Решения правительства: «На словах — борьба, на деле — полная капитуляция»
Санкт-Петербург, 12 сентября, 2017, 12:00 — ИА Регнум. 30 августа Временное правительство постановило Верховным главнокомандующим всеми вооруженными силами назначить Керенского. Генерал Алексеев назначен начальником штаба Верховного главнокомандующего. Керенский по поводу его назначения пишет:
«Несмотря на все раздражение против него в широких демократических кругах, несмотря на его личные упорные отказы в течение двух дней (пока не выяснилось реальное соотношение сил), я настаивал все время, как только понял, что лишь Алексеев, благодаря своей близости к Ставке и огромному влиянию своему в высших военных кругах, мог успешно выполнить задачу безболезненной передачи командования из рук Корнилова в новые руки…
Алексеев был вызван, насколько помню, рано утром 27 августа. В ночь на 28-е он был уже в Петербурге и до утра 30 августа не давал решительного ответа на сделанное ему предложение принять должность начальника штаба…»
Временное Правительство постановило назначить чрезвычайную комиссию для расследования дела Корнилова. Назначить председателем комиссии главного военно-морского прокурора Шабловского и членами: военного следователя, состоящего при чрезвычайной следственной комиссии, полковника Раупаха, помощника военного прокурора Петроградского военно-окружного суда полковника Украинцева и судебного следователя петроградского суда по особо важным дедам Колоколова. Керенский пишет:
«Указание, данное мною устно председателю комиссии, заключалось в том, чтобы следственная комиссия ограничила свою деятельность в военной среде по возможности только обследованием виновности главных участников».
31 августа комиссия допросила в Петрограде Керенского, Дидерихса, ряд других лиц и ночью на 1 сентября выехала в Могилев; продолжая допрос в вагоне, комиссия прибыла в Могилев ночью на 2 сентября. В комментариях к стенограмме своих допросов Керенский по поводу этой комиссии пишет:
«Сознаюсь — я был раздражен чрезвычайной беспристрастностью некоторых членов комиссии, которая переходила уже в явную склонность не видеть ничего преступного в деятельности лиц, привлеченных к ответственности по делу Корнилова».
«Рабочий» пишет:
«На словах — борьба с Корниловым, на деле — полная капитуляция перед Корниловым. Вот путь выхода из кризиса, который намечает Временное правительство… Вся политика Временного правительства была построена на союзе с врагами пролетариата и всей бедноты города и деревни. Оно неустанно проповедывало «гражданский мир», т.-е. внушало рабочим и крестьянам необходимость «мирно» подчиниться буржуазии, и свои «внушения» оно поддерживало разными способами, от тюремного замка до пули включительно, находя в этой расправе одобрение министров-«социалистов» из с.-р. и меньшевиков…
Гражданская война с Корниловым означает попытку превратить заговор партии буржуазно-помещичьего порядка в печальное недоразумение с зарвавшимся строптивым генералом…»
Савинков вечером подал прошение об отставке, мотивируя тем, что «назначение генерала Верховского и Вердеревского знаменует поворот государственной политики в ту сторону, которой он сочувствовать не может». Керенский принял его отставку.
Правительство назначило Верховского военным министром, Вердеревского — морским министром (дело против него было прекращено), Барановского — начальником военного кабинета министра-председателя. Пальчинский назначен временно исполняющим обязанности генерал-губернатора Петрограда. Должностей лишены начальник главного управления военно-учебных заведений Макшеев и начальник снабжения Юго-Западного фронта Эльснер (отданный под суд за мятеж).
Временное правительство обратилось с грамотой к Финляндии о «расширении» прав Финляндского сената, предоставляя ему разрешать дела, которые раньше разрешались самолично императором. «Пролетарское дело» (в Кронштадте) пишет по этому поводу:
«Итак, как будто расширение прав, но по 53-й статье этой грамоты по всем этим делам должно испрашиваться утверждение генерал-губернатора. Если генерал-губернатор не согласен с решением сената, то дело должно быть передано на рассмотрение высшей правительственной власти… Временное правительство умаляет права сейма, ставя над ним сенат…»
ВЦИК разослал всем советам телеграмму, где пишет, что «в войсках Корнилова полное разложение», сообщает о ряде последних событий и говорит, что
«мятеж генерала Корнилова можно считать окончательно неудавшимся благодаря двум причинам: во-первых, весь фронт стал на сторону революции, армейские комитеты сохраняют революционный порядок… Во-вторых, все местные Советы энергично мобилизовали все демократические силы, чтобы воспрепятствовать распространению заговора…»
На пленарном заседании ВЦИК и ИК СКД Флеровский, делая сообщение о том, что Кронштадтский Совет, узнав о предательском заговоре Корнилова, не дожидаясь распоряжений ВЦИК, принял ряд мер для защиты свободы и революции, предлагает предоставить Кронштадтскому совету несколько мест во ВЦИК и комитете по борьбе с контрреволюцией. Им предоставлено четыре места во ВЦИК и одно — в комитете с совещательным голосом.
Дан делает доклад о ходе работ комитета по борьбе с контрреволюцией. При ликвидации Корниловского заговора на комитет некоторыми лицами и генералами оказывалось давление, чтобы конфликт разрешить путем компромиссов, но комитет настаивал, что компромиссов быть не может. На эту же точку зрения стало правительство.
Политической задачей комитета было поддержать и укрепить единство демократических сил, которые сплотились вокруг Совета. Была заведена связь с провинцией, и массы оказались на стороне Совета. Комитетом предприняты шаги по освобождению из тюрьмы лиц, причастных к событиям 3−5 июля.
Почта, телеграф и железнодорожные служащие были уведомлены о заговоре Корнилова, и им было предписано не исполнять его приказаний, что и было ими исполнено. Были приняты меры к изолированию Ставки, которая находится и Могилеве. Были посланы делегации из членов ВЦИК в части эшелонов Корнилова с целью выяснить действительное положение вещей. Кроме того, был произведен в самом Петрограде ряд обысков и арестов причастных к заговору лиц, закрыто несколько контрреволюционных газет и т.п.
Скобелев сообщает:
«Мятеж генерала Корнилова ликвидирован. Ставка сдается без дальнейшего сопротивления, в ближайшее время будет обновлен весь командный состав фронта… Генерал Каледин еще продолжает свою контрреволюционную работу на Дону, но и в этом отношении приняты меры… Идея коалиции окрепла… В составе Временного правительства не может быть места той партии, которая была связана с заговором генерала Корнилова…»
Авксентьев сообщает, что Ставка, занявшаяся мятежом, в течение трех дней оставляла все фронты без всяких указаний, так что командный состав был совершенно не осведомлен о том, какие действия предпринимать ему против врага. «Если бы Гинденбург хотел воспользоваться этим, то наша армия, оказавшаяся в целом без головы, была бы обречена на неминуемую гибель». Смертную казнь особенна упорно требовали Корнилов и его присные; «эта мера, тем решительнее, будет применена и к ним; Временное правительство не сделает ничего для смягчения решения революционного суда над мятежниками…»
Церетели заявляет:
«Характерно то, что за Корниловым не пошла не только вышедшая из рядов трудящихся солдатская масса, но и громадное большинство офицерства… Необходим роспуск Госдумы…»
«Рабочий» пишет:
«По районам идет усиленная организация боевых рабочих отрядов. Стоят целые хвосты чающих стать в ряды боевой гвардии рабочего класса… Начались инструкторские занятия ружейными приемами и правилам боевой стрельбы. Почти во всех рабочих районах в порядке революционной инициативы создан институт районных комендантов. Во все районные участки милиции рабочими посланы выборные комиссары».
Ночью комиссар Западного фронта Жданов подучил приказ совместно с войсками выехать в Ставку. Во главе сводного отряда был поставлен полковник Коротков. В состав отряда вошли части 18-го северного драгунского и одного стрелкового полка второй кавалерийской и казачьей дивизии, 3 батареи и 12 пулеметов. По полученным сведениям, силы Корнилова состояли из артиллерии, 12 бронированных автомобилей, 4 аэропланов и 5000 пехоты. Коротков телеграфирует правительству о занятии станции Орша и далее сообщает:
«В Ставке Корнилова георгиевский батальон против него, местное население также. Эшелоны, идущие на фронт, Корнилов задерживает. У него много пулеметов, полк Дикой дивизии, ударный батальон и небольшое количество полевой артиллерии. Сейчас из Ставки просили соединить прямым проводом Москву. Я отказал. Много офицеров с фронта и тыла пытаются проехать в ЦК союза офицеров при Ставке, все задерживаются здесь».
Утром казаки категорически заявили членам Лужского совета, что если будет получен приказ Керенского об аресте Крымова, они немедленно приведут его в исполнение. Из Луги товарищ председателя Совета телеграфирует: «Настроение казаков таково, что просят лишь приказа правительства об аресте начальства».
Вечером в Петроград приехал арестованный Крымов, за которым были посланы полковник Самарин (когда-то у него служил) и поручик Данилевич. Крымов стоял во главе 3-го кавалерийского корпуса и туземной дивизии, шедших на Петроград.
В дикой дивизии долгое время шли брожения: каждый полк готов был выступить с протестом, но не знал, поддержат ли его другие. Ситуация разрешилось, когда кто-то вывесил на здании штаба красный флаг. Приказавшего сорвать флаг офицера арестовали. В то же время один из полков успел разослать по другим полкам свою агитацию. Был созван корпусный Совет, к которому пришли агитаторы от правительственных войск, и провозглашен призыв от населения Кавказа (написанный по собственной инициативе) с разъяснением положения. Офицеры дивизии попытались объяснить собравшимся, что тоже были введены в заблуждение. В конечном итоге была сформирована делегация к Временному правительству, которая, помимо всего прочего, просила об устранении родовой власти и реорганизации дивизии по обычному для армии образцу.
Ямбургский Совет активно работал среди корниловских войск, стоявших здесь два дня. Результатом их деятельности были первые колебания полков. Сегодня совещание начальников частей в штабе дивизии с представителем правительства вынесло резолюцию о полном подчинении правительству. Несколько офицеров арестовано.
Из показаний члена Исполкома Совета в Могилеве В. А. Дьяконова:
«28 или 29 августа Корнилов устроил смотр войскам, на который прибыли все ударники-корниловцы, затем текинцы и незначительная часть георгиевского батальона. Корнилов обратился к ним с речью, разъясняющею положение, и предлагал идти за ним. На первый вопрос, готовы ли они идти за ним, войска ответили гробовым молчанием. И только на второй призыв войска ответили жидким согласием, главным образом офицерство. Должен оговориться, что сам я на том смотру не был и рассказываю вам о нем со слов очевидцев…
Ночью или на 29 или на 30 августа пришли в Могилев стоявшие вблизи него польские легионы… По нашим сведениям, полученным путем переговоров с польскими легионерами, последние решили не вмешиваться во внутренние дела России и, во всяком случае, решили не стрелять. То же решила и польская кавалерия, стоящая в Рогачеве…
Между прочим, наш комитет задержал на станции проходивший через Могилев эшелон, которому было разъяснено положение, после чего он перешел на сторону Временного правительства…
В ночь на 30 августа помещение Совета Р. и С.Д. было оцеплено, присутствующие (З1 человек) были арестованы, бумаги забраны. Прокурор заявил, что по списку подлежат аресту еще 6 человек из ИК…
В ночь на 31 августа состоялось свидание офицера-летчика с товарищем председателя нашего ИК. Авиатор заявил, что авиаторы на стороне Временного правительства и что Ставка посылает в Витебск за бензином. Поэтому нами было дано в Витебск распоряжение арестовать посланного и не давать бензина».
Между одним и тремя часами дня происходил разговор по прямому проводу между генералом Алексеевым и Корниловым, причем на уговоры Алексеева передать преемственно ему власть в Ставке Корнилов передал ему содержание телеграммы Лукомского (см. ниже) и настаивал на немедленном приезде Алексеева в Ставку. Алексеев ответил:
«Я ускорю прибытие, но убедительно прошу держать в своих руках управление, чтобы устранить то безвластие, в котором находится сейчас армия…»
В 3 часа дня Лукомский послал Керенскому телеграмму:
«Объявление об отставлении от должности генерала Корнилова и меня с преданием суду уже имеет следствием то, что некоторые распоряжения на фронтах не исполняются. С Черноморским флотом связь прервана, так как представляется совершенно недопустимым, чтобы руководство по оперативной части из Ставки было прервано хотя бы на один день; является безусловно необходимым немедленное ваше указание в Ставку и на фронты о том, чьи распоряжения должны выполняться…
Генерал Корнилов… поручил мне передать следующее:
1) если будет объявлено России, что создается сильное правительство, которое поведет страну по пути спасения и порядка, и на его решения не будут влиять различные безответственные организации, то генерал Корнилов немедленно примет со своей стороны все меры к тому, чтобы успокоить те круги, кои шли за ним;
2) приостановить предание суду генерала Деникина и подчиненных ему лиц;
4) немедленный приезд в Ставку генерала Алексеева;
5) генерал Корнилов требует, чтобы правительство прекратило немедленно дальнейшую рассылку приказов и телеграмм, позорящих его, Корнилова».
Из Воронежа телеграммой от Совета сообщается, что
«Каледин разъезжает по Донской области, вербуя сторонников Корнилова. Большинство рядового казачества относится к этой агитации равнодушно, командный состав на стороне Корнилова».
По сведениям начальника штаба Московского округа, казачьи войска собираются в районе Новочеркасска. В Воронеже, Коврове, Рыбинске, Подольске образованы революционные комитеты. Член Воронежского Исполкома сообщает, что «сеть железных дорог и телеграф в руках наших».
Комиссия по делу Каменева не нашла никаких оснований для обвинений в его адрес.
В Саратове, во время манифестации солдат и рабочих освобождены из тюрьмы местные большевики.