Настоящее немецкое наследие Русской Прибалтики

«Нет, нет, жить, только жить — чего бы это ни стоило!» — вскрикнул он в свой последний, 46-й день рождения 24 января 1822 года, будучи уже смертельно больным.

Человек с несчастной судьбой, со множеством нереализованных талантов и надежд, он, казалось бы, должен был стать первым апологетом шиллеровской философии, заключенной в строчке одного из его стихотворений: «Пусть жизнь — не высшее из наших благ», но не таков был Эрнст Теодор Амадей Гофман.

Судьба не позволила ему реализовать большую часть своих дарований, но страдания, посланные ею, стали благоприятной почвой для раскрытия дарования литературного. Возможно, при иных обстоятельствах, он бы стал выдающимся дирижером, художником, а быть может, и великим законодателем, но ему было уготовано другое.

Он родился 24 января 1776 года в городе Кенигсберге в семье прусского адвоката, происходившего из старого польского дворянского рода. Когда будущему писателю исполнилось три года, его семья распалась, и он остался жить с матерью.

Любовь к музыке

Родственники уготовили ему судьбу юриста, занятие безрадостное для творческой натуры Гофмана, от него он будет страдать на протяжении всей своей жизни. При этом его успехи на этом поприще были весьма серьезными.

Гениальный дилетант, он достигал значительных высот во многих видах деятельности, за которые брался, но едва ли достиг в чем-либо совершенства.

«Нет ничего скучнее, чем укорененность в почве», — считал Гофман, поэтому и не был укоренен ни в литературе, ни в живописи, ни в юриспруденции. Его нигде не воспринимали всерьез.

Первой его любовью была музыка. В ней он ориентировался на гениального Моцарта, в честь которого и добавил к своему имени прозвище Амадей. Проживая в Познани, он добивается того, что первую его оперу ставят в местном театре, кажется, она пользуется успехом у публики, но вспыхнувший пожар вместе с театром уничтожает партитуру произведения, вовлекая несостоявшегося композитора в тяжелую депрессию, выход из которой он пытается найти в алкоголе.

Позднее он создаст новую оперу, его «Ундина» также будет пользоваться популярностью, но ее победоносное шествие по театрам Германии будет завершено очередным пожаром. Уничтоженные огнем декорации никто не захочет восстанавливать.

Похоже, что не для этого поприща Гофман был послан на землю. Быть может, он был послан для любви?

Женщины Гофмана

Первая любовь пришла к Гофману в 16 лет, его избранницей стала 25-летняя Дора Хатт, помимо солидной разницы в возрасте, она была обременена супругом и пятью детьми, когда женщина забеременела в шестой раз, по городу поползли слухи о причастности юного ловеласа к данному преступлению. Родные поспешили отправить его в Польшу, чтобы не будоражить воображение кенигсбергского общества.

По одной из версий, истинной причиной отъезда из родного города стал конфликт с любовником Доры, который грозил закончиться дуэлью. Таким образом, возлюбленная Гофмана была благосклонна не только к юному гению, но и к другим мужчинам. Чувства же его, как и подобает романтику, были глубоки, продолжительны и болезненны. Он никогда не забудет своей первой любви, конечно же, оказавшей влияние на его будущее творчество.

После разрыва с Дорой Гофман обручается со своей кузиной Минной Дерфер, помолвке не суждено увенчаться браком, кажется, он будет тяготиться ей все это время, пока через четыре года она не будет разорвана. По всей видимости, отношения не таили в себе страстных чувств, а следовательно, и больших страданий.

Разрыв был связан с другой женщиной, полькой Михалиной Рорер-Тжчиньской, ради брака с которой Гофман сменил протестантизм на католичество. Миша, как ласково будет звать свою жену писатель, останется ему верна до конца, станет мужу верным союзником и опорой. Она родит ему единственную дочь Цецилию, которая умрет в возрасте двух лет. Смерть единственного ребенка станет очередным ударом, оставившим отпечаток в болезненной душе творца.

Последним серьезным увлечением Гофмана, о котором стоит сказать, была его ученица Юлия, которой он давал частный уроки. Разница в возрасте была колоссальной, ей было всего 13, в то время как писателю исполнилось 35 лет.

Взаимности не было, похоже, Юлия не подозревала о патологической страсти Гофмана, для которого стало трагедией ее замужество. Все кончилось скандалом на ее свадьбе. Юный сердцем романтик был изгнан из дома своей возлюбленной, что привело его к очередному запою.

Писатель Гофман

Эпоха, в которой жил гений позднего немецкого романтизма, была эпохой читателей и писателей. Чтение являлось своего рода эскапизмом, читали все и помногу.

За перо брались также все кому не лень, поэтому и юного Гофмана данное увлечение не обошло стороной. К сожалению, первые его произведения не сохранились, но, по всей видимости, они не представляли собой особого интереса и не выделялись на фоне многочисленной беллетристики той эпохи.

Подлинный успех к писателю пришел в 1809 году благодаря его небольшому рассказу «Кавалер Глюк». Примечательно, что этот блистательный дебют был всего лишь попыткой подкрепить свое непрочное положение в должности провинциального дирижера: несостоявшийся композитор решил вступить на стезю музыкальной критики и околомузыкального сочинительства, чем и был его вышеназванный рассказ.

Гофман известен своей тонкой сатирой, которая уже в первом успешном его произведении дала о себе знать с безжалостной остротой. Писатель катком проходит по музыкальной жизни Берлина, критикуя исполнение опер Моцарта и Глюка. Покойный композитор оживает в его произведении, чтобы лично присутствовать на представлении своей «Армиды». Он выносит ее исполнителям неутешительный приговор.

Произведения Гофман пишет, как правило, ночью в пьяном бреду, вызывающем у него видения. Днем вновь нелюбимая работа, вечером винный погреб, а ночью опять видения. В этом круговороте создаются многие его шедевры. Берлинский период жизни писателя знаменует собой появлением на свет «Эликсиров сатаны» и «Крошки Цахес».

Последнее произведение есть гротескная повесть, в которой с удивительной силой высмеивается дух эпохи Просвещения, идеалы которой насаждаются с беспощадной жестокостью и некомпетентностью руководителей прусского государства.

Критика Просвещения является характерной чертой писателей-романтиков как в Германии, так и в других частях Европы. В их среде от прежней веры в безусловный и поступательный прогресс общества не остается и следа. Торжествующая наука и человеческий разум, кажется, уничтожили не только предрассудки Средневековья, но и нечто сакральное, содержащееся в «темных веках».

В сказочном государстве гофмановской новеллы владетельный князь решает обрушить на страну прогрессивные реформы: вырубить леса, развести картофель, улучшить судоходство, школы и многое чего еще. Чтобы данная благородная затея не потерпела крах, из государства должны быть изгнаны все те, чей образ мысли опасен. Опаснее всего для просвещения феи да крылатые кони, первых необходимо сослать в сопредельное государство, а «крылатых коней также можно для опыта приручить и сделать полезными тварями, обрезав им крылья и давая им корм в стойлах; а кормление в стойлах мы введем вместе с просвещением».

Очевидно, что Гофман высмеивал реальность, обрушившуюся на Пруссию вслед за передовой Францией, негативные с точки зрения романтиков тенденции он мог наблюдать еще будучи студентом в Кенигсберге.

В своих произведениях Гофман также развивает идеи йенских романтиков, в частности концепцию синтеза искусств, что для него как универсального дилетанта, имевшего способности в музыке и рисовании, не представляет особого труда. Это можно наблюдать уже в его «Кавалере Глюке».

Еще одним характерным элементом творчества Гофмана является двоемирие его персонажей, одной из ярких иллюстраций к этой теме является рассказ «Золотой горшок».

«В фантастических рассказах Гофмана все лица живут двойною жизнью, попеременно выступая то в фантастическом, то в реальном мире. Вследствие этого они или, лучше сказать, поэт — через них — чувствует себя свободным, не привязанным исключительно ни к той, ни к другой области», — так характеризует эту особенность гофмановских персонажей Владимир Соловьев.

В целом проза Гофмана может показаться ужасным, пессимистичным и болезненным кошмаром, особенно это проявляется в таких его произведениях, как «Песочный человек» или «Сказка о потерянном изображении». Это и неудивительно, зная трагичную судьбу писателя, финальным аккордом которой стала болезнь спинного мозга, обнаруженная около 1818 года. Она убила писателя 25 июня 1822 года.

Однако Гегель связывал «болезненность» произведений писателя не с пораженностью его духа, а с болезнью буржуазного общества, отчужденность человека в котором, предвосхищая идеи Карла Маркса, почувствовали уже романтики. Великий философ значительно углубит эти ощущения, связав их с трудом. Жертвой отчужденного труда стал и сам Гофман, вынужденный ради существования трудиться в сфере юриспруденции.

Смерть

Паралич постепенно сковывал тело Гофмана, в последние годы он уже не мог писать самостоятельно, тексты приходилось диктовать. Болезнь сопровождалась физическими страданиями, а поразительная тяга к жизни усиливала их страданиями душевными.

24 июня Гофман проснулся и почувствовал себя абсолютно здоровым, он не ощущал боли, потому что паралич подошел к самому горлу. На следующий день писателя не стало, он прожил всего 46 лет. Его литературной жизни было и того меньше, всего 13 лет, как и Юлии, его единственной безответной любви.

Наследие

Вскоре после смерти Гофман будет забыт на своей родине, чтобы вновь воскреснуть в начале 20-го века. Некоторые исследователи находят его влияние в творчестве Франца Кафки, кое-кто усматривает в идеях Фридриха Ницше предвосхищенные Гофманом мысли. Тем не менее в Германии писатель никогда не почитался наравне со своими современниками Шиллером и Гете. Но за рубежом он снискал подлинное признание.

В России Гофман всегда был популярен, Белинский называл его «одним из величайших немецких поэтов, живописцем внутреннего мира». Достоевский прочитал все его произведения, причем на языке оригинала. Кроме того, идея двойника, сквозной нитью проходящая через творчество великого русского писателя, могла быть навеяна произведениями Гофмана. Творческое объединение «Серапионовы братья», созданное на заре советского республики, взяло свое название у сборника новелл Гофмана, отдавая дань памяти великому немецкому романтику.

Великий русский композитор Петр Ильич Чайковский сочинил балет «Щелкунчик», в основе либретто которого лежала сказка Гофмана.

Популярность снискал писатель и во Франции, отметим лишь один факт, который доставил бы ему подлинное наслаждение. Опера «Сказки Гофмана» Жака Оффенбаха раскрывает перед нами всю глубину любовных терзаний романтического гения. Не найдя счастья в любви, он был брошен в объятия той единственной, для которой и был создан на самом деле, той, которая вознесет его на Олимп, причислив к сонму бессмертных.