«Воображение правит миром»: кто исполнил принцип Наполеона в Петербурге

Время, в которое родился Огюст Монферран, было одним из самых неспокойных в истории Франции. Неслучайно биографических сведений о выдающимся архитекторе эпохи так мало. Из его завещания мы знаем, что он родился 23 января 1786 года в предместье Парижа — Шайо. Из этого же источника мы узнаём о его предположении, что он был дворянином, впрочем, сам он соглашался, что этот факт может вызвать сомнения — и готов был принять другую фамилию своих предков. Предки его по отцу были строителями, а вот талант художника всегда помогал ему в представлении своих проектов, идей и творческих замыслов.

Самыми главными качествами, определившими судьбу Монферрана, были его неравнодушие и азарт, здоровый авантюризм и готовность постоянно узнавать новое. Он схватывал удачные мысли на лету и сразу пытался воплотить их, хотя бы представив на рисунке. Из его дневника можно сделать вывод, что он с самых ранних лет интересовался архитектурными трактатами времен Ренессанса за авторством Палладио, Виньоллы и других. Монферран жадно учился; документально не подтверждено, но, скорее всего, в юности он совершил путешествие в Италию с образовательной целью.

В возрасте 20 лет он поступил в Королевскую школу архитектуры, но наполеоновские войны прервали его планы. Он был призван в Девятый конногвардейский полк, сражавшийся в Италии. В своей биографии Монферран сообщал, что в том же 1806 году, только прибыв на службу, он после участия в бою получил чин сержанта. Но уже в следующем из-за ранения оставил службу и вернулся в школу архитектуры. Учебу он совмещал со службой в ведомстве генерального инспектора архитектуры Парижа — Молино. Под самый конец наполеоновских воин, в 1813-м, он вновь отправился в армию, где заслужил орден почета и офицерский чин.

Сама наполеоновская эпоха была благодатным временем для обучения молодого архитектора. Постреволюционная Франция кипела от творческих мыслей, и практика, которую получил Монферран под руководством Молино, лицом к лицу познакомила его с передовыми методами строительства, организации работ и планирования крупных проектов.

В 1814 году в Париже находился взявший французскую столицу во главе русских войск Александр I, которому Монферран преподнес великолепно исполненный альбом своих работ. В альбоме было 8 листов, а среди проектов библиотеки и обелисков находилась конная статуя самого русского императора. Вероятно, французский архитектор-офицер заранее озаботился такой практичной идеей, плюс сопроводил подарок запиской, из которой следовало, что работы по осуществлению этих проектов будут достаточно экономны. И его расчёт оказался верен: его пригласили работать в Россию.

Надо сказать, что в то время французским специалистам в Петербурге было раздолье. Никакого языкового барьера (среди высшего класса, конечно), масса возможностей для применения талантов. Кроме того, с 18 века российская художественная и архитектурная мысль во многом следовала за французскими образцами, творчески перерабатывая именно находки французской школы. С середины 18 века по 1789 г. (когда разразилась революция) в парижских мастерских учились более 50 русских архитекторов, скульпторов и художников. Позже, с началом периода Наполеона, французское искусство вступило в короткий период грандиозности и монументальности. Но эпоха Бонопарта закончилась разгромом, а вот названные черты искусства были восприняты страной-победительницей. России требовалось осмыслить тот опыт победы над объединенной Европой, который стал прообразом великих свершений в последующие эпохи. Тогда казалось предельно очевидным, что входить в Европу Россия может только как победитель — это знал Петр и подтвердил Александр.

А что же Монферран?

Первой крупной пробой сил в Петербурге стал для него проект «Дом со львами», резиденция Лобанова-Ростовского. Для украшения входа Монферран использовал традиционный мотив льва, удерживающего шар (символ мощи и бдительности), и именно в его исполнении этот образ стал одним из самых узнаваемых в Северной Столице. Такие же монферрановские львы украшают и другие знаковые места Петербурга. Это была особенность работы Монферрана — многие его творения стали наиболее узнаваемыми символами города на Неве, — это и Александровская колонна, и многие дома, придавшие городу неповторимый облик, и, конечно, главное дело жизни архитектора — Исаакиевский собор, один из самых величественных соборов в мире. Неудивительно, что за годы работы в России сам Монферран настолько обрусел, что и эскизы, и рисунки свои подписывал по-русски. Вообще же, начав как карьерист, Монферран пришел к искренней любви к своей новой родине, и эта любовь распространялась и на природу, и на людей. И, в отличие от бытовавшего европейского мнения о «диких русских», своих рабочих описывал так:

«Отмечу их высокие моральные качества, редко встречающиеся у других людей. Это — честность, смелость, настойчивость, незаурядная сообразительность и быстрота выполнения…»

В 1816 году был образован Комитет по делам строений и гидравлических работ, ставивший своей целью именно выражение триумфа победы и народного патриотизма, который сопутствовал этой войне — первой Отечественной. Главой комитета стал талантливый инженер-строитель Августин Бетанкур, в состав органа входили архитекторы Росси, Стасов, Модюи и инженер Базин. Бетанкур благоволил к Монферрану — талантливому, но еще не заработавшему убедительную репутацию зодчему. Тем более что в то время, пока шло осмысление планов украшения столицы, Монферран времени зря не терял: изучал крупнейшие храмы Европы, составил одновременно 24 проекта, которые объединил в альбом (позаботившись о красоте оформления самого альбома), постаравшись внести как можно больше разнообразия в рисунки, используя не только русские народные мотивы, но и готические, китайские, индийские, византийский стиль, Возрождение и античность.

На императора альбом произвел прекрасное впечатление, и в декабре 1816-го Монферран, шедший вверх, как ракета, был назначен на должность придворного архитектора. Даже несмотря на то, что заместитель Бетанкура, Вигель, сам рекомендовавший Монферрана, был предельно возмущен таким стремительным карьерным взлетом.

Комитету, помимо прочего, предстояло сосредоточиться на реконструкции Исаакиевского собора архитектора Ринальди — сооружения, составлявшего часть ансамбля Сенатской площади и визуально очень неудачного. Сочетание мраморной отделки основной части здания и кирпичного верха служило и поводом для насмешек горожан, и напоминанием о взбалмошной эпохе царствования императора Павла I. Непревзойденному рисовальщику Монферрану удалось воплотить в своем проекте эстетически совершенное представление о реконструкции старого собора. Но в этой эстетике крылась техническая ошибка, которую не смогли сразу распознать ни автор, ни его придирчивые оппоненты. Дело в том, что опоры центрального барабана и переход от него к куполу входили в противоречие с конструкцией опоры, на которой эта визуально главная деталь должна была размещаться. Первые озвученные возражения поступили от Модюи, в работу которого по развитию ансамбля Сенатской площади и вмешивался Монферран.

Но пока что, в 1818 году, смета была утверждена. Комиссия под председательством графа Головина с участием министра духовных дел и народного просвещения князя Голицина и генерал-инженера Бетанкура занялась организацией работ. Всей технической частью и обеспечением ведал Бетанкур, у которого Монферран был лишь подчиненным, и все же начальник, на котором лежала ответственность за множество других проектов по стране, по сути, перепоручил это конкретное дело в руки самого автора проекта реконструкции. А Монферран был тому и рад: взяв на себя обязанности руководителя стройки, значительно превышавшие исходные полномочия, он, вероятно, следовал двум наполеоновским принципам: воображение правит миром, и — нужно ввязаться в бой, а там видно будет.

Модюи нанес свой удар в 1821 году, когда Монферран погрузился в работу с головой, на проект уже было потрачено около 5 млн рублей, и пути назад не было абсолютно. В своем обвинении Модюи представил его как «бесталанного авантюриста, которому лукавство и ложный блеск» помогли занять положение в России и обмануть государя. Кампания по очернению Монферрана выставила самого разоблачителя в крайне неприглядном свете: он здорово переборщил с риторикой, «повесив» на соперника даже необоснованное обвинение в растрате. Но указание на техническую ошибку Монферрана заслужило всяческие похвалы современников и потомков.

Около десятка проектов по спасению ситуации, принятых комитетом, среди которых имелись блестящие идеи многих зодчих, были представлены Александру I. Однако и отстраненный от работы «авантюрист» не опустил руки, принял участие в конкурсе и вновь победил: было признано, что именно он предложил самый красивый и практичный способ исправления собственной ошибки. Строительство длилось 1818 по 1864 годы, а украшение продолжалось до 1914-го, но практически проект можно было считать завершенным 30 мая 1858 года, когда в Исаакии было проведено первое богослужение. Менее чем через месяц Монферран скончался. В некрологе Александр Дюма писал:

«Гильберти, которому поручили ваяние дверей Баптистерия во Флоренции, склонился над ними в 20-летнем возрасте молодым темноволосым человеком, разогнулся только 60-летним стариком. Монферран провел то же время над своим произведением, 40 лет, почти полвека, более, чем обычная жизнь человека, время, какое понадобилось Франции, чтобы утвердить и опрокинуть три режима. Но в течение этих сорока лет Монферран не только создал двери такого баптистерия, он построил целую церковь, воздвигнул, заставил подняться из земли, заставил возвыситься к небу. Он не только ваял бронзу, он иссекал гранит, он полировал мрамор, он плавил золото, он вправлял драгоценные камни… Пока эти две нации воевали, союз искусства устоял. Циркулем ее архитекторов, карандашом ее художников Франция подавала руку России…»

Он хотел быть погребен под собором, строительство которого стало главным делом его жизни, но ставший к тому моменту императором Александр II не позволил хоронить католика под православным храмом. Максимум, что позволили власти — это трижды обвести траурный кортеж с гробом архитектора вокруг его детища, и после этого тело его было отправлено во Францию. Где именно похоронен Монферран — доподлинно неизвестно.