Акцизное вмешательство: как россияне получили вольную и водку

Попытки добиться максимальной прибыли из самого пагубного пристрастия народа сродни русским дорогам — долгим и ухабистым. И каждому из русских государей после вступления на престол, в полном соответствии с традициями, приходилось быть «на распутье у камня-указателя». Пойдёшь налево — отдашь всю торговлю водкой в частные руки, мало заработаешь, но знать хлопот не будешь. Свернешь направо — выручку увеличишь, но от передачи продажи спиртного в руки государства много-много забот приобретешь. Можно было и средний путь выбрать — частное производство и торговля под полным контролем государственных мужей. В 1863 году Александр II дал «вольную» не только крестьянам, но и водке. Отмена душевой подати происходила в то же время, что и введение «винного акциза», похожего на нынешнюю систему. Еще 155 лет назад водку и алкоголь смогли производить и продавать все, уплачивая государству «10 копеек с градуса». Именно акциз породил привычную 40‑градусную водку.

Эпоха водки и «царский приход»

Доподлинно неизвестно, кто первым придумал спирт, но употребление забродивших напитков было известно еще пещерным людям. Сама же техника дистилляции, позволившая усилить их крепость, была изобретена одновременно в Китае и в Египте. Парадоксально, но первыми, кто додумался до того, что благодаря различной температуре кипения алкоголя и воды слабое вино можно превратить в очень крепкое, были арабы, которым употребление вина запрещено Кораном.

В Европе перегонные кубы появились в XI веке. Правда, в то время любителей пить спирт было очень мало: люди долгое время использовали его исключительно в медицинских целях. Но «дурманящая жидкость» хорошо хранилась и не занимала много места при перевозке. Поэтому со временем перед продажей её стали разбавлять водой или добавлять в вино. На Руси широкое распространение эти простые в приготовлении напитки получили уже к XV веку. Так наступила эпоха водки.

Первым, кто осознал, какой золотой жилой является торговля спиртным, был Иван Грозный. В 1552 году он хоть и запретил продавать в Москве водку, тем не менее построил на Балчуге кабак (специальный дом, в котором опричникам выдавались горячительные напитки), принёсший казне ощутимый доход. Поэтому вскоре питейные заведения начинают строиться повсеместно. По свидетельству иностранных путешественников, пока русские сидят в кабаках, «никто ни под каким предлогом не смеет вызвать их оттуда, потому что этим можно помешать приращению царского дохода».

Закономерно, что вместе с ростом популярности крепких напитков появилось много и тех, кто стал их изготовлять самостоятельно и продавать из-под полы. Разве могла казна с таким мириться? Нарушителей сначала штрафовали, а при повторном задержании наказывали кнутом и сажали в тюрьму. Покупателей нелегального спиртного могли даже пытать, чтобы узнать имя продавца.

Но в те времена государство не стремилось к монополии на производство спиртных напитков, они лишь настаивало на жесткой монополии на торговлю ими.

В 1652 году царь Алексей Михайлович (Тишайший) созвал специальный Земский собор, вошедший в историю как «собор о кабаках». С этого времени торговля крепкими напитками осуществлялась только на вынос — ведрами, кружками или чарками (ведро — 12,3 л, четверть — 3,08 л, штоф — 1,23 л, чарка — 120−150 г). Уже в 1680 году торговля спиртным дала 25% дохода казны.

Когда настало время Петра I и ему потребовались деньги финансирования реформ, из спиртного решено было извлечь максимум прибыли. В рамках этой кампании у представителей податных сословий даже пытались отнять посуду, при помощи которой можно было гнать спирт. Но вскоре Петр выбрал другой путь — он объявил в России свободу винокурения с тем, чтобы все владельцы «винокуренных сосудов» платили с них определенный налог, который зависел от объема сосудов, а не от интенсивности их использования. В частные руки винокуренные заводы перешли в 1755 году: казне было проще заниматься продажей, а не изготовлением спиртного. Откупщики не имели конкурентов, поэтому не были заинтересованы в повышении качества своей продукции, а о сокращении числа алкоголиков они могли помыслить лишь в ночных кошмарах.

Алкогольный бунт

В 60-е годы XIX века торговля спиртным обеспечивала 46% доходов государства. Для сравнения: в Великобритании, Норвегии и Швеции доход от продажи спиртного тогда составлял порядка 24%. В большинстве стран эта цифра была существенно ниже: в Австрии — 10%, во Франции — 9%, в Пруссии — 6%. Каждый уважающий себя помещик имел собственный рецепт спиртовой настойки.

Расцвету народного творчества способствовало открытие академика Ловица, описавшего очищающие свойства древесного угля. Очищенный углем спирт настаивался на травах. Наиболее удачные напитки даже сохранили имена своих создателей — например, зелье, которым цирюльник Василий Ерофеич вылечил графа Алексея Орлова, до сих пор называют «ерофеичем». Однако подлинно народной маркой следует считать полугар — 23—24-градусный раствор хлебного спирта. Популярность этого напитка объясняется простотой проверки крепости: при поджигании полугара выгорает ровно половина объема.

Но если государство видело в спиртных напитках лишь средство пополнения казны, то прогрессивная общественность активно боролась с алкоголизмом. Эта борьба сводилась в основном к распространению антиалкогольных брошюр и проповедям приходских священников. Более эффективным было возникшее в середине XIX века трезвенническое движение, точнее массовый бойкот кабаков любителями выпить. Правда, причины этого движения были чисто экономическими и не имели никакого отношения к здоровому образу жизни. По сути, это были выступления не против алкоголизма вообще, а против дороговизны и низкого качества водки, чтобы откупщик понес убытки.

Причём такое коллективное воздержание от пьянства нередко перерастало в разгром кабаков. Одно из заметных волнений, когда крестьяне перешли к массовому разгрому питейных заведений, произошло в мае 1859 года. Волнения охватили 15 губерний Среднего и Нижнего Поволжья, Приуралья и Центра России. Сотни борцов были наказаны шпицрутенами и сосланы в Сибирь.

«Откупная оргия»

Система откупов приносила в казну ежегодно 128 млн руб. валовой прибыли (в том числе 106 млн руб. чистой), но незаконные доходы откупщиков достигали невероятных размеров. По данным государственной канцелярии, только за 1859—1862 гг. откупщики в великорусских губерниях заработали около 45 млн руб., что составляло 60% суммы казенного дохода, а в 16 так называемых привилегированных губерниях, куда входили и губернии Юго-Западного края, только по акцизному откупу — от 38% до 73% всей суммы поступлений в казну по этой статье.

Б. К. Кукель, назначенный в 1862 году акцизным управляющим Курской губернии, вспоминал в 1889 году:

«Те, кто были свидетелями откупной оргии, вероятно, не забыли ее до сих пор; откуплено было не одно вино: на откупу состояли, за малыми исключениями, и администрации, и суды; в уездном городе не было служащего на государственной службе, который не получал бы положенной лепты деньгами и вином; никто не стеснялся брать «по чину». Конечно, откупщик платил несравненно щедрее, чем правительство, например: винные пристава, поставленные правительством для охраны интересов казны, получали казенного содержания 114 р. в год, а от откупщиков — по 800 и до 1000 р., кроме вина и наливок по несколько ведер в месяц. Во всех губернских и уездных учреждениях откупщик был как у себя дома; неугодные ему чиновники беспощадно изгонялись со службы; неправда творилась на каждом шагу; сколько возмутительных дел предано было «воле Божьей»; сколько народу томилось по тюрьмам якобы за контрабанду и ссылалось на поселение в Сибирь по настоянию откупщиков. Одному Богу известно, сколькими слезами и человеческими жертвами окуплены те многие миллионы, которые были добыты откупщиками с русского народа».

Не удивительно, что Государственный совет 1 января 1863 года ввел единую государственную акцизную систему. Она допускала свободу винокурения и виноторговли и клала конец фактической откупной монополии.

Акцизный налог устанавливался на спиртовую продукцию, выработанную из сырья по плановому выходу. Сначала этот налог определялся исходя из патентной мощности предприятия, а позднее по показаниям выхода спирта «контрольным снарядом». Винный акциз отражал уже в большей мере интересы крупных спиртозаводчиков. Да и финансовые результаты винной монополии были весьма впечатляющими.

В 1914 году Витте говорил: «Когда я уходил в конце 1903 года с поста министра финансов, я оставил своим преемникам 380 000 000 рублей свободной наличности, что дало им возможность в первые месяцы японской войны производить расходы, не прибегая к займам. После войны не только не было свободной наличности, но в 1906 году образовался дефицит в 150 000 000 рублей, затем наличность начала все увеличиваться и ныне превысила 500 000 000 рублей… Вот какую роль играет питейный доход в нашем бездефицитном государственном хозяйстве».

Правда, существовали и другие мнения об экономической целесообразности винной политики государства. Так, на заседаниях III Государственной думы самарский купец Челышев доказывал, что для развития промышленности было бы разумнее обложить промышленные предприятия огромными налогами, но запретить продажу водки.

Но по всему выходит, что стране во все времена было выгоднее, чтобы крестьяне покупали не водку, а продукцию российских заводов.