Обвинительное заключение по «делу Гайзера» — трансляция ИА REGNUM
17 декабря в Замоскворецком суде Москвы продолжается рассмотрение дела экс-главы Коми Вячеслава Гайзера и группы региональных чиновников, организовавших преступное сообщество. Всего среди задержанных — 14 человек. Среди них ряд высокопоставленных региональных чиновников, в том числе заместитель Гайзера Алексей Чернов, председатель Госсовета Коми Игорь Ковзель, член Совета Федерации Федерального Собрания РФ Владимир Торлопов, руководитель регионального Фонда поддержки инвестиционных проектов Игорь Кудинов.
ИА REGNUM ведёт трансляцию из зала суда.
15 декабря заседание по делу Гайзера так и не началось из-за отсутствия адвоката одного из обвиняемых, предпринимателя Александра Третьякова.
Если в этот раз заседание всё-таки состоится, прокуроры начнут оглашать обвинительное заключение.
[[[picture1]]]
Подсудимые обвиняются по более чем 20 эпизодам особо крупного мошенничества: в получении взяток, захвате имущества, легализации незаконно полученных средств и выводе их в офшоры. По данным следствия, чиновники получили свыше 198 млн рублей взяток, а также легализовали полученное преступным путём на сумму более 988,5 млн рублей.
Несмотря на то, что заседание должно было начаться в 12:00, оно традиционно задерживается.
Пока в зале заседаний даже ещё не все адвокаты собрались.
Пока не видно адвокатов самого Гайзера.
Надо сказать, что в целом отношения судьи с адвокатами складываются непросто. В первый раз у обвиняемых Кудинова и Хрузина вовсе не оказалось адвокатов, из-за чего заседание пришлось перенести на 27 декабря. Против новой даты запротестовал адвокат Ковзеля, после чего возник небольшой конфликт: судья Елена Аверченко возмутилась и заявила, что не может подстраиваться под каждого из адвокатов.
27 декабря начало заседания задержалось более чем на час, также из-за опоздания одного из адвокатов.
Почти у каждого из подсудимых по два адвоката, у некоторых — по три. Пресс-секратерь заявила, что защитников продолжают «собирать». В настоящее время уже прибыли оба адвоката главного обвиняемого Вячеслава Гайзера.
Один из адвокатов Гайзера, Михаил Леонтьев, зашёл проведать журналистов в зал трансляции. Последние два раза пишущих журналистов приходит совсем немного — менее десятка. В первый же день слушаний зал был забит битком.
Самих обвиняемых пока не ввели в зал.
Все ещё ожидают адвокатов.
Адвокаты все зашли в зал. Видимо, заседание всё-таки вскоре начнётся.
Пока что адвокатам работник суда дал подписать документы, похоже, какие-то заключения по аресту имущества. Но заседание так и не началось. Некоторые защитники уже предложили идею проводить заседания дистанционно, по видеосвязи.
Самих подсудимых также до сих пор нет.
В конце декабря суд продлил арест имущества подсудимых и их родственников до 18 мая 2018 года. Интересно, успеет ли суд к тому времени продвинуться в рассмотрении дела?
Прокуроры заверяют, что сегодня обвинительное заключение всё-таки огласят.
Тем временем подсудимых наконец-то привели — они за решёткой.
[[[picture3]]]
Адвокаты переговариваются с подсудимыми, пока выдалось время, а полицейские угрюмо смотрят на них со стороны. В этот раз не было даже прессы с видеокамерами.
Прокуроры прибыли — четыре человека, в том числе уже известный по делу Улюкаева Борис Непорожный.
Судья на месте.
Пока судья поднимает по очереди подсудимых и просит их уточнить информацию о себе: ФИО, дата рождения и прочее.
Судья зачитывает подсудимым их права. Семеро из них — в клетке, остальные (в основном предприниматели, так называемые «финансисты-технологи») сидят в последнем ряду зала.
Формальная часть подошла к концу.
[[[picture5]]]
Начинается рассмотрение дела по существу.
Возражений вроде бы ни у кого нет.
Непорожный: Зарубин принял решение создать преступное сообщество для совершения тяжких и особо тяжких преступлений посредством приобретения прав на чужое имущество.
Зарубин разработал общую схему преступной деятельности преступного сообщества.
По его словам, группа дислоцировалась как в Москве, так и в Республике Коми.
«Он создал в Коми структурное подразделение, которое использовало административный ресурс членов сообщества, занимавших высокие посты в органах власти Коми», — отметил прокурор.
По его словам, именно Зарубин заведовал кассой сообщества.
После создания структурного подразделения, но не позднее декабря 2005 года, установил связи с главой республики Коми на тот период, а затем и Гайзером, который в то время был министром.
Прокурор зачитывает все оставшиеся фамилии — Зарубин привлёк к деятельности группы остальных.
Непорожный детально перечисляет, на какие должности, в какие периоды назначались подсудимые.
Структура, управлявшая сообществом, находилась в Москве.
Зарубин занимал должность главного советника Гайзера.
В преступную группу привлекли сначала Торлопова, затем Гайзера и Чернова.
«В преступном сообществе Зарубин организовал строгую иерархическую структуру со строгой дисциплиной», — заявил Непорожный.
«В целях конспирации большинство участников преступного сообщества владели только частичной информацией о его деятельности».
Каждому был регламентирован круг задач и объектов, за которые они несли ответственность.
Гайзер, Зарубин, Веселов, Чернов, Торлопов являлись центральными фигурами в группировке — они разрабатывали планы совершения преступлений, осуществляли общее руководство и участвовали непосредственно в преступных деяниях, продолжает прокурор.
Тем не менее из слов прокурора следует, что Зарубин был главным — Гайзер согласовывал с ним решения и получал одобрение.
Через Веселова, Гайзера и Чернова Зарубин распоряжался финансами, деятельностью, и в частности вопросами внедрения во властные структуры подконтрольных людей.
Напомним, что группа овладевала контролем над предприятиями с госучастием. Торлопов был ответственным за разработку планов преступлений и главным координирующим звеном непосредственно преступных действий — его одобрения требовали преступные действия каждого конкретного участника группы.
Разумеется, Торлопов как сенатор «лоббировал» нужные группировке законы и акты в Москве, уточнил Непорожный.
Деятельность группировки характеризовалась чётким разделением труда. Например, Павел Марущак отвечал за нюансы взаимодействия со СМИ, контролем за выходом компрометирующей информации и так далее.
Непорожный:
«Веселов и Чернов разрабатывали ряд преступных планов. При этом Веселов заведовал «кадровой» политикой группы — вербовал новых участников и занимался внедрением нужных лиц в те или иные структуры».
Василий Маляров занимался легализацией полученных средств, продолжил прокурор.
Заседание прервали. Одному из адвокатов стало плохо.
Заседание продолжается.
Либензон реализовывал передачу денежного вознаграждения между участниками группы, заявил Непорожный.
Ковзель и Кудинов контролировали компании, а Моторина осуществляла юридическую поддержку преступной группы, добавил он.
[[[picture2]]]
Впрочем, Маляров занимался управлением компаниями тоже. Большинство «финансистов-технологов» второго ряда выполняли управленческие функции на местах и ряд других задач, связанных с медийным контролем, юридическими вопросами и прочим.
Непорожный констатирует высокий уровень организации преступной группы:
«Деятельность группы создавала реальную опасность общественной безопасности».
В период с декабря 2005 года Гайзер, Чернов и другие в Сыктывкаре организовали передачу акций ОАО «Птицефабрика Зеленецкая».
Они овладели 100% акций через подконтрольное юрлицо, легализовали денежные средства на сумму более 828 млн рублей.
Прокурор резюмирует, в чём обвиняют Гайзера.
Мошенничество с использованием служебного положения, финансовые операции со средствами, полученными преступным путём, — всё в особо крупном размере. Хищение чужого имущества.
Птицефабрику переводили под контроль группы шесть лет — с 2005 по 2011 год.
Указанные более 800 млн рублей были обналичены в качестве дивидендов через офшор.
При этом общий ущерб ОАО оценивается в 3 млрд 346 млн рублей.
Прокурор зачитывает примерно одинаковые формулировки для каждого из подсудимых: «Обвиняется в участии в преступном сообществе, организованном для совершения особо тяжких преступлений…»
Помимо прочего, преступное сообщество продавало по завышенной цене акции Сыктывкарского промкобината Фонду инвестпроектов республики, получило взятки за перевод земли Сыктывкара под застройку и совершило ряд других преступных деяний.
Веселова подняла судья.
Ему нужно сделать какой-то укол.
«Перерыв надо?» — спрашивает судья.
Объявили перерыв на 15 минут.
Веселов вернулся. Люди потихоньку возвращаются на свои места.
Веселов заявил об уколе как раз в тот момент, когда судья спрашивала, понятно ли ему обвинение.
Судья пришла.
Веселов снова поднялся. Ему обвинение понятно.
Речь сбивчивая — ещё не восстановился после укола. Судья решила позже его переспросить.
Теперь спрашивает Гайзера.
По его словам, с самого начала ему не была понятна суть представленного обвинения.
«Непонятной она остаётся мне и сейчас», — заявил Гайзер.
Судья решила пояснить, что сейчас речь про понятность самых формулировок, а оспаривать уже после.
Но Гайзер настаивает, что ему обвинение непонятно.
«В чём конкретно меня обвиняют? И сейчас из уст гособвинителя никакой конкретики, раскрывающей эту суть, опять не прозвучало», — отметил Гайзер.
«Если обвинение считает, что Зарубин привлёк меня в качестве руководителя якобы созданного им преступного сообщества, то почему в обвинении не указано, когда и где поступило мне предложение, в каком виде я дал своё согласие на вхождение в это мифическое преступное сообщество?»
«Абсолютно не указано и кто именно член преступного сообщества в момент моего вступления, кто сообщил мне о характере деятельности этого сообщества… Мне абсолютно непонятно из обвинения, является ли моментом моего вхождения в это мифическое преступное сообщество моё вступление на госслужбу? И чем, по мнению обвинения, мои полномочия и должностные обязанности губернатора субъекта Федерации отличаются от полномочий преступного сообщества? Ещё больше мне непонятна ссылка на полномочия, которые мне были предоставлены как губернатору Конституцией Республики Коми? В обвинительном заключении ссылка идёт на это… И непонятно, как я, руководствуясь Конституцией Республики Коми, совершал руководство преступным сообществом?»
«Если бы казна сообщества существовала, то куда она делась после нашего задержания? Почему отсутствуют ссылки на реальные ценности, в каком виде они были? Что это за казна», — спрашивает Гайзер.
«Таким образом, обвинением не соблюдено требования закона об установлении способа совершения преступления, что применительно к статье 210 УК РФ означает обязательный ответ на вопрос о том, в какую конкретную форму было облечено включение в преступное сообщество».
По его словам, обвинением вообще не установлено фактов умышленного использования служебного положения в целях преступной деятельности, не установлены конкретные факты оказания влияния на других лиц, исходя из значимости должности Гайзера.
«Абсолютно непонятно, когда и где у меня возник умысел на хищение… Когда обвинение утверждает, что это гражданин Зарубин решил обратить в свою собственность (имущество ОАО «Птицефабрика…»)», — указал Гайзер.
«Кого я здесь обманул и что похитил в результате этой приватизации, если 100%-ный пакет акций остался принадлежать Республике Коми и это прямым текстом процитировано в обвинительном заключении?» — спрашивает Гайзер.
Он указывает, что в обвинительном заключении не указаны способы управления имуществом «Птицефабрики».
"Непонятно, в каком виде и когда я осуществлял преступную деятельность. Ничего и близко там такого нет», — указал Гайзер.
Аналогичные претензии и по другим объектам: после операций с акциями никак имущество не попадало непосредственно во владение Гайзера или его родственников.
Гайзер прошёлся и по получению взятки в размере 160 млн рублей за покровительство выдачи удостоверения внештатного советника главы Коми, которое, по версии следствия, было выдано экс-сенатору Самойлову.
Назначение на должность генерального директора Сыктывкарского ЛВЗ также подверглось критике Гайзера. Он указывает, что никаких таких полномочий он элементарно не имел.
Обвинители считают, что Гайзер содействовал через взятку назначению директора ЛВЗ.
«Никаких доказательств, кроме показаний лиц в период нахождения в СИЗО, не было зафиксировано. Не зафиксировано ни одного факта передачи денежных средств», — заявляет Гайзер.
По его словам, обвинение носит надуманный характер и не опирается на объективно полученные доказательства в ходе следствия.
Теперь подняли Ковзеля.
Он тоже не признаёт свою вину.
«210-я статья, которую мне инкриминируют, основывается на том, что я, являясь председателем Госсовета Коми, действовал в интересах преступного сообщества и принимал решения в интересах преступного сообщества… При этом обвинение ни разу не опросило меня по данному факту, нет допросов свидетелей по данной статье, нет допросов депутатов того созыва. Не предъявлено никаких документов и законодательных актов, которые подписывал я и принимались депутатами. Всё, что сказано, — голословно. Никаких документов и интересов у этих лиц не (выявлено)», — заявил Ковзель.
195-я статья — мошенничество в особо крупном размере, с Сыктывкарским промкомбинатом. Указывалось, что Ковзель участвовал в строительстве этого комбината.
«Никаких других обвинений мне даже не предъявляется — что я его строил, даже не продавал», — указывает Ковзель.
Далее 174-я статья — легализация средств. Вменяется, указывает Ковзель, просто на основании знакомства с другими обвиняемыми, Хрузиным, Гайзером, Кудиновым.
Наконец, не участвовал Ковзель, по его словам, и в сделке по гостинице, по которой ему тоже вменяется статья.
«Никаких документов на приобретение данного имущества и получение средств нет», — указывает Ковзель.
«Требуется дополнительное следствие по этим вопросам», — заверяет он.
Защитник Ковзеля решил добавить, что в конце августа 2016 года без каких-либо объективных доказательств было утяжелено обвинение его подзащитному — в отношении одной из взяток. Речь про добавленный эпизод с гостиницей.
«Члены следственной группы опускали глаза и говорили, что это временная мера, и дальше таких эпизодов не будет, они не могут быть», — указывает он.
Однако эпизоды остались — такой «наглый обман» стал поводом для попыток самоубийства в СИЗО, указывает адвокат.
Теперь спрашивают Кудинова.
Считает себя виновным, частично признал свою вину ещё раньше.
Он подчёркивает, что его обвинения в привлечении Хрузина и Третьякова в группировку лишены оснований.
«То, что меня завербовали в преступное сообщество люди… некорректно. Да, я все это делал, выполнял, но не было умысла что-то украсть», — заявил Кудинов.
[[[picture6]]]
Либензон аналогично сказал, что его никто не уведомлял о целях и задачах преступного сообщества, как и о факте его существования.
Одна из адвокатов Либензона заявила о «цинизме обвинительного заключения».
Маляров частично признал свою вину.
Те, кто «не знал» о существовании преступной группы, указывают, что получали на своих должностях только официальную заработную плату.
Малярову «трудно смириться с тем, как его действия трактовало обвинение».а
Марущак отвергает признательные показания — он давал их под давлением следствия, в обмен на домашний арест.
Ему объяснили, кого и в чём он должен изобличать.
«Поскольку я вынужден был идти на подобное сотрудничество, я изобличал», — заявил Марущак.
«Но, к сожалению или к счастью, те изобличения не подтвердились. И поэтому получились такие перекошенные в моей части обвинения», — заявил он.
Он считает, что первая часть обвинения «в своём роде уникальна» — взаимодействие с общественностью и прессой имело место, но в этом противозаконного элемента не было.
Вторая часть обвинения страдает нелогичностью, добавил он:
«Я юрист и знаю, что ОПС предполагает иерархию, дисциплину, соподчинённость».
Моторина признала вину частично, Смешной не признал.
Смешной заявил про ОПС: обстоятельства, на которые ссылается обвинение, не тянут на деятельность преступного сообщества по квалификационному признаку. Смешной якобы легализовывал средства с помощью офшорной компании, однако указанные в обвинении сроки деятельности не соответствуют его должности в тот период.
Он подчеркнул, что средств от ОАО «Птицефабрика…» не получал и не знал, что в работе замешана каким-либо образом ОПС, лично с руководителями знаком не был.
Соколов признал свою вину.
Теперь подняли Торлопова: «Что касается лично меня, да, признаю».
Защитник Торлопова заявил, что выразит своё мнение в прениях.
Третьяков: обвинение понятно, вину не признаёт.
Хрузин: обвинение непонятно, виновным не признаёт. Он также подчеркнул, что ему «не везли никаких чемоданов с деньгами», а все операции происходили в пределах законодательства и проходили налоговый учёт.
Его претензии совпадают с ранее уже высказанными замечаниями, отметил он.
Доказательств принятия в ОПС и разработке планов, легализации средств нет.
Он повторил аргументы про отсутствие арестованной кассы.
Ему дали возможность договорить то, что он не смог сначала высказать.
Чернову формулировки понятны, но он не согласен с тем, что ему инкриминируют.
Вину не признаёт.
Он указал, что его показания, данные им исчерпывающе, не были сопоставлены с материалами дела, в том числе с изъятыми в ходе расследования документами и оперативно-разыскными материалами.
Ходатайства не помогли.
«Не дана была оценка на достоверность, возможно потому, что в своих показаниях я не мог сообщить ничего, что позволило бы кого-либо обвинить в преступления — просто ничего об этом не знал», — отметил он.
«В деле вообще отсутствует хоть какой-нибудь эпизод, связанный с моей служебной деятельностью. Несмотря на то что я два года назад нахожусь (задержанным), политическая система Коми, созданная при моём участии, продолжает работать и никому (ничего плохо не сделала)».
Он указал, что ему ничего не известно о преступной деятельности Ромаданова.
В дальнейшем он сможет доказать, что на 15 сентября 2015 года все указанные денежные средства находились в обороте юридических лиц, которые принадлежали Константину Ромаданову, и согласно требованиям закона о госслужбе были переданы во владение соответствующему ему финансовому институту — как это требует закон, сообщил Чернов.
К деятельности этих юрлиц никакого доступа у Чернова не было.
«Информацию многую я узнал только при ознакомлении с материалами уголовного дела», — подчеркнул он.
Чернов обратил внимание, что Самойлов подтвердил, что не получал никаких денег и ценных подарков от Ромаданова, в том числе и в период 2011—2012 годов.
«Где казна и сколько в ней денег? Кем она управлялась? Ничего этого в деле нет», — добавил он.
Чернов также заметил, что эпизоды вербовки в группировку в материалах делах выглядят практически нелепо и не содержат ничего компрометирующего.
Чернов: «Мне предъявляется, что я руководил Ковзелем, который руководил строительством фабрики. Может, я человек недалёкий, но мне со своим интеллектом понять это сложно…»
[[[picture9]]]
Чернов указал, что Ромаданов обвиняет его в распоряжении казной, которая пополнялась от преступлений. Однако сам Чернов о преступлениях Ромаданова ничего не знает. При этом в версиях Ромаданова и Самойлова, которые пошли на сделку со следствием, есть противоречия — Ромаданов говорит о Гайзере как одном из руководителей сообщества, у Самойлова речь идёт просто о должностных лицах.
«Суд может убедиться, что у меня не было никакого доступа к деятельности юрлиц», — заявил Чернов.
Он отрицает, что причастен к какой-либо вербовочной деятельности.
Чернов скрупулёзно перечисляет противоречия показаний, данных на очной ставке.
«Я не совершал того, в чём меня обвиняют, и давал исчерпывающие показания по делу, которые были проигнорированы на стадии предварительного следствия», — заключил Чернов.
Адвокат Чернова добавил, что обещания Чернова подкрепить свою позицию ссылками на объективные данные не голословны.
«Проведена колоссальная работа, они были изучены нами в достаточной степени. Меня сейчас волнует больше не наша способность указать на невиновность Чернова, а больше волнует возможность исследования того огромного количества доказательств невиновности», — указал адвокат.
Он просит обратить особое внимание на порядок предоставления доказательств.
Он также попросил обратить внимание участников процесса на то, что под задачу обвинения были «рассортированы» обвиняемые по группам (кто в клетке, кто под домашним арестом) — похоже, речь о том, что обвиняемых избирательно изолировали друг от друга так, чтобы процесс был организован наиболее удобным образом для оказания давления и так далее.
Чернов также заявил, что отправлял ходатайства, что мог бы подтвердить свои показания с помощью полиграфа. А свидитель Бохман, который говорил, что Чернов угрожал ему, от полиграфа отказался.
Адвокат Чернова же добавил, что интерпретация материалов дела гособвинением неверная.
Слово взял прокурор Непорожный:
«Интересная у нас сложилась история… Чернов, Веселов — подсудимым позиция обвинения понятна, защитникам непонятна».
«Ситуация ещё более проясняется в связи с тем, что 19 декабря 2017 года было издано постановление пленума Верховного суда РФ о практике рассмотрения уголовных дел, в соответствии с которым обвинение может не полностью излагать деяния, которые вменяются нескольким подсудимым», — добавил прокурор.
Веселов сначала не стал говорить после укола. Сейчас он заявил, что ему позиция обвинения понятна, но вину не признаёт. Адвокат заявил, что позиция обвинения до конца не ясна.
Прокурор Непорожный парировал тем, что защитники должны были сами ознакомиться с материалами дела.
Непорожный предлагает допрашивать свидетелей.
Защита просит исследовать письменные материалы дел, вещественные доказательства, допросить свидетелей и экспертов.
Адвокат просит суд учесть то, что перед привлечением свидетелей нужно предоставить в письменном виде доказательства (письменные материалы).
Один из защитников просит перед приглашением свидетелей дать возможность адвокатам подготовиться…
Адвокат Чернова высказался в том же духе — нужно собрать материалы, чтобы возможно было последовательно разбирать аргументы обвинения.
Судья решила спросить, не хотят ли подсудимые дать показания сразу.
Адвокат Гайзера пыталась протестовать, но судья сказала, что всё в рамках правил.
«Не понимаю, откуда дискуссия такая возникла», — указала она.
УПК допускает изменение такого порядка дачи показаний.
Веселов не хочет давать показания и поддерживает позицию защиты в плане порядка дачи показаний.
Гайзер просит иметь возможность быть допрошенным в конце тоже…
Все остальные высказываются аналогично.
Чернов отметил, что хотел бы давать показания по ходу предоставления доказательств — слишком большой объём.
Адвокат Чернова напомнил, что большинство свидетелей проживают в Коми, и поднял вопрос о видеотрансляциях.
Но он попросил о возможности вызвать свидетелей непосредственно в зал суда.
Адвокат Чернова просил особенно прибыть в суд, помимо Ромаданова, свидетеля Демьяна Москвина.
Непорожный просит без перерыва продолжать — судья подняла вопрос.
Вызвали первого потерпевшего — Виктор Козлов.
Он — и.о. гендиректора ОАО «Фонд инвестпроектов Республики Коми» с мая 2017 года.
Сыктывкарский промкомбинат — дочерняя структура с долей участия порядка 87%.
Пояснить по сделке с Сыктывкарским комбинатом Козлов не смог, так как он в то время не занимал ещё свою должность.
«Была произведена оценка, и была разница между той суммой, по которой был приобретён фондом комбинат, и рыночной», — указал потерпевший.
В связи с этим был подан иск, который потерпевший до сих пор поддерживает.
Адвокаты спрашивают, был ли Козлов допрошен ранее по этому делу. Отвечает, что участвовал в следственных действиях ранее. Затрудняется сказать, допрашивали ли его в качестве свидетеля.
Показания не давал, но был привлечён как лицо к подаче гражданского иска.
Спросили потерпевшего, знает ли он о компании ООО «Агрохолдинг», которая принадлежала республике, владеет долей в птицефабрике «Зеленецкой».
Потерпевший не знает, сколько составляет доля «Агрохолдинга» в акциях компании.
Повторная оценка стоимости активов комбината была проведена при процедуре банкротства, после возбуждения уголовного дела, выяснилось в ходе допроса.
[[[picture8]]]
Гайзер спрашивает, каким экспертом и когда проведена оценка — оценка, которая установила факт ущерба.
Потерпевший указывает, что сказать не может с ходу.
«Мне не было смысла, оснований не доверять эксперту», — заверил он.
Гайзер спрашивает, когда на баланс фонда был приобретён комбинат.
Не помнит, но в 2009 году, указывает потерпевший.
Гайзер пытается докопаться до деталей: сколько нормативный срок составляет по монетизации основных средств предприятия. Потерпевший не может отвечать на многие вопросы Гайзера по деталям оценки, при этом Гайзер даёт ответы о том, как должна была проходить процедура.
Непорожный раздражённо вмешался:
«Может быть, Гайзер тогда сразу изложит свою точку зрения?»
Судья на стороне прокурора. Гайзер должен точно формулировать свои вопросы и не переспрашивать по много раз.
Цена была установлена в размере 73% от цены в процессе конкурсного производства. Точную стоимость в абсолютном выражении сказать Козлов не может.
Чернов спрашивает Козлова, раз предыдущая оценка недостоверна на основе повторной оценки — оспаривал ли Фонд предыдущую оценку у исполнителя, раз за неё были уплачены деньги?
Оказалось, что нет.
Чернов учит: нужно было оспорить оценку, призвать к ответственности оценщика…
Непорожный снова вступается за потерпевшего.
Чернов говорит, что его вопросы связаны не со злым умыслом — просто надо освоить нюансы процесса.
«Я вас услышал. Раз мы учимся, то я поясню», — заявил Непорожный.
Кое-как смогли сформулировать вопрос корректно.
Потерпевший комментировать и пояснить не может.
Вопрос: в какой форме причинён ущерб Республике Коми? Козлов начинает отвечать издалека: есть оценка ущерба рыночная…
Адвокат пресекает: «Объясните, украли? Что с этим имуществом произошло?»
Непорожный вновь: «Свидетель ничего не обязан объяснять!»
Адвокат: «Как это не обязан???»
Вмешалась и коллегия судей.
Снова откорректировали формулировку вопроса.
Козлов: представитель компании с госучастием подал гражданский иск на ту разницу, что была установлена в размере…
«Громче!» — крик адвоката.
Адвоката успокоили.
Козлов повторяет всё то, что уже сказал заново, — про иск по поводу разницы в оценках.
Могла ли разница произойти в результате банкротизации имущества, потерпевший сказать не может.
Адвокат Леонтьев снова: «Вы настаиваете на этом иске и сейчас?»
Непорожный подчеркнул, что уже был вопрос.
Слышен голос «Что ты лезешь…»
Непорожный взорвался: «Прошу меня не перебивать!»
«Сторона защиты позволяет высказывания в наш адрес в неуважительной форме. Мы всё это слышим и просим суд это всё тоже слышать».
Леонтьев в свою очередь отметил, что не услышал ответ на вопрос в первый раз.
Он спрашивает про полную стоимость.
98% владеет Фонд. Козлов снова начинает издалека: «Была проведена оценка…»
Разница более 400 млн рублей, всё-таки выяснилось.
Леонтьев: помните ту оценку, с которой ознакомились в ходе уголовного дела?
268… Вы меня хотите поймать на неточности?
Нет-нет!
Я не требую до рубля — примерную стоимость! — заявил адвокат.
Потерпевший нервничает очень.
Эксперт оценил примерно в 268, конкурсный управляющий — в 400. Есть ли объяснение, почему выросла стоимость почти в полтора раза больше?
Потерпевший объяснить не может: «Та цена, которая сейчас подходит к определённому пределу… мы не можем отдать за бесценок, было решение остановиться на так называемой цене отсечения, которая составляет 73% от цены, установленной конкурсным управляющим».
И вопрос про доверие оценке последнего эксперта. Оснований не доверять ему Козлов не видит.
И снова вопрос — не было ли каких-либо инвестиций, которые могли бы увеличить капитализацию комбината за период между оценками?
Положение комбината было постоянно удручающим, оказалось в ходе выяснения процедуры банкротства.
Но детали раскрыть потерпевший не смог.
«Актив требовал постоянного финансового вливания», — констатирует он.
Непорожный опять требует не задавать повторные вопросы.
Адвокаты просят прощения за невнимательность.
Непорожный начал кричать.
Процедура банкротства была начата в 2016 году, в начале.
Непорожный требует снятия вопросов про экономистов-экспертов в оценке.
Адвокаты уже смеются: пять вопросов подряд снимается по инициативе Непорожного.
Про то, где работал ранее Козлов, про экспертов по оценке и так далее.
Теперь просят, может ли защита увидеть документы по оценке.
Все выступили за предоставление документов.
Теперь вопросы задаёт Чернов.
Есть ли в Коми предприятия, сопоставимые по технологическим возможностям с комбинатом?
Непорожный вновь требует снять вопрос — выходит за рамки статьи УПК. Не имеет отношения к делу.
[[[picture7]]]
Теперь Марущак задаёт вопросы.
Спрашивает про Общественную палату и её влияние на деятельность Фонда. Козлов отвечает, что ничего не знает.
Адвокат Чернова снова спрашивает: что известно о каких-либо документах, которые предписывали руководству фонда предпринимать какие-либо действия (и связанные с Черновым).
Козлов заявил, что не может знать о таком.
Адвокат спрашивает про процедуру голосования совета директоров и просил рассказать процедуру. Но Непорожный снова против. Однако адвокат настаивает, что это существенно для дела.
Как только адвокаты отходят от генеральной линии дела и пытаются зайти с косвенной стороны или узнать косвенные обстоятельства, то Непорожный тут же вмешивается.
Текущая компания является правопреемником фонда, который приобрёл комбинат, и поэтому говорить о голосовании в совете директоров Фонда потерпевший не может, аргументировал Непорожный.
Козлов всё-таки разъяснил формальные моменты принятия решения.
Адвокат пытался уточнить детали.
«Не исключено, но не могу точно сказать, в уставе, наверное, прописано», — ответил Козлов.
Он перечислил, кто входит в совет директоров — заместители министров промышленности и экономики Коми и люди, занимающие аналогичные должности.
Адвокат снова пытается понять полномочия и порядок голосования совета директоров.
Непорожный возмущён длительным расспросом.
Адвокат не понимает, чего он себе позволил выходящего за границы дозволенного.
Адвокат спрашивает, на каком этапе он узнал о проведенной ранее оценке комбината — во время уголовного дела или ранее?
Козлов отвечает крайне расплывчато.
Адвокат продолжает вопрос об экспертизе.
Козлов теряется.
Кстати, судья ходатайство о предоставлении экспертизы в суд отклонила.
Вопрос про время ознакомления с первой экспертизой оказался замят.
Все, кажется, устали. Непорожный просит повторить вопрос.
Другой адвокат артикулированно произносит очень сложно сформулированный вопрос про неприемлемость первоначальной оценки.
И задаёт второй — и его тоже никто не понял.
Суть в том, что при покупке комбината оценка не ставилась под сомнение, хотя она вроде как теперь нелегитимна.
Получается, не было оснований считать оценку нелегитимной ранее.
Про первый вопрос, кажется, уже все забыли.
Судья панически спрашивает: «Все вопросы, я правильно понимаю?»
На сегодня вопросов у защиты нет, но нужно исследовать письменные материалы дела и расспросить свидетеля повторно.
Возникла снова дискуссия между Козловым и одним из адвокатов.
Козлова отпускают.
Перерыв пять минут.
Четыре человека на предварительном следствии заявили, что вину признают, а теперь нет: Кудинов, Марущак, Третьяков, Смешной.
Марущак заявил, что давал показания под давлением.
В вопросе об оценке Гайзер указывал, что корпорация (ныне Фонд) не была заказчиком первой оценки комбината. Гайзер это знал, а Козлов — нет. Но при этом заявку он подал, что возмутило Гайзера.
Адвокат Леонтьев заявил, что в связи с тем, что четверо отрицают прежние показания, а один и вовсе заявил об оказываемом давлении, «нас впереди ждёт много интересного».
Заседание возобновилось.
Вызывают второго потерпевшего — сотрудницу министерства Республики Коми имущественных и земельных отношений по вопросам приватизации Терентьеву. Она в своей работе взаимодействовала с подсудимым Кудиновым.
Непорожный с Гайзером в перепалку вступил.
Гайзер слишком долгую преамбулу начал к вопросу.
Непорожный попросил поторопиться. Но Гайзер в ответ попросил Непорожного быть тактичным.
Прокурор обвиняет Гайзера в злоупотреблении правом задавать вопросы.
Судья в этот раз заступилась за Гайзера — попросила Непорожного ссылаться на конкретную норму, в то же время подчеркнув, что претензия не основана на какой-либо норме.
Потерпевшая пытается объяснить правовые основания подачи иска. Фабрика «Зеленецкая» не является собственностью министерства, но министерство всё равно подало иск, возмущается Гайзер.
Она отвечает несколько неуверенно.
Судья просит Гайзера задавать вопросы в вопросительной форме без предварительных разъяснений. Гайзер указывает, что потерпевшая своими ответами указывает на свою неосведомлённость, из-за чего приходится объяснять.
Гайзер спрашивает, сколько доходов получает региональная власть от деятельности ГУПов.
50%, отвечает потерпевшая.
Ответчики по взысканию от министерства — основные участники ОПС. Зарубин, Гайзер, Торлопов, Чернов, Кудинов, Ковзель, Марущак.
Адвокаты ходатайствовали об отводе чиновницы в качестве потерпевшей, суд удалился на обсуждение. Прокуроры не увидели для этого повода, оснований подозревать её в ангажированности не увидели.
Суть ходатайства в том, что потерпевшая, по её собственным словам, допрашивалась как свидетель на предварительном следствии.
После этого адвокаты заявили, что в таком случае она выступать в качестве потерпевшей уже не может, а только как свидетель.
Со слов потерпевшей, министерство имущественных и земельных отношений Республики Коми подало иск на возвращение в собственность региона в полном объёме активов ОАО «Птицефабрика Зеленецкая», а также 1,4 млрд рублей, которые были выведены со счетов предприятия в офшоры злоумышленниками.
Совещание судей всё ещё продолжается. Между тем отметим, что полностью признали свою вину только два человека: Владимир Торлопов и Алексей Соколов.
Заседание продолжается.
Адвокаты повторно просят отвод. Она дважды опрашивалась по делу, выяснили адвокаты в перерыве. Теперь указывают конкретные листы дела, где это зафиксировано.
Судья исследует листы дела.
Непорожный отметил, что прокуроры не возражают против исследования томов дела.
Судьи отправились заниматься исследованием листов.
Судьи вернулись. Выяснилось, что Валерию Терентьеву допрашивали 12 и 24 ноября 2015 года.
Адвокаты Гайзера и Чернова предсказуемо выступают чаще всех. И сейчас они активно поясняют судье, почему отвод Терентьевой правомерен.
Непорожный стоит на своём: по его мнению, никаких оснований нет для отвода. Непонятно, в чём заинтересованность Терентьевой и почему она не может выступать в качестве потерпевшей. При этом он прямолинейно указывает, что допрос не происходил по делу, которое рассматривается сейчас. Это высказывание вызвало большое недоумение среди адвокатов.
Прокуроры указывают, что отвод будет поддержан только в том случае, если защита обоснует, в чём заключается заинтересованность Терентьевой.
Один из адвокатов просит не учитывать точку зрения прокуроров.
Адвокат Чернова указывает, что в статусе потерпевшей Терентьева ограничена в своих правах дачи показаний, и защита не может гарантированно получить ответы на свои вопросы. Тем самым защита выступает и в интересах самой Терентьевой, указал он.
Суд снова ушёл совещаться.
Заседание длится уже почти 8 часов.
Читайте также: С экс-главы Коми Гайзера сняли одно из обвинений
Суд удовлетворил ходатайство адвоката Леонтьева об отводе.
Прокурор Непорожный высказывает ходатайство, но никто не понял его содержание — адвокат требует разъяснить.
Выяснилось, что 18% акций «Птицефабрики» принадлежат всё ещё государству. Обвинитель потребовал, чтобы акции были арестованы на время судебного разбирательства (и получение дивидендов). Адвокаты на основании того, что государство владеет пакетом акций, требуют не учитывать ходатайство прокуроров.
Судьи снова ушли совещаться…
Следует отметить, что в обвинительном заключении указывается, что ОПС завладело 100% акций «Птицефабрики» — откуда взялись 18% акций во владении государства, пока многим остаётся непонятно.
Каждый раз при оглашении решения суда судья перечисляет, по каким основаниям обвиняется каждый из 14 подсудимых.
Что касается Сыктывкарского промышленного комбината, то, по уточнённым данным от адвокатов, государство переплатило в результате приобретения предприятия 67,2 млн рублей.
С «Зеленецкой» ситуация ещё сложнее — там государству принадлежит 100% «Агрохолдинга», а «Агрохолдингу» — 18% «Метлизинга», который, в свою очередь, владеет на 100% «Птицефабрикой».
Судьи вернулись.
Продлили арест на акции ОАО «Птицефабрика Зеленецкая».
Непорожный: «Думаю, на сегодня достаточно».
Ещё он предложил проводить заседания пораньше.
Следующее заседание 22 января 12:00.
Один из адвокатов предлагает подряд назначать заседания.
Судья предлагает ему согласовать свою позицию с остальными адвокатами. И выразила сомнение, что ему удастся это.
Продолжают согласовывать в суде расписание. Судья возмущается, что адвокатам даже двух заседаний в неделю много.
Заседание, наконец, окончено.
Трансляция ИА REGNUM завершена.