Обманчивый дым грузинской демократии и меньшевики Тифлиса
Карл Каутский, которого с «легкой руки» Льва Троцкого стали называть одним из руководителей Второго интернационала, приехал в Тифлис 30 сентября 1920 года. Он прибыл в Грузию почти сразу после отъезда миссии Второго интернационала. Но прибыл сначала не в Батум, а в Поти.
«Столы были расставлены прямо на берегу, — писал публицист Михаил Синельников. — На вершины могучих «каменных» дубов было посажено пятьсот крепких мингрельских крестьян с зычными глотками. Им было приказано смотреть в оба. Когда почетный гость поднимет кубок и поднесет его к губам, надо грянуть заздравную песню «Мравалжамиер». Никто, конечно, не надеялся, что маленький тщедушный профессор окажется сильным бойцом в грузинском застолье. Было похоже, что желанный гость вообще исключительно редко выпивает, и к тому же грузинское виноградное коварное вино будет ему внове».
Позже Каутский отправился из Батуми в Тифлис. Но почему именно он прибыл в Грузию и чьи интересы представлял? До сих пор остается загадочным, равно как и повышенное внимание московских большевиков к этому визиту. Троцкий напишет по этому поводу специальную статью. Сталин заявит в докладе на торжественном заседании Бакинского Совета, что «господин Каутский вышиблен из Германии революцией, он вынужден искать приют в отсталом Тифлисе у грузинских социал-духанщиков». Троцкого и Сталина, смертельных врагов, смог объединить Каутский, против которого они совместно выступили, припоминая ему политические грехи чуть ли не от царя Гороха.
На первый взгляд все очевидно. В начале 1920-х годов Каутский позиционировал себя в европейском социалистическом движении как одного из идеологов «демократического социализма». Теоретически и программно признавая диктатуру пролетариата, он практически все время вел непримиримую идейную борьбу против политики советской власти, предсказывая ее скорое падение. Свое публичное отношение к Ленину и его сторонникам он выразил летом 1918 года в работе «Диктатура пролетариата». Приветствовал октябрьский переворот, однако осуждал большевистские методы управления, которые привели к установлению однопартийной диктатуры.
«Чтобы прийти к власти, они выбросили, как хлам, демократические принципы, — пишет Каутский. — А затем, чтобы удержать власть, то же проделали и с социалистическими идеями». В 1919 году он опубликовал вторую работу, содержавшую еще одну оценку советского эксперимента, «Терроризм и коммунизм». В ней, характеризуя режим Ленина, он употребляет термин Kasernensozialismus, то есть казарменный социализм. Конечно, московские большевики в долгу не остались. Ленин, например, назвал Каутского «лакеем буржуазии» и «подлым ренегатом». Но к такой полемике старая социал-демократическая гвардия относилась хладнокровно. Поэтому предполагать, что Каутский прибыл в Тифлис для того, чтобы «соблюсти чистоту теории социал-демократии», было бы, наверное, наивно.
Закавказье 1920-х годов: смена геополитической декорации
В апреле 1920 года произошла советизация Азербайджана. 7 мая того же года московские большевики признали независимость меньшевистской Грузии. В Европе возродился Второй интернационал, а большевики создали Коминтерн. В этом Втором интернационале ведущую роль стала занимать германская социал-демократия, которую, кстати, и представлял Каутский, а Коминтерн находился еще только в фазе своего формирования и не мог тогда оказывать реального влияния на ход политических процессов в Европе. Поэтому Ленин искал контакты с лидерами Второго интернационала с расчетом на то, что они окажут поддержку советской власти.
Забегая немного вперед, отметим, что Сталин в своей полемической статье «О некоторых вопросах истории большевизма», опубликованной в июле 1931 года в журнале «Пролетарская революция», косвенно признает этот факт, хотя и клеймит так называемый «центризм» Каутского», к сторонникам которого причисляет меньшевика Мартова. Но в Грузии Каутского, как пишет один из современных исследователей, интересовала практическая задача возникшего противопоставления интересов грузинской социал-демократии интересам России. Вот слова самого Каутского:
«Социалисты Грузии не желали замыкаться в провинциальном партикуляризме от масс борющегося пролетариата России. Они с самого начала придавали также большое значение тому, чтобы противопоставить грузинскому национализму идею международной солидарности. Они провозглашали требование самоопределения грузинской национальности, но они настойчивее всего добивались этого требования в рамках российской социал-демократии, написавшей на своем знамени самоопределение всех наций. Они вступили в Интернационал иначе, нежели польские социалисты или бундисты, они вступили как российские социал-демократы».
Так была сформирована ключевая позиция: объединение усилий российской и грузинской социал-демократии для «защиты общей революции». Этот тезис был направлен на то, чтобы убедить московских большевиков не проводить в Тифлисе «бакинский сценарий» советизации, а искать иные варианты координации действий. То есть Каутский намеревался в Грузии или на грузинском материале «устраивать теоретический спор литераторов». Тем более что как в старом, так и в новом Втором интернационале грузинские социал-демократы числились представителями российской социал-демократии.
В то же время все понимали, что практическая реализация этой задачи связана не только со сменой политического курса, но и лидерами в Советской России и меньшевистской Грузии. В последней верховодил всем Жордания, который позиционировал себя в качестве «непримиримого борца против русских большевиков и бонапартизма Москвы», демонстрировал намерения «расширять экономическое, идейное и военное сотрудничество только с капиталистической Европой». А в Москве Ленин, который, в отличие от Сталина и других «партийных кавказцев», призывал к сдержанности по отношению к меньшевистской Грузии, в то же время не упускал случая для критики позиции ее правителей.
В историографии описан случай, когда Ленин особенно интересовался резолюцией меньшевистской конференции 1919 года, признающей блок грузинских меньшевиков с Антантой недопустимым и осуждающей этот блок. Но вопрос, почему Ленин до определенного момента не списывал с политических счетов Жорданию, почему он тщательно собирал материалы о меньшевистском грузинском правительстве, остается до сих пор открытым. Точно так же не ясно о крахе какого «социал-демокраческого эксперимента вкупе с грузинскими каутскианцами» стала писать позже большевистская печать, в чем причины того, что Каутский и его единомышленники еще очень долгое время «жевали и пережевывали грузинский вопрос».
Вернувшись из Грузии, Каутский написал брошюру, в которой старательно обошел все эти вопросы, хотя его критика московского большевизма резко усилилась. Они тоже не оставались в долгу. Недавно было опубликовано письмо Павла Аксельрода Мартову, написанное 4 сентября 1920 года, то есть в момент пребывания Каутского в Грузии, в котором он фактически обвиняет ведущие партии нового Второго интернационала, а значит и Каутского в том, что те «не желают слышать правды о большевистской диктатуре» и готовы на известных условиях (21 условие Ленина — С.Т.) вступить в Коминтерн, чуть ли не жертвуя «Грузинской демократической республикой, пролетарским оазисом в одном из отдаленных углов или окраин бывшей Российской империи».
При этом Аксельрод предупреждал Мартова от «поспешных шагов». И вновь вопрос: почему это письмо было передано Мартову только после советизации Грузии? Ожидали, видимо, какой-то политической развязки на этом направлении? Так просматривается связь между Мартовым, Каутским и Грузией, хотя истинные задачи, которые ставились перед миссией Каутского, еще предстоит определить историкам. Многое тогда диктовалось сложным переплетом внутренних и внешних условий.
Стратегия Каутского и развязка
Советское правительство, строго соблюдая мирный договор с Грузией, до определенного момента вело себя последовательно. В Грузию направлялись маршруты с нефтью, ставился вопрос об оказании ей финансовой помощи. В октябре 1920 года были получены сообщения о том, что в специальную поездку на Кавказ отправился Сталин. Жордания начинает маневрировать. Он инициирует переговоры с грузинскими большевиками для выяснения «некоторых злободневных вопросов существования и деятельности партии». В ходе двухчасовых переговоров им предлагается отказаться от попыток борьбы за власть непарламентарными средствами, возможность войти в коалиционное правительство и полная свобода слова.
Взамен грузинские большевики должны оказать воздействие на Москву для того, чтобы снять потенциальные угрозы со стороны советизированного Азербайджана и Северного Кавказа. Жордания также отмечает, что как только его новый посол в Москве Махарадзе подтвердит принятие правительством Ленина предложенных условий, он приступит к выполнению своих обещаний. Это была очень тонкая комбинация, поскольку в случае ее принятия со стороны грузинских большевиков произошло бы резкое ослабление влияния Сталина и его «кавказской фракции» в руководстве партии. По мнению некоторых немецких историков, во всем этом прослеживается «стратегия» Каутского.
11 ноября 1920 года в Тифлисе проходит секретное заседание меньшевистского правительства, на котором Жордания ставит вопрос о сближении Грузии с Москвой. Но эту комбинацию загадочным образом испортил Запад. В стенах Лиги Наций рождается проект не сохранения и признания государственной независимости Грузии, а необходимости «добиваться согласия закавказских республик создать федерацию, в которой не будет места большевизму». В ситуации, когда к декабрю 1920 года в Закавказье были советизированы Азербайджан и Армения, идея так называемой конфедерации могла означать только одно: начало борьбы против большевизма с грузинского плацдарма. Москва получила оперативную информацию о подготовке «Тифлиса к войне» — и все завершилось советизацией Грузии.
Запоздалая битва перьев
В 1921 году в Вене появилась книжка Карла Каутского Georgien. Eine socialdemokratische Bauernrepublik. Eindrucke und Beobachtungen von Karl Kautsky. Она, в отличие от многих других всемирно известных работ Каутского, написана слабо, небрежно и, возможно, не заслуживала бы особого внимания. Если бы не внимание к ней Ленина, который, похоже, именно на Каутском слил горечь задуманной, но провалившейся комбинации, в основе которой лежал альянс с Жорданией. В свою очередь Каутский, описывая «меньшевистский рай» в Грузии, фактически мстил московским большевикам и ставил перед собой задачу рассказать не «правду» о Грузии, а политически дискредитировать в Европе большевистскую Москву. Когда информационная война достигла определенного апогея и многие европейские социалисты стали выступать с осуждением политики Москвы, Политбюро РКП (б) поручило Льву Троцкому написать брошюру для оправдания нападения Советской России на Грузию (Between Red and white, London 1922). Это тоже одна из самых слабых работ Льва Давыдовича. Но, как говорится, каков привет, таков и был ответ.