числом через различные правоустанавливающие документы.
Это он заявил, отвечая на вопросы прокуроров о роли других «финансистов-технологов». Знает о них крайне мало
Все коммуникации шли через телефон, почту и скайп. До суда с Моториной и Смешным ничего не знал.
Непорожный допытывается до нюансов — использовался ли скайп для конспирации или просто так?
Череда вопросов развеселила адвокатов.
Москвин уверяет, что просто решил им пользоваться из соображений удобства.
«Кому-то смешно?» — строго рыкнул Непорожный.
Тем не менее Непорожный продолжает. Были ли группы в скайпе? Москвин не понимает. Прокурор поясняет — ну, как в вайбере и других мессенджерах…
Теперь возникла заминка по поводу перевода средств от ещё одной компании — вроде «Акант», — компании, за которой стоял Моляров… Её Москвин не узнал.
Москвин начал вспоминать, что вроде какой-то перевод был, но для чего он назначался, совершенно не помнит.
Говоря о технических аспектах конспирации, Москвин признался, что «с этим всё было плохо».
Москвина продолжают расспрашивать про различные компании, за которыми стояли те или иные «финансисты-технологи». Вспоминает смутно.
После продажи комбината Зарубин дал определённые распоряжения по расходованию средств. Большая часть была расположена в форме банковских векселей, часть, 50 млн рублей, на долю «Невист», которая перевела деньги в «Агрохолдинг». Кроме того, 20 млн рублей было решено перевести на ещё одну компанию, которая перевела деньги на свою дочернюю компанию, которая, в свою очередь, занималась электричеством в Коми…
Прокуроры сами путаются в информации, просят повторить по два-три раза.
Компания Skidden, офшор, часто фигурирующий в опросе, довольно старая, связана с «Невистом», на Кипре зарегистрирована не была. Фирма принимала и выдавала займы, «удобный инструмент для получения займов».
«Но поскольку у неё был счёт и какое-то время открытие счетов на вторую компанию в российских банках было не так зарегулировано, как сейчас, у неё был открыт здесь счёт (в отличие от второго офшора-прокладки Grittonbey, видимо)», — заявил Москвин
Средства «Тамертона» в виде займа компании «Ич холдинг», связанной с офшором, передавались «Промтрейду». Эта уже занималась дорожными работами в Коми — эпизод из описания схемы фирм-прокладок и офшоров.
«Тамертон» — та самая группа, что реальными активами занималась, включая СМК, керамический завод и проект по сланцам
Офшоры типа «Невиста» и «Гриттонбэя» регистрировались на Кипре, чтобы пользоваться налоговыми льготами по выплате дивидендов — 5% налогов вместо 15% в России, например.
В частности, регистрировали и в России, пока не произошло ужесточение законодательства — в частности, поэтому у «Скидона» был счёт в России, а у более позднего «Гриттонбэя» уже не было.
Непорожный теперь выясняет про образование Москвина.
И уточняет, почему он зовёт преступную группу ОПС (организованное преступное сообщество — прим. ИА REGNUM ). Москвин ответил, что она подходит под определение этого понятия просто.
Из документации Москвину известно, что средний объём прибыли Зеленецкой птицефабрики — 600 млн рублей в год. При этом доходы постепенно росли с годами. Половина прибыли шла на ремонт и допинвестиции, другая — на дивиденды.
Распределяли между основными заинтересованными лицами средства более-менее равномерно.
По работе с птицефабрикой периодически Москвину звонили Моляров, Смешной… и даже Гайзер однажды.
Непорожный уточняет, кто занимался наличными и безналичными переводами.
«Распределения не было. Тот факт, что именно я передавал Гайзеру деньги, был связан с тем, что Кудинов просто позвонил мне…» — указывает он.
Москвин управлял безналичными средствами, как и Либензон, имел запас наличных средств. Однако «разделения труда» в этом отношении не было.
Зарубину Москвин сам никогда не звонил. Только наоборот.
Адвокаты просят, чтобы прокуроры задавали вопросы чётче —
«нам тоже послушать хочется».
Москвин принимал участие в оценках активов хлебозавода и молокозавода. Он также искал оценщика для «Зеленецкой».
В его обязанность входило максимизировать маржу от обмена активами.
Зарубин порекомендовал оценщика из Екатеринбурга — поскольку «Ренова» имела корни в этом городе.
Москвин связался с менеджерами для оценки двух больших предприятий.
Он рассказывает нюансы взаимодействия с оценщиками. Ничего необычного.
С оценщиками ему помогал Моляров. В том числе он получал вещественные результаты оценки.
Непорожный: поставили ли его в известность, что поставили задачу максимальной оценки?
«Да»
Моляров тоже знал это, и ни у кого вопросов это не вызвало — собственник заинтересован в максимальной оценке своего актива.
После того как оценщики посетили заводы и посмотрели документы, они сделали предварительные оценки, передали цифры — 826 млн рублей. Зарубин сразу согласился.
[[[picture1]]]
Москвин растерялся при вопросе о «реальной стоимости» активов. Субъективно можно лишь оценить, а реальная стоимость определяется рыночными сделками. Однако понятно, что рентабельность их была несопоставима с «Птицефабрикой».
Непорожный просит «охарактеризовать» хищение средств в интересах преступного сообщества… Адвокаты путаются, уточняют, что за вопрос задан и что за ним стоит.
Москвин повторяет, что приобретение птицефабрики было тщательно продумано… и судья просит устроить перерыв на 20 минут.
«Мы очень ограничены во времени».
[[[picture2]]]
Двадцать минут каким-то образом превратились в час… но заседание наконец-то продолжается.
Москвин подчёркивает, что план захвата птицефабрики прорабатывался довольно долго.
«Выполняли узкие функции, зачастую не зная о существовании друг друга и не зная конечного замысла», — отмечает он.
Разработка схемы по птицефабрике шла с 2008 года… до момента возбуждения уголовного дела,
Адвокаты вновь пытаются уличить Москвина в додумывании обстоятельств. Пытаются поймать на противоречиях — то вроде бы знал Кудинова и Третьякова, то нет.
Москвин уточняет, что общался с Кудиновым по телефону. Началась перепалка по поводу порядка процесса — вопросы со стороны адвоката посыпались слишком часто.
«Я с ним не общался… я с ним общался в процессе документооборота», — отвечает Москвин.
Адвокаты, наконец, поняли, что речь идёт о переписке по электронной почте. Москвин слегка запутался
Теперь адвокаты спрашивают про конкретные противоправные элементы в сделке по птицефабрике
Москвин будто слегка нервничает. Уточняет вопрос
«В чём был нарушен закон?»
«Приобретение контроля над птицефабрикой произошло в результате целого ряда последовательных транзакций — создания «Агрохолдинга», Фонда… Я не могу давать правовую оценку каждому действию, но я смотрю на их совокупность — в результате манипулирования оценкой республика потеряла контроль…»
Юрист снова уточнил вопрос, прервав его.
Москвин отвечает, что не может квалифицировать сделку в юридических понятиях.
По поводу чистоты сделки у органов, регистрирующих сделку, вопросов не возникло, признал Москвин, отвечая на вопросы юриста.
Была ли сделка возмездной? Москвин снова ссылается, что это был целый перечень сделок. Но признаёт, что они были возмездные.
Сделка по зачёту взаимных требований по акциям имела место, вспоминает Москвин. Получили взамен акции заводов за птицефабрику.
«Узнали ли вы о существовании преступного сообщества после возбуждения этого дела?»
Вновь Москвин мнётся. Молчит. Пытался увернуться от ответа, ссылаясь на допросы. Но всё-таки ответил, что во время следствия это стало ему понятно
Москвин просит медленнее задавать вопросы.
Непорожный приходит на помощь — адвокат оказывает давление на свидетеля.
Так как адвокат Чернова вмешался в допрос другого адвоката со своими уточняющими вопросами
Судья попросила адвоката всё-таки не торопиться.
Спрашивает снова адвокат — известно ли о том, что финансовое состояние оказавшихся в составе «Агрохолдинга» предприятий ухудшилось?
Формально «Агрохолдинг» создавался для привлечения инвестиций, указывал Москвин. Но теперь, хотя он не общался с теми, кто создал это ООО, он говорит так, будто знает о реальных и мнимых целях фирмы, отмечает адвокат. Хотя Москвин утверждал, что не имел доступа к такой информации. Так знал или нет?
Опять возникла перепалка. Адвокат Гайзера Вячеслав Леонтьев раздражённо сделал замечание
«Мне неизвестно, я не интересовался, в каком состоянии находились заводы после сделки, мне никакого нет дела. Насколько я могу судить по цифрам, касающихся прибыли, состояние мало изменилось», — всё-таки ответил Москвин
Теперь вопрос — когда познакомился Москвин с Черновым?
[[[picture3]]]
Он начинает говорить про документы, где видел его фамилию… Адвокат поправляет
Москвин задумался — кажется в 2005—2006 году летал с Зарубиным, где вроде бы и видел. «Насколько я помню, там присутствовал Чернов… я помню точный факт встречи с Черновым в Москве в 2015 году лицом к лицу», — указал он.
Встреча касалась выкупа доли Невиста в «Агрохолдинге»
Адвокат Чернова жалуется, что обвинение бесцеремонного задало уточняющий вопрос.
Непорожного это напрягло — он считает, что имел право повторить ответ на вопрос.
Гиголян (адвокат Чернова): «Вы утверждали, что управляли группой компаний, подконтрольных Зарубину. Проявлял ли Чернов интерес к этим компаниям?»
Проявлял ли интерес к ресурсам компании? Ответ — нет.
«А вы бы сами как представились Чернову, как кто?»
«Он, вероятно, знал, кто я»
«Вы представились?»
«Ну, я… я…»
«Вы не представлялись».
Продолжает спрашивать: обсуждалось ли положение в иерархии какой-либо неформальной организации? Опять же — нет
Получал ли от Чернова какие-либо распоряжения?
задумался…
«Лично я?»
«Да, именно так»
Чувствует себя Москвин явно некомфортно.
Адвокат идёт в наступление пока без проблем.
Теперь про Ромаданова — про разговор Москвина с ним по скайпу.
Вопросы о владении совместными долями в компаниях — ничего Москвин не помнит, но предполагает, что при анализе переписки можно вспомнить.
Распоряжений и указаний от Ромаданова не получал. Но обсуждал некоторые финансовые вопросы по компаниям — по скайпу
«Я вполне допускаю, что Чернов мог обсуждать с Ромадановым какие-то вещи, но поскольку они не касались меня, я не помню», — указал он.
Спрашивает адвокат, а были ли вопросы от Москвина в разговоре с Черновым по поводу деятельности Ромаданова, о законности её?
Москвин считает, что это была бы очень странная постановка вопроса. При том, что он даже не знает компании Ромаданова.
Ромаданов на начальном этапе владел акциями той самой фирмы «Невист» — она скупала акции «Комиэнерго». По просьбе Зарубина, в состав её учредителей был введён Ромаданов, но после завершения скупки вышел.
Чернов предложил — «Север-Финанс». Но Москвин не знает такую.
И, наконец, — знаком ли с Соколовым?
Заочно, по телефону.
Прокурор Сухова жалуется, что вопросы повторяются.
«Кто организовал вам звонок по телефону с Соколовым? Первый?»
Молчание…
«Я уже сообщил суду, что… с Алексеем Соколовым я познакомился через Владислава Садыкова»
Владислав Садыков обращался к Москвину по поводу счета на кипрской компании, там были заморожены средства после кризиса банковской системы.
Москвин затрудняется, когда Садыков и Ромаданов могли бы познакомиться — не хочет вводить в заблуждение суд.
От Соколова, Ромаданова и Садыкова Москвин не получал никаких отчетов о работах тех или иных компаний.
Однако он вспомнил, что Садыков курировал «Автодор», а деятельность фирмы Москвина была с ней связана.
Москвин и прокуроры часто переспрашивают адвоката, что за вопрос он задал, из раза в раз.
Адвокат Чернова пытался поймать Москвина: раз ничего не было известно и всё работало без уведомления Москвина, зачем его было вообще Зарубину посвящать в детали деятельности ОПС? Москвин ответил, что это делалось в рамках необходимого для занесения в финансовую отчётность.
Москвин пытается понять вопрос адвоката третий раз.
Спрашивает о том, как процессуально было оформлено ознакомление с жёстким диском с файлами, содержащими документы о финансах ОПС, после чего Москвин давал показания?
«Давали ли вам какой-то материал перед вашим допросам, материалы, которые задержали информацию, на основании которых были созданы ваши подробные показания?»
Прокуроры пытаются вмешаться — что не касается дела.
Адвокат Чернова Гиголян указывает, что первые подробные показания 24 сентября 2015 года дал Москвин, а осмотр компьютера — в 2016 году. Как это было возможно? Как восстановил в памяти все детали информации без доступа к компьютеру?
Москвин уже практически отключился: «Я не понял контекста, не могу ответить».
Гиголян пообещал вернуться к вопросу позже.
Гиголян продолжил по другой линии: «Приобретал ли имущество для Чернова Москвин?»
«Нет, не приобретал».
Похоже, Москвин и правда устал — уже с трудом переваривает вопросы.
«А обращался ли по открытию зарубежных счетов или перевода денежных средств по аналогии с Садыковым?»
«Нет».
"Известно ли что-то по погашению долгов Черновым перед заводами?»
«Я вас понимаю, но не понимаю, насколько это уместно согласно процедуре…»
«Мне неизвестно о погашении долгов», — подчеркнул он.
Москвин держится неуверенно, сбивается.
Вспоминает встречу с Бондаренко и другими — не помнит, чтобы где-то на них были встречи с Черновым.
«Были ли распоряжения подчистить компьютеры, законспирировать файлы?»
«Никогда не получал».
«С Черновым вы общались через мессенджеры?» — спрашивает адвокат.
Присутствовал ли скайп в общении с Черновым?
Задумался Москвин: «Не припоминаю, но не помню… возможно, не хочу вводить в заблуждение».
А использовал ли одноразовые телефоны и почтовые ящики?
Москвин отвечает, что мобильный номер был у него более 6−7 лет. Одноразовых не использовал.
Москвин говорит, что рисовал структуру владений фирмами Зарубина для него. Речь о структуре холдинга.
«Использовали ли вы свои работы, предоставляли ли в фискальные органы? Подписаны ли они были не гендиректорами, а иными лицами (предприятий, которые там фигурируют)?»
Как оказалось, стояли только подписи самих директоров.
Схемы структуры холдинга Зарубина Москвин рисовал от руки и в PowerPoint.
Допрос идёт крайне тяжело.
Москвин отвечает очень мало на вопросы об аффилированных компаниях и прочих, связанных с деятельностью предполагаемой ОПС.
«В какой форме вы просили оценить оценщиков актив дороже (имеются в виду молочный и хлебозавод Зарубина)?»
«Общение с оценщиками проходило по телефону… Я подробно рассказал уже, что связался с оценщиками по рекомендации. И сообщил, что у нас есть необходимость в оценке двух крупных предприятий. Мы обменялись формальными… Я поторговался с ними… вознаграждение за максимальную оценку я не называл, но указывал, что мы заинтересованы в максимальной оценке».
Адвокат ставит вопрос, содержащий уже ответ — наводящие. Прокурор против.
Чернов пытается поймать Москвина на противоречиях с прошлым допросом.
Москвин указывал, что из материалов дела ему стало известно о завышении цены СПК. Как это стало ему понятно, если он не оценщик?
«Я не оценщик, безусловно… Да, я опирался на формулировки заключения и материалов дела, в которых находится оценка, а также оценка эксперта, который был приглашён комитетом — оценка второго имеет больший вес, полагаю».
Он сделал вывод, опираясь на материалы дела, признаёт Москвин.
Москвин пытается уходить от ответа — уже много раз указывал, что не понимает контекста.
Так замучил свидетеля, что уже даже судья сказала переходить дальше.
Теперь Чернов поймал его на том, что Москвин говорил, что «у Зарубина возникла мысль…».
«Откуда?»
Прошёл смешок.
Судью уже, кажется, раздражают вопросы с такой постановкой.
Москвин объясняет, что делал вывод на основе действий Зарубина.
Чернов вспоминает, что Москвин говорил, что «замысел Зарубина был реализован в полной мере»…
Но опять-таки Зарубин не делился своими замыслами с Москвиным.
«Чтобы так рассуждать, степень меры надо знать», — указывает Чернов.
Москвин, похоже, в тупике. Обвинение вступается. Москвин опять спрашивает, что за вопрос. И Москвин, и Гиголян уже посмеиваются.
Про вывод 500 млн за рубеж дивидендов — Москвин указывает, что дивиденды были выведены со всей уплатой налогов.
Теперь Чернов спрашивает про Бондаренко. По словам Москвина, Бондаренко был позже изгнан из организации. Получил ли он что-то за свои 20%?
«Да, он получил, поскольку изгнание произошло вследствие того, что он получил (средства из компании)», — отвечает Москвин.
«Вернул ли те средства, которые в одно лицо перевёл на себя?»
«Неизвестно. По-моему, нет».
«Остался с этим имуществом он?»
«Не знаю, не помню».
Какая сумма в абсолютном значении направлялась на развитие птицефабрики?
«300 млн рублей на реновацию и 300 млн — на инвестиции — последние пару лет. За весь период не могу сказать».
Итак, 300 млн рублей минимум в год направлялось на развитие предприятия. Это около 50% от прибыли.
Теперь Дарья Евменина спрашивает (защитник Гайзера).
Про круг обязанностей в компании «Ренова» — пока что старые вопросы:
«Как отличались ваши обязанности в компании «Ренова» от обязанностей в работе на Зарубина?»
Выяснилось, что отличались «в очень незначительной мере», функции были аналогичны.
«Что-то кроме сверх обычных обязанностей входило?»
Москвин помолчал и отвечает медленно:
«В тот период, когда я оставался работником Реновы, отличия не было. Когда перешёл к Зарубину, то стал заниматься какой-то юридической работой…»
«Это входило в вашу специализацию?»
«Входило».
Получал ли заработную плату?
«Сначала 90, 120, затем 150».
Какие-то иные выплаты?
Были премии — в тот момент, когда Зарубин сделал предложение о работе, предложил некую схему, которая привязывает бонус к росту его активов.
В 2014 или 2015 году — 8 млн рублей. До этого премий не было, в 2010 году никаких поощрений не было.
«Меня никто не просил совершать противоправные действия… Заставлял? Ну, нет».
Евменина: «А совершали ли какие-то преступления?»
Москвин смущённо засмеялся и не стал отвечать.
Теперь выясняют, по каким правилам допрашивают его — как свидетеля, при том, что он тоже обвиняется.
Москвину дали право выбора — может не отвечать на этот вопрос. Но не все адвокаты с этим согласны, должен отвечать обо всём, что говорил на предварительном следствии…
Адвокаты пытаются вывести Москвина на оценку деяний — он сам подчёркивает, что может говорить только о фактах.
Леонтьев разгорячён, всё равно спрашивает. Но судья заворачивает.
Возникла перепалка адвокатов со следователям. Напрямую спрашивают — предлагал ли кто-то заниматься преступной деятельностью, тяжкими преступлениями?
«Если бы кто-то мне такое предложил, я бы сразу хлопнул дверью. Мне никто не предлагал вступать в преступное сообщество».
Москвин указывает, что ему неизвестен полный круг обвиняемых.
Теперь вопрос о правилах поведениях в «Метлизинге». «Дресс-код».
Не было никаких писаных правил. А были ли неписаные?
«Как вы понимали, что какой-то конкретный сотрудник не входит в преступное сообщество?»
Опять переспрашивает о сути вопроса…
Теперь Гайзер спрашивает, кто эти трое сотрудников, которые входили в ОПС в «Метлизинге»?
"Я, Либензон и Кудинов. Как стало известно из материалов дела».
Адвокаты перечисляют компании, служебные компании «Реновы». Москвин подтверждает, что они не принадлежали Зарубину, а были в подчинении «Реновы». Кроме «Гарпины», но и она никакого отношения к делу не имеет.
Может ли подтвердить, что у Либензона хранились преступным путём полученные личные деньги Зарубина? Москвин указывает, что эти деньги могли быть сняты Зарубиным с его личных счетов… но утверждать, какая часть преступным путём получена, а какая нет — не может. Они смешивались на счетах.
Вопрос: деньги, переданные Гайзеру Москвиным — есть ли гарантии, что они предназначались к Гайзеру?
Прокуратура вмешивается и заминает вопрос: «Данная форма ненадлежащая».
Адвокаты возмущены. Ссылаются на конкретную статью УПК.
Являлись ли эти деньги дивидендами от птицефабрики?
«Нет, скорее всего нет», — указывает Москвин.
Теперь адвокат Леонтьев.
Адвокат Марущака спросил — а почему в иерархической пирамиде нет его подсудимого?
«Он был в самом низу», — ответил Москвин.
Все посмеялись.
«А вы находитесь выше Марущака? Или ниже?»
Адвокат продолжает, вмешивается прокурор, пошла перепалка — адвокаты и прокуроры взаимно требуют уважать друг друга.
Как были отражены в таблице финансовых отчётов передача Гайзеру 6 млн и 20 тыс. долларов?
«В таблицу Зарубин попросил добавить графы, в которые я должен был вносить суммы, которые выплачивались бенефициарам», — отвечает Москвин.
«После того, как я передал Гайзеру деньги, я спросил Зарубина, как их теперь учитывать? У него был подход — деньги можно выдавать, а затем будет смотреть, как их учитывать», — указал он.
Формулировки «взятка» там не было, указал Москвин.
Речь идёт о предполагаемой взятке по поводу оценки «Птицефабрики Зеленецкой», поскольку Гайзер был членом совета директоров.
Адвокат продолжает детализировать вопросы по поводу возможной взятки за 2005−2008 годы.
Москвин отвечает неохотно и откровенно теряется.
Судья просит адвоката продолжать задавать другие вопросы… Какие, когда активы передавались на баланс в фонд?
«Когда такая передача происходила, участниками «Агрохолдинга» являлись Фонд и компания «Невист»… Игорь Кудинов отправлял мне соответствующие протоколы, в которых я подписан был как секретарь. Там был перечень имущества переданного имущества на баланс, но я не обращал внимание на многое и просто подписывал».
«Кто получил физические деньги в виде дивидендов от владения акциями птицефабрики?»
«Метлизинг» тут же объявлял своё распределение прибыли и выплачивал, в частности, «Агрохолдингу». Физические оставались на счетах, депозитах «Митлизинга».
«Дивиденды могут получать зарегистрированные акционеры.
«Агрохолдинг» их получал».
Опять спрашивает вслед за Евмениной — в чём признал свою вину Москвин?
Но судья вновь отсекает вопрос.
Адвокат жалуется, что ему ограничивают право на получение информации.
И снова Гиголян, защитник Чернова.
Спрашивает о порядке принятия решений по выплатам в ОПС.
«Зарубин чётко определил дочку участников, исходя из собственного опыта наблюдения, как он подходил к этому вопросу, размер долей не менялся, хотя сумма менялась довольно часто…»
Несколько раз долю Гайзера Зарубин включал в свою долю.
«Это менялось от настроения Зарубина и в зависимости от финансовых отношений с его (подельниками)».
Как согласование происходило между лидером и членами ОПС?
Члены ОПС не знают, какие деньги у них на балансе на виртуальных лицевых счетах, жалуется Гиголян.
«От меня балансы своих лицевых счетов они не получали», — отвечает Москвин.
Адвокаты пытаются поймать Москвина — просят перечислить всех «финансистов-технологов». Москвин надолго закопался, кого он перечислял ранее.
Перечисляет, кто и где работал.
Москвин жалуется, что устал. Адвокаты его спрашивают и спрашивают, по которому кругу. Теперь про акционировании ГУП «Птицефабрика Зеленецкая» — были ли нарушения закона? Москвин опять отвечает, что не может отвечать за конкретные действия, но по совокупности — привело к потере собственности республикой.
Леонтьев перечисляет каждую из сделок по изменению собственности активов «Птицефабрики», пытаясь вывести на чистую воду, где конкретно произошло нарушение закона.
Москвин отвечает, что не знает, а акционирование он вовсе не застал.
Москвин то ли постоянно теряется, то ли крайне осторожничает. И, похоже, действительно серьёзно устал.
Непорожный жалуется, что свидетеля завалили наводящими вопросами.
Гайзер увлечённо следит за процессом, с ироничной улыбкой. Пытался, похоже, поднять руку и что-то спросить, но его не заметили.
Остальные подсудимые выглядят более отстранёнными и уставшими.
Москвин уточнил, что у Чернова с Зарубиным были скорее дружеские отношения, чем чисто деловые.
Евменина спрашивает, зачем вступил Москвин в преступное сообщество.
Москвин отвечает, что корыстного умысла не было и доходов не получал преступных:
«По глупости, очевидно».
Просят перерыв. Но судья просит чуть поработать «ещё немножко».
Гайзер спрашивает про работу Зарубина в 1990-х годах. Непорожный считает, что это не связано с делом.
Гайзер пытается спрашивать об условиях выхода из ОПС, об определении понятия бенефициар. Дискуссия явно не вяжется.
На основании каких документов и договорённостей выгодоприобретатель может претендовать на доходы, спрашивает Гайзер.
«Если выгодоприобретатель не является владельцем, то в каких случаях он может приобретать выгоды и как это оформляется?»
Москвин пытается отвечать по аналогии, сравнивая ситуация с офшорными владениями Зарубина, но что-то опять не складывается — судья не понимает ответа.
«Являлся ли я когда-нибудь выгодоприобретателем?»
«Согласно законодательству нет, однако…»
«Спасибо», — отрезал Гайзер.
Москвин подчёркивает, что Гайзер, тем не менее, в силу структуры ОПС был «включён» в структуру владения. Но признал, что это ему известно только со слов Зарубина.
Между Гайзером и Москвиным всё-таки развернулась дискуссия о целях создания «Агрохолдинга».
Выяснилось, что создавался «Агрохолдинг» по поручению Зарубина или нет, Москвину неизвестно.
«Пожалуй, что так».
Теперь спрашивает про инвестиционные форумы в Коми в 2000-х годах. Но ему ничего об этом неизвестно.
И про обмен низкорентабельных предприятий на «Птицефабрику» — о какой рентабельности идёт речь?
«Я не специалист…»
«И не экономист», — отмечает Гайзер.
«И не экономист», — сдаётся Москвин.
Продолжает углубляться в детали.
«Возможно, у меня была не очень удачная формулировка (про денежные потоки)», — защищается Москвин.
А кем использовались денежные потоки, спрашивает Гайзер…
Москвин снова переспрашивает вопрос.
Использовался ли как-то этот денежный поток предприятиями Зарубина? Москвин сам спрашивает, являются ли дивиденды таким потоком?
«Это вопрос мой к вам», — отвечает Гайзер.
Москвин растерянно осматривается на судью.
Опять Гайзер повторяет вопрос — после создания совместного предприятия, использовались ли деньги Зеленецкой предприятиями Зарубина.
«Получается, дивиденды использовались в качестве выплаты дивидендов…»
Гайзер спросил, это и будет ответом?
«Как угодно запишите», — отвечает Москвин.
Адвокат самого Москвина несколько раз за всё время нашёптывал что-то на ухо свидетелю. А сам Москвин уже заговаривается и с затруднением рассказывает о выплатах «Метлизингом» в компании-прокладки Зарубина.
Гайзер допытывается до слов Москвина о том, что повторная оценка эксперта в рамках уголовного дела по Зеленецкой более значима, чем первоначальная. Но судья эту линию вопросов заблокировала.
Гайзер часто задаёт сначала более общие вопросы:
«Считаете ли вы, что заёмщик заинтересован в максимальной оценке своего имущества…».
Затем, получая удовлетворительные ответы, он связывает это со словами свидетеля.
Теперь Москвин всё чаще поправляется, что ранее выражался неточно.
Почти каждый вопрос перезадаётся по два раза. А потом некоторая пауза.
Гайзер уточняет, с какой доли получал «Агрохолдинг» доходы с Зеленецкой. Москвин всё чаще теряется и говорит, что лучше некоторые данные мог бы уточнить.
«Кто руководил «Метлизингом», когда проводилась операция?» — продолжает Гайзер.
Когда Фаенштейн стал гендиректором «Метлизинга»? В момент покупки завода был или нет?
«С высокостью степенью да, уверен», — отвечает Москвин.
Теперь вопрос непосредственно про решение совета директоров «птицефабрики Зеленецкой».
Как физически Гайзер повлиял на решение совета?
Москвин опять предположил, что сделал лишь предположение. Пытался продолжить, но Гайзер снова: «Спасибо».
Гайзер спрашивает, тщеславный ли человек Зарубин.
По словам Гайзера, Зарубин мог слукавить о том, что стоимость «Зеленецкой» занижена из-за его связей с руководством республики.
Москвин в целом соглашается.
Мог ли Зарубин лукавить в общении со своими подчинёнными?
Москвин подчеркнул, что воспринимал как факт то, что Гайзеру нужно отнести деньги, а остальное комментировать не стал.
Вопрос про пресловутую таблицу лицевых счетов членов ОПС — Москвин рассказывал о распределении доходов среди ОПС в виде дивидендов от «птицефабрики Зеленецкой». А где же доход от иных проектов?
Например, по СПК?
Москвин начал рассказывать вновь про таблицу — что это не совсем то же, что строгий бухучёт всех поступлений.
«То есть к делу это не имеет отношения?»
«Нууу, как вам сказать…» — изумился Москвин.
Теперь собрался задавать вопросы Чернов.
Москвин жалуется снова: «Ваша честь, я уже устал!»
Адвокаты загудели тоже.
Все замерли в ожидании решения судьи.
Следующее заседание назначено на 11:00 6 февраля.