Весной 2018 года у деревни Скирино в Новгородской области, на месте Шелонской битвы, хотят установить памятник Ивану III — царю, который 540 лет назад, в январе 1478 года, положил конец Новгородской республике и вывез из Господина Великого Новгорода вечевой колокол. У Скирино уже стоит поклонный крест с парадоксальной надписью про «битву за объединение»: «Здесь на берегу реки Шелони 14 (27) июля 1471 года произошла битва между войсками Москвы и Новгорода за объединение разрозненных русских княжеств в единое Российское государство». Удивительно, но, несмотря на однозначное мнение новгородских историков и краеведов о том, что битва на Шелони — позорный факт для истории Новгорода и что его завоевание проходило жестоко и кровопролитно, скандала вокруг самой идеи увековечивания Ивана III на Новгородской земле нет. Ведь есть же фигура царя на памятнике «Тысячелетие России» в Великом Новгороде в Кремле, причём среди фигур колоссальных, как символ становления самодержавного единого Московского государства.

Аполлинарий Васнецов. Московский Кремль при Иване III. 1921
Иван III Васильевич

Новгородская демократия

Средневековый Новгород прославился своей особой формой правления — новгородским вече — собранием горожан, которое влияло на все стороны жизни республики. С ним вынуждены были считаться князья, вече выбирало посадника — главу города, других должностных лиц (архиепископов, тысяцких), а также судило их. Вече созывалось звоном колокола, и этот колокол стал символом не только веча, но и Господина Великого Новгорода, и «новгородской вольницы» в целом. Историк, руководитель Новгородской археологической экспедиции Валентин Янин на основании археологических исследований древнего Новгорода предположил, что новгородское вече просуществовало более шести веков, если считать с зарождения Российского государства в 862 году до присоединения Новгорода к Москве в 1478 году. Это дольше всех остальных известных русских вечевых городов (напомним о вечевом устройстве в Пскове и Вятской вечевой республике). Вечевой орган в Новгороде был многоступенчатым: по-настоящему всенародные собрания были у городских улиц и «концов» (так назывались районы древнего города), а «кончанское» вече, как мы бы сейчас сказали, делегировало своих представителей на вече общегородское. Первоначально вече собиралось на довольно большой площади у Софийского собора в Детинце — это место и называли вечевой площадью, но уже в XIII веке оно переместилось на другой берег реки Волхов, на Ярославово Дворище, к Николо-Дворищенскому собору — площадь рядом с ним куда меньше. Согласно концепции Валентина Янина, Новгородское вече состояло из 300 бояр — представителей самых богатых семей, то есть носило исключительно аристократический характер. При этом особенностью новгородской демократии было посадничество: власть избранного на вече посадника существовала параллельно княжеской. А помимо власти княжеской, посадника и веча, был ещё и совет господ — своеобразная высшая палата, которая к XV веку фактически готовила все предстоящие решения веча. Янин неоднократно рассказывал в интервью, как к позднему периоду Новгородской республики выборы посадника стали проводиться всё чаще (сначала раз в год, потом каждые полгода), а число кандидатов на этот пост росло: от первоначальных шести до 24, затем до 36, и даже до 72. На власть претендовали всё больше и больше боярских семей. Учёный считает, что к тому времени, как Иван III подошёл к Новгороду, простые новгородцы уже разуверились во власти, а среди бояр не было единства.

Клавдий Лебедев. Вече в Новгороде. 1907

Битва на Шелони

Огромная территория Новгородской республики — в годы своего расцвета она занимала земли от реки Нарвы на западе до Уральских гор — были лакомым куском не только для Москвы. Не оставляло попыток подчинить себе Новгород и Великое княжество Литовское. При этом новгородские правители в противоборстве с Москвой сами искали поддержки у Литвы, и успешно. После смерти архиепископа Ионы, горячего патриота Новгорода, в город прибыл князь Михаил — ставленник польского короля и литовского князя Казимира IV. А кандидата на пост архиепископа вместо умершего Ионы новгородцы отправили не к митрополиту Московскому и всея Руси, а к митрополиту Киевскому, который находился в Великом княжестве Литовском. Кроме всего этого, Новгород стал вести переговоры с Казимиром IV на случай войны с Иваном III. Митрополит Московский Филипп I упрекнул новгородцев в измене, а Иван III пошёл на Новгород «крестовым походом», завершившимся разгромом новгородцев в кровавой битве на реке Шелонь в июле 1471 года. С этими событиями в Новгороде было связано множество легенд. «Так, накануне похода Ивана III в 1471 году на Новгород «текли» слезы у иконы Богородицы в церкви Евфимия и у Николы на Микитинской улице, «выступала» кровь на гробах новгородских архиепископов. У Хутынского Спаса «зазвонили» сами собой колокола, буря «сломила «крест на Святой Софии, а на Федоровой улице «появилась» вода с ветвей и с вершин топольцев, и это были как будто слезы», — говорится в книге Абраменковой Т. В. и Носковой О. А. «Легенды и предания древнего Новгорода». Поход на Новгород 1471 года и Шелонская битва, действительно, вошли в историю как невероятно жестокие. Войска Ивана III расправлялись с новгородцами бесчеловечно: отрезали у пленённых новгородцев носы и губы и отпускали в Новгород изувеченными, для устрашения. В сражении погибло около 12 тыс. новгородских ополченцев, 1700 человек были взяты в плен, в том числе и посадник новгородский Дмитрий Борецкий. Вместе с другими новгородскими боярами он был бит кнутом и казнён: всех обезглавили.

Борис Чориков. Уничтожение республики Новгородской

Марфа-посадница

Вдова посадника новгородского Исаака Марфа Борецкая, потерявшая сына, посадника Дмитрия, в битве на реке Шелони, не оставила борьбу, хотя её исход для Новгорода уже был предопределён. Марфа Борецкая возглавляла бояр, выступавших за сближение с Литвой, и после разгрома на Шелони продолжила переговоры с Казимиром IV. Они привели к новому боярскому расколу и, как следствие, новой московско-новгородской войне — второму походу Ивана III на Новгород в 1477—1478 годах. Многие историки уверены: несмотря на то, что юридически посадником после гибели Дмитрия Борецкого был Фома Куряткин, на деле Новгородом правила Марфа. За это Борецкую и прозвали Марфой-посадницей.Образ Марфы-посадницы как лидера новгородской оппозиции сильно романтизирован в искусстве. О ней писали Николай Карамзин, Сергей Есенин, новгородский писатель Дмитрий Балашов, Борис Акунин. О ней ставили спектакли, снимали фильмы. На памятнике «Тысячелетию России» в Новгородском кремле Марфа-посадница стоит, склонившись над поверженным, разбитым вечевым колоколом.

Алексей Кившенко. Отправка Марфы-посадницы и вечевого колокола в Москву. 1880

Конец вечевого колокола

«Пятнадцатого генваря, в четверг, великий князь послал в Новгород и «крест целовали в палате владычной», — веча с этого дня уже не было. Колокол еще висел на звоннице, мертвый, умолкший навсегда, и у него стал на часах московский ратник», — написал о событиях января 1478 года в романе «Марфа-посадница» новгородский писатель Дмитрий Балашов. События тех лет, благодаря летописям, можно восстановить буквально по дням. Софийская вторая летопись сообщает, что уже 14 декабря 1477 года новгородские бояре «учали бити челом, а вечей колокол отложили, чтобы государь сердце сложил и нелюбия отдал, и вывода бы не ученил, и во вотчины бы их в земли и в воды не всупился и в животы их». Взамен просили неприкосновенность вотчин, отказ от «вывода» из Новгородской земли, освобождение от пограничной службы. Николай Карамзин писал позднее об этом так: «Бояре не стояли ни за вечевой колокол, ни за посадника, но стояли за свои вотчины».10 января 1478 года Иван III потребовал освобождения новгородцами территории современного Ярославова дворища, где находилось вече; 29 января царь вошёл в Новгород; 8 февраля «князь великий велел колокол вечный спустити и вече разорити»."Колоколу предстоял далекий путь. Он будет проваливаться в ручьи и застревать на дорогах, будет ползти и ползти, пока, наконец, усмиренный навсегда, не будет вознесен на колокольню заодно с колоколами государевыми, и уже не выделится, не закричит, и будет неотличим его голос от прочих голосов колокольных в дружном благовесте московских церквей», — ещё одна цитата из романа «Марфа-посадница» Дмитрия Балашова. У историков нет единого мнения о том, что стало с вечевым колоколом. Карамзин в «Истории государства Российского» говорит о том, что его повесили в Москве, на колокольне Успенского собора. Другие исследователи считали, что колокол висит в Московском Кремле у Спасских ворот. Есть и красивая легенда, нашедшая отражение в стихотворении Юрия Вронского, — о том, как «гордый колокол», который не хотел в московский плен, соскользнул с саней, покатился с обрыва и раскололся на тысячу осколков, которые превратились в знаменитые валдайские колокольчики.

«…Говорят, они когда-нибудь

Вновь сольются в вольный колокол,

И над Новгородом сызнова

Поплывет его свободный звон.

А до той поры звенеть ему

Колокольцами валдайскими,

Горевать о вольной волюшке

И тревожить сердце русское…»

В дни празднования 1150-летия российской государственности в Великом Новгороде в 2012 году художники из известной петербургской группы «Митьки» придумали акцию о «возвращении вечевого колокола из Москвы в Новгород»: картину с вечевым колоколом всем желающим новгородцам предлагали дополнить собственными вариантами изображения языка. В 2017 году при новом новгородском губернаторе Андрее Никитине в Новгородской области «Вечевым колоколом» назвали портал для жалоб новгородцев к власти. Отмену прямых выборов мэра в Великом Новгороде в 2015 году новгородцы сравнивали не иначе как с «ликвидацией веча», большинство горожан с этим не смирилось и по сей день. А что касается памятника на месте Шелонской битвы, новгородский историк Виктор Смирнов предлагает поставить там не монумент Ивану III, а часовню — как на месте трагедии. И с ним трудно не согласиться.

Voevoda
Фигура Ивана III на памятнике «Тысячелетие России» в Великом Новгороде