Новый Уренгой, Ямало-Ненецкий АО, 21 ноября, 2017, 21:52 — ИА Регнум. Речь русского мальчика из Нового Уренгоя о немецком солдате стала предметом национального осуждения и негодования. Совершенно очевидно, что сожалеть о том, что солдат армии вермахта стал военнопленным после Сталинградской битвы, невежественно и кощунственно перед павшими предками.

Первая помощь в бою. Воронежский фронт

Напомним, 19 ноября, в день начала контрнаступления советских войск под Сталинградом, гимназисты из Нового Уренгоя выступили в законодательном органе Германии — бундестаге. Мероприятие было организовано в рамках проекта, посвящённого памяти жертв Второй мировой войны. На нём ямальский школьник публично рассказал о биографии немецкого солдата, участвующего в битве под Сталинградом, который вызвал у него чувство жалости.

После этого заявления многие политические, общественные деятели дали свои комментарии в отношении сказанного подростком, преподавателей гимназии, системы российского образования в целом.

Но хочется отметить некоторые высказывания, оправдывающие не речь мальчика, а позволяющие посмотреть на ситуацию более широко.

Так, в передаче «60 минут» на «Первом канале» 20 ноября Андреас Маурер — глава немецкой фракции Партии левых в городском совете города Квакенбрюка (Германия), защищая мальчика, сказал, что тот не может быть полностью ответственен за выступление. Так как существует процедура согласования текста. Российские люди, кто сопровождал мальчика: учителя, педагоги, а также служба протокола бундестага не могли не знать о содержании речи. Депутат выказал сомнение в том, что ребенок может это сделать самостоятельно на таком крупном мероприятии.

С позиции защиты выступил и известный писатель Захар Прилепин. Он обозначил, что не надо винить во всем одного школьника. Так как разрушению советских святынь предшествовало множество мероприятий, которые были осуществлены самими же советскими режиссерами, писателями и политиками во время перестройки. И рос этот мальчик, как отметил писатель, под обсуждения на телевизионных передачах о том, что нет ничего страшнее большевиков, коммунистов, что даже непонятно, кто должен был победить в Великой Отечественной войне.

Завершив свое высказывание, Прилепин сказал, что эту историю мы начали сами, а теперь решили все свалить на этого школьника.

В любом случае, сформулировал ли подросток свою речь самостоятельно, или же за него это сделали преподаватели гимназии, факт переоценки отношения к абсолютному нацистскому злу имел место. И для того, чтобы попытаться понять, как такое возможно в стране, которая от этого зла спасла мир, мало указать на недостатки в системе образования. Ведь школьная подача истории тоже чем-то обусловлена. И не является ли она следствием раздробленного коллективного исторического сознания российского общества?

Как у подрастающего поколения может сложиться целостное отношение к истории своей страны, если оно одновременно наблюдает почитание и празднование Великой Победы и с не меньшим размахом возведение мемориальных памятников, олицетворяющих политические репрессии, таких как «Стена скорби» в Москве или «Маски скорби» в Екатеринбурге. А ведь оба эти события принадлежат одному историческому периоду.

Мне скажут: неужели вы предлагаете вовсе не поднимать эту печальную страницу нашей истории, а говорить только о всем хорошем и героическом?

Нет! Если мы хотим не конструирования или переписывания истории, а воссоздания исторической правды, то никакие замалчивания недопустимы, так же как спекуляция и манипуляция чувствами людей. А именно такой эффект, или, как бы сказали учёные, дискурс, создаётся при нынешним освещении политических репрессий. Что будет ощущать какой-нибудь школьник, проходя мимо возведенной огромной мрачной стены («Стена скорби» — ИА REGNUM ) с высеченным на ней словом «помним» в столице России? Чувство разочарования и осознание якобы неполноценности нашей истории, за которую нужно покаяться.

Такую же противоречивость можно наблюдать, когда мы одновременно говорим о подвигах советского народа и ставим знак равенства между коммунистическим режимом и фашистским.

Пока общество не будет чётко знать, кто начал Вторую мировою войну, для чего был подписан Пакт Молотова — Риббентропа, сколько и за какой период было репрессированных и т.д., будут находиться мальчики, сомневающиеся в ужасах нацизма, которых так научили взрослые.