Художник Константин Коровин и его музыка
5 декабря исполняется 156 лет со дня рождения русского живописца и театрального художника Константина Коровина. Исследователи ставят его в один ряд с Михаилом Врубелем и Валентином Серовым, которые в конце XIX — начале XX века определили наиболее значимые достижения русского искусства. Коровин «заразил» русскую живопись эстетикой импрессионизма, возведя кажущиеся легкомысленными эскизы и наброски до уровня шедевра. В его работах нет чётких линий и последовательности, дерзкие мазки похожи на брызги света, передавая настроение и «историю души». Он разливал по полотну столько света, цвета и жизни, что светились даже чёрные тона — за что его называли поэтом в живописи и певцом счастья. Его друг Федор Шаляпин считал Коровина «Паганини в живописи», а сам художник говорил, что это «моё пение за жизнь», что это «так похоже на музыку на кончике пера». Отринув классические подходы в живописи, он воссоздавал жизнь в её переменчивой красоте.
Константин Коровин родился 5 декабря 1861 года в Москве. В семье любили искусство. Дед покровительствовал художникам, мать рисовала акварелью и много музицировала, отец умел неплохо рисовать, брат поступил в училище живописи. В доме часто гостил художник Илларион Прянишников, который не только учил мальчика рисовать, но и играл с ним: особенно нравилась будущему художнику игра «Фрегат «Паллада», на котором они «плыли» к мысу Доброй Надежды. Говорят, что маленькому Косте настолько нравилась эта игра, что как-то он вместе с сестрой даже отправился искать мыс — в результате под вечер они оказались в полиции, откуда заблудившихся детей вернули родителям. И в этом эпизоде проявился характер Коровина — вольный, бесстрашный, ищущий, который затем отразился и в творчестве.
В 1875 году вслед за братом Коровин поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Его учителями стали Алексей Саврасов и Василий Поленов, у которых он многому научился и очень тепло вспоминал о них. Особенно большое влияние оказал Саврасов и его пейзажи: подхватив любимую тему учителя, Коровин виртуозно её обыгрывал, наполняя эмоциями и лирикой. В своих цветовых экспериментах он пошёл дальше, превзойдя своего учителя.
«Они были художниками и думали, что и мы будем такими же их продолжателями и продолжим всё то, что делали они… Но они не думали, не знали, не поняли, что у нас-то — своя любовь, свой глаз, и сердце искало правды в самом себе, своей красоты, своей радости», — напишет позже Коровин, отдавая дань учителям.
От Поленова молодой художник узнаёт об импрессионизме и под его влиянием появляется одна из первых в стране импрессионистских работ — «Портрет хористки». Она резко отличалась от живописных манер того периода, когда властвовали реалисты-передвижники: вместо чётких линий и красивой модели предстала, по словам самого Коровина, «женщина некрасивая, даже несколько уродливая», утопающая в зелени и солнечных переливах. И всё это сделано будто бы небрежными и непоследовательными мазками — его работы воспринимали как этюды, умышленную незаконченность. На момент создания портрета Коровину было 22 года.
На одной из выставок портрет вызвал возмущение у Ильи Репина, который тогда считался мэтром изобразительного искусства и заявил, что «это живопись для живописи только». Эти слова Коровин воспринял как вызов, всю свою жизнь доказывая ценность эмоционального проявления в живописи, что
«нужны картины, которые близки сердцу, на которые отзывается душа»,
и что
«пейзаж нельзя писать без цели, только за то, что он красив: в нём должна быть история вашей души».
«Коровина упрекали в незаконченности, недописанности картин — на что художник ответил, что иначе «все замирает». Он не врал себе и не врал зрителям, изображая нерв жизни в семейных сценах, городских видах. А красота цвета, колористическое чутье Коровина — это, по-моему, божий дар, который смогли поддержать его учителя и который он сам развивал всю жизнь. То, что он дарил зрителям, — показывал красоту мира, красоту жизни, причем не надуманную, не «вылизанную» стилистами», — говорит экскурсовод культурно-выставочного центра «Радуга» в Чебоксарах Анна Фирсова.
Новый этап творчества Коровина начинается в 1884 году со знакомства с известным промышленником и меценатом Саввой Мамонтовым. Он примкнул к его кружку, где собиралась творческая элита того периода — известные художники, режиссёры, музыканты. Художник проявил свой гений в качестве театрального декоратора, создавая свои первые работы для театра Мамонтова. Позже он отмечал, что это был период
«искания гармонии цветов, колористическое впечатления, краски и цвета», которые «сами по себе дают высокое наслаждение зрителю театра».
Одной из наиболее известных работ стало декоративное панно «Северная идиллия» со сценой из сельской жизни, где отразилось влияние мамонтового кружка, члены которого были увлечены фольклором, русским народным творчеством, природой.
В мамонтовском кружке Коровин знакомится с Валентином Серовым, который станет его близким другом. Они были очень разными и при этом неразлучными, за что в кружке Мамонтова их шутя называли «Серовин и Коров». Их дружбе и взаимному творческому влиянию посвящено много искусствоведческих статей, мастерские художников были рядом — здесь они потом приютили и Михаила Врубеля. Они написали портреты друг друга. Серов написал портрет молодого Коровина в 1891 году, передав жизнерадостный характер и весёлый нрав своего друга.
«Эти три художника — Коровин, Серов и Врубель — были друзьями, вместе прокладывали новые пути… Это были мощные художественные индивидуальности, и каждая шла своим путем», — писал преподаватель Московского университета, знакомый Коровина Борис Вышеславцев.
По предложению Мамонтова Коровин и Серов с экспедицией побывали на Севере России, в Швеции и Норвегии. В результате был цикл работ, которые внесли значительную лепту в знакомство с культурой, жизнью и бытом северных народов России, суровой природы. Названия работ отражают маршрут экспедиции — к примеру, «Сентябрь в Печенеге», «Архангельский порт на Двине», «Ручей святого Трифона», «Мурманский берег», «Берега Мурмана (Поморские кресты)», «Геммерфест. Северное сияние», «Гавань в Норвегии», «Зима в Лапландии». В них показано величие и суровость Севера — в результате на полотнах превалировала сдержанная гамма, сохраняя присущие сочные ноты.
«Коровин — удивительный, прирожденный стилист. То, что мерещилось Куинджи, то удалось Коровину. Не хуже японцев и вовсе не подражая им, с удивительным остроумием, с удивительным пониманием сокращает он средства выражения до минимума и тем самым достигает такой силы, такой определенности, каких не найти, пожалуй, и на Западе. Его стынущие в холоде и мгле северные пустыни, его леса, обступающие редким строем студеные озера, его бурые и сизые тучи, его стада моржей и вереницы оленей, наконец, яркие фанфары желтого солнца, играющего на всплесках синих заливов, — все это является настоящим откровением Севера, истинно грандиозной поэмой Севера, гораздо более достойной стать классическим произведением русской живописи, нежели все «Фрины» Семирадского или «Помпеи» Брюллова», — писал Александр Бенуа.
«Северные» работы заставили публику изменить мнение о Коровине как о легкомысленном художнике. Под творческое влияние «серых гамм» попал и Серов — его работы едва отличали от коровинских. Потом Коровин не раз бывал на Севере, называя свои северные этюды одними из любимых. После возвращения Мамонтов предложил Коровину оформить павильон «Крайний Север» для всероссийской художественно-промышленной выставки в Нижнем Новгороде в 1896 году. Созданные на основе этюдов панно произвели фурор: здесь были элементы модерна, колористики, минимализм.
«Северный павильон с Константиновыми фресками чуть не самый живой и талантливый на выставке», — отмечал тогда Поленов.
Позже в Париже высоко оценят его талант при создании декоративных панно для северного павильона всероссийской и всемирной выставок. Художника наградят золотыми и серебряными медалями, вручают орден Почётного легиона Франции. Коровин становится известным в Европе, его работы выставляют во многих городах.
В полную силу раскрывается талант художника и как театрального декоратора. В том числе благодаря приходу Коровина художники стали восприниматься как соавторы спектакля. Большой успех и славу принесли оформленные им спектакли Малого и Александрийского театров, Большого театра в Москве и Мариинского театра в Петербурге. Его также приглашали в качестве декоратора итальянская «Ла Скала» и французская «Гранд Опера», когда там выступал Федор Шаляпин и во время знаменитых Дягилевских сезонов в Париже. Эта работа позволяла ему проявить не только талант художника, но и объединять различные виды искусств. Он создаёт, к примеру, декорации к постановкам «Лакме», «Кармен», «Аида», «Фауст», «Конек-Горбунок», «Садко», «Золотой петушок».
Его театральные работы отличаются не только лёгкостью, эмоциональностью, буйством красок и цвета, изумительной жизненностью, но и национальным колоритом, отражая эпоху, в которой происходит театральное действо. Главным всё так же является сочетание цвета и света, при этом сочность полотен усиливается, мазки становятся более вольными, размашистыми.
Значительное влияние на его творчество оказал Париж, где он впитал дух импрессионизма, также увлекался символизмом. Он выхватывал мгновения из жизни французской столицы, его тени, движения, переменчивость, яркость. Французский цикл считается наиболее импрессионистским, многие работы представляют собой красочные массы на грани абстракции.
«Обычно, говоря «импрессионизм», мы вспоминаем Моне, Ренуара и других европейских художников, которые останавливали на своих полотнах «впечатление». Но быстротечную красоту жизни запечатлели не только французы. Знаменитый русский художник Константин Коровин смог показать удивительные мгновения русской природы. На его полотнах и жаркий воздух крымского полдня, сочные краски роз и холодная изменчивость вод Крайнего Севера. Картины Константина Коровина — это невероятная энергия, в них столько света и любви к жизни, что невольно становится радостно на душе, когда видишь эти работы русского импрессиониста», — говорит экскурсовод чебоксарского культурно-выставочного центра «Радуга» Ксения Кузьмина.
В годы Первой мировой войны художник был консультантом по маскировке в штабе русской армии, затем преподавал вместе с Серовым в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. После революции он продолжает рисовать, заниматься сохранением памятников искусства, сотрудничает с театрами.
В 1922 году Коровин эмигрирует во Францию, где прожил 17 лет и скончался 11 сентября 1939 года от сердечного приступа. Последней его работой стал «Автопортрет», который выразителен по своему настроению и взгляду автора: пронзительный, изучающий и печальный.
Питерский искусствовед Анастасия Григорьева отмечает, что Константин Коровин до сих пор остается одним из «самых обаятельных и притягательных русских художников рубежа
«С легкой руки он стал воплощением «русского импрессионизма», а может и наших представлений о нём. Коровин был всегда открыт новым веяниям, то упивался импрессионизмом, то погружался в символизм. Темперамент его живописи также менялся в зависимости от географии. Немного неровный и одновременно увлекающийся художник, он то опережал время, то отступал назад. В его работах воплотились веяния и искания, которые были свойственны этому периоду в искусстве. В историю русского искусства он вошел как мастер размашисто-живописных и уютно-домашних работ, наполненных щедрым солнцем и радостью жизни», — говорит Анастасия Григорьева.
Экскурсовод Анна Фирсова считает, что в современном мире творчество Коровина «показывает ценность жизни»:
«Ценность жизни для тех, кто не чувствует этой ценности и готов от нее отказаться; показывает настоящую жизнь и искренность — для тех, кто предпочитает жить в виртуальной реальности и озабочен лишь созданием идеальной картинки в соцсетях; дает то эстетическое наслаждение, которое наполняет силами, лечит душу в потоке негативных новостей, социальных проблем и глобальных изменений в мире».
«Я твердо заявляю, что пишу не для себя, а для всех, кто умеет радоваться солнцу, бесконечно разнообразному миру красок, форм, кто не перестает изумляться вечно меняющейся игре света и тени», — говорил сам Константин Коровин.
«Красота и радость жизни. Передача этой радости и есть суть картины, куски моего холста, моего я… У меня нет моды. Нет ни импрессионизма, ни кубизма, никакого изма. Это я, это мое пение за жизнь, за радость», — отмечал художник.