Тайны Багирова: кавказцы – борцы с «ленинской гвардией» или «предатели»?

Историки придерживаются правила, введенного жившим в XIX веке профессором Берлинского университета Леопольдом фон Ранке: необходимо знать, как произошло все на самом деле (wie es eigentlich gewessen sein). Тогда же появилась исследовательская технология: есть документ, в котором изложены факты, с ним нужно работать, применять к нему внешнюю критику — фальсификация это или нет, когда написано. Далее внутренняя критика — нет ли здесь политической подоплеки и т. д. Историк ведет фактически следственную работу, чтобы выявить истину. В нашем случае это очень затруднительно потому, что архивные материалы по «делу Багирова» до сих пор закрыты. Поэтому размышлять о секретах успешности карьеры нашего героя и причинах его провала можно только при использовании политического материала в целом. Тем не менее даже то, что опубликовано, не может не наводить на серьезные размышления.

Свидетельствуют документы

Копия протокола допроса Берии от 9 июля 1953 года.

ВОПРОС: Уточните некоторые данные вашей биографии. Вы утверждаете, что являлись членом коммунистической партии с марта 1917 года?

ОТВЕТ: Да.

ВОПРОС: Почему же в 1919 году вы получили задание начать работу в меньшевистской контрразведке не от большевистской организации, а от «Гуммет»?

ОТВЕТ: Членом «Гуммет» я не являлся, однако задание сотрудничать в мусаватистской контрразведке я получил от «Гуммет», персонально от Гуссейнова. «Гуммет» являлся большевистской организацией.

ВОПРОС: Вам должно быть ясно, что меньшевистская разведка не могла действовать иначе как под контролем английской разведки?

ОТВЕТ: Я ничего не замечал, чтобы английская контрразведка контролировала мусаватистскую контрразведку.

Копия протокола допроса Берии от 17 августа 1953 года.

ВОПРОС: Вы знаете Меликова Ису Меликовича?

ОТВЕТ: Знаю, он тоже работал в тот период, когда я работал в мусаватистской контрразведке.

ВОПРОС: Вы подтверждаете следующие его показания: «…Я вскоре после этого разговора поступил на службу в мусаватистскую контрразведку на должность агента. В контрразведке я прослужил до конца 1919 года, а затем был оттуда уволен за учиненный мною в пьяном виде дебош в помещении контрразведки…» Основной задачей мусаватистской контрразведки была борьба с большевистским подпольем и рабочими организациями… Вместе со мной в тот период в мусаватистской контрразведке служили: Берия Л. П., Али Байрамов, Касум Измайлов, Крылов, Казым Ризаев, Лысков, Миртафах Мусави и другие лица, фамилии которых не помню. Начальником контрразведки был Нагибег Шихзаманов… Насколько мне известно, Берия Л. П. в левом крыле партии «Гуммет» не состоял. В разговорах с ним в период совместной службы в мусаватистской контрразведке он отрицал свою принадлежность к партии «Гуммет», ее левому крылу, а также отрицал свою принадлежность к большевистской партии…»

ОТВЕТ: Я подтверждаю, что Меликов в своих показаниях правильно называет лиц, которые сотрудничали в мусаватистской контрразведке. Я отрицаю его показания в той части, где он говорит, что якобы я отрицал свою принадлежность к большевистской партии.

Копия протокола допроса Берии от 19 августа 1953 года.

ВОПРОС: Вы признаете, что с конца 1918 года вся деятельность мусаватистов в Азербайджане направлялась англичанами?

ОТВЕТ: Да, это верно. После изгнания турок вся деятельность мусаватистов направлялась англичанами.

ВОПРОС: Вы подтверждаете, что объявивший себя военным губернатором Баку английский генерал Томсон являлся действительным хозяином мусаватистского правительства и всех подчиненных ему органов, в том числе и мусаватистской контрразведки?

ОТВЕТ: Да, это так.

ВОПРОС: Кому подчинялась мусаватистская так называемая «организация по борьбе с контрреволюцией», то есть мусаватистская контрразведка?

ОТВЕТ: По-моему, министерству внутренних дел мусаватистского правительства.

ВОПРОС: Являясь частью мусаватистской сыскной полиции, контрразведка подчинялась так называемому «начальнику бакинского укрепленного района», то есть английским оккупационным властям?

ОТВЕТ: Я этого не знаю.

ВОПРОС: Вы признаете теперь, что мусаватистская контрразведка являлась филиалом английской разведки?

ОТВЕТ: Раз мусаватистское правительство находилось на службе у английских оккупантов, то, конечно, и мусаватистская контрразведка находилась под влиянием английской разведки.

ВОПРОС: Таким образом, активно сотрудничая в мусаватистской контрразведке, вы хорошо понимали, что являетесь вместе с тем сотрудником английской разведки?

Ответ: Я это отрицаю.

ВОПРОС: Вы признаете, что в 1920 году, будучи арестованным в Грузии, были затем освобождены меньшевистской охранкой как английский агент, о чем грузинские меньшевики знали?

ОТВЕТ: Отрицаю.

Из протокола допроса Берии от 28 сентября 1953 года.

ВОПРОС: С какого времени вы знаете Багирова?

ОТВЕТ: Багирова знаю с начала моей работы в Азербайджанской ЧК, т. е. примерно с апреля 1921 года. В то время он был председателем Азербайджанской ЧК, а я был начальником секретно-оперативной части и одновременно его заместителем.

ВОПРОС: Какие у вас были отношения с Багировым?

ОТВЕТ: По-моему, у меня с Багировым были хорошие отношения. Багирова я считал одним из наиболее преданных партии человеком. Иногда бывали друг у друга дома.

ВОПРОС: Вы признаете, что Багиров был назначен на должность секретаря ЦК КП (б) Азербайджана по вашему представлению?

ОТВЕТ: Да, я назвал кандидатуру Багирова, который в это время работал председателем совнаркома Азербайджана, на пост секретаря ЦК Азербайджана. Кандидатура Багирова была известна в ЦК.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания Милыштейна о ваших взаимоотношениях с Багировым: «…С Багировым Берия начал свою работу в органах ЧК и был его заместителем в Азербайджанской ЧК в период с 1920 по 1922 г., т. е. до перехода Берии на работу в Грузинскую ЧК. За время совместной работы и до последних дней у Берии были самые близкие взаимоотношения с Багировым. Багиров постоянно общался с Берией, когда последний работал в Тбилиси, а затем в Москве. Берия открыто покровительствовал Багирову, когда работал секретарем Закавказского крайкома партии, а затем министром внутренних дел СССР и заместителем председателя Совета министров СССР. Все вопросы, которые требовали для разрешения в Совете министров СССР и ЦК КПСС поддержки, Багиров предварительно согласовывал с Берией. Я считаю, что покровительство и поддержка Багирова со стороны Берии не являются случайными. Багиров, несомненно, знал и знает всю деятельность Берии в Азербайджане и компрометирующие материалы… Берия целиком поддерживал Багирова и в конечном счете добился снятия и репрессирования всех его противников и выдвижения Багирова секретарем ЦК КП Азербайджана…» Правильно это?

ОТВЕТ: Милыштейн показывает тенденциозно и неправильно. Багиров по ряду вопросов входил непосредственно в правительство и к главе правительства. Что же касается отношений с Багировым, то, как я уже показал, у меня были хорошие отношения с Багировым, но иногда бывали и плохие, когда я с ним не соглашался или заставлял его выполнять данные ему указания. Я ни в какой мере не был зависим от Багирова.

ВОПРОС: Вы подтверждаете, что при непосредственном содействии Багирова вам удалось получить из государственных архивов Азербайджана архивные материалы, за которыми вы направляли в Баку Меркулова?

ОТВЕТ: Я не знаю, обращался ли Меркулов за содействием к Багирову. Меркулов мне об этом не говорил. Меркулов ездил за документами, которые реабилитировали меня в связи с решением ЦК партии Азербайджана в 1920 году. Я не прятал документов, которые бы меня в чем-то изобличали, и не стремился к их изъятию.

ВОПРОС: А разве письмо Вирапа, из которого видно, что вы в марте 1917 года не вступали в партию, что в 1919 году вы были сочувствующим, не было вами скрыто от ЦК партии?

ОТВЕТ: Письмо это находилось вместе с другими архивными материалами у Меркулова, а Вирап не знал о моем партстаже, а поэтому так и написал.

ВОПРОС: Меркулов на допросе 21.07.1953 года показал, что эти документы он получил из архива лишь при содействии Багирова, давшего незаконное распоряжение об их выдаче Меркулову. Вы подтверждаете это?

ОТВЕТ: Если Меркулов так показывает, то, очевидно, так и было…

Из протокола допроса свидетеля Багирова Мир Джафара Аббасовича от 29 октября 1953 года.

ВОПРОС: Что вы можете сообщить следствию об изменнической, предательской деятельности Берии?

ОТВЕТ: Я ничего не знал о предательской деятельности Берии до 1 июля 1953 года, т. е. до Пленума ЦК КПСС, где Берия был разоблачен как предатель. Поэтому о предательской деятельности Берии я следствию ничего сообщить не могу.

ВОПРОС: С какого времени вы знакомы с Берией?

ОТВЕТ: В феврале 1921 года я был назначен на работу в Азербайджанскую ЧК в качестве председателя ЧК. До этого я служил в армии. Примерно через 7−10 дней на работу в ЧК прибыл по путевке партийной организации (ЦК Азербайджанской] КП (б) или Бакинского комитета — сейчас не помню) Берия. Он был назначен на должность заместителя председателя ЧК и начальника СОЧ. С этого времени я знаком с Берией.

ВОПРОС: Являясь председателем Азербайджанской ЧК, вы были осведомлены о службе Берии в мусаватистской контрразведке?

ОТВЕТ: О службе Берия в мусаватистской контрразведке я ничего не знал до 1937 года, когда Каминский по этому поводу обратился с официальным заявлением в ЦК ВКП (б). Берия о том, что он служил в контрразведке мусаватистского правительства, мне также ничего не говорил. Берия рассказывал мне, что он выполнял якобы задания разведывательного характера по поручениям большевистской подпольной организации, но о существе этих заданий он мне не рассказывал. Таким образом, о том, что Берия служил в мусаватистской контрразведке, я впервые услышал в 1937 году.

ВОПРОС: Вам докладывали, что в архивах Азербайджанской ЧК находятся документы, относящиеся к аресту Берии в 1920 году?

ОТВЕТ: Нет, мне об этом никто не докладывал. Об аресте Берия в 1920 году я впервые услышал сегодня.

ВОПРОС: В 1932 или 1933 г. к вам в Баку приезжал Меркулов с поручением Берии разыскать в партийном архиве документы, относящиеся к службе Берии в мусаватистской контрразведке?

ОТВЕТ: За документами в Бакинский партийный архив из Тбилиси приезжали многие. Меркулов как помощник Берии в то время приезжал в Баку часто. Однако Меркулов ничего не говорил мне, что приехал в Баку за документами, относящимися к службе Берии в мусаватистской контрразведке. Возможно, что под видом обычной работы с историко-партийными документами по какому-нибудь заданию Берии Меркулов фактически производил розыски документов, относящихся к службе Берии в мусаватистской контрразведке, однако мне о том, что Меркулов производит розыск именно этих документов, ничего известно не было.

ВОПРОС: Вам известен Кедров Михаил Сергеевич?

ОТВЕТ: Да, Кедров мне известен, причем известен с самой лучшей стороны. Кедров являлся старым большевиком, активным участником и организатором обороны Севера в период Гражданской войны, а затем членом Президиума ЧК при Ф. Э. Дзержинском. Это был человек большой нравственной чистоты и честности. Как уполномоченный Дзержинского Кедров приезжал в Баку и производил проверку работы ЧК.

ВОПРОС: Что вам известно об информации, направленной Кедровым Дзержинскому по поводу Берии?

ОТВЕТ: По этому поводу мне ничего неизвестно.

ВОПРОС: На заседании бюро ЦК Азербайджанской] КП (б) в 1936 году вы заявили, характеризуя Берию: «Причем, к вашему сведению, борьбу с контрреволюционной разведкой партия поручила ему еще в подполье». Какие основания были у вас для такого, явно несоответствующего действительности заявления?

ОТВЕТ: Я это заявил, основываясь только на личных утверждениях Берия. Он усиленно распространял версию о том, что являлся подпольщиком и одним из организаторов борьбы за установление советской власти в Азербайджане. Я признаю, что в данном случае слепо поверил Берии.

ВОПРОС: Каковы были ваши личные отношения с Берией?

ОТВЕТ: В период совместной работы в Закавказье наши отношения были товарищескими и близкими. Бывая в Тбилиси, я останавливался у Берии, ночевал у него на квартире. После перехода Берии на работу в Москву я у него был не более двух раз. Жена Берии в период Отечественной войны как-то один раз останавливалась у меня. Берия в период Отечественной войны также один раз проездом останавливался у меня в Баку.

Из протокола допроса Багирова от 9 апреля 1954 года.

ВОПРОС: Когда вы вступили в партию большевиков?

ОТВЕТ: В марте 1917 года, в гор. Куба Азербайджанской ССР.

ВОПРОС: Подавали ли вы заявление о приеме в партию и кем оно рассматривалось?

ОТВЕТ: В то время никаких партийных организаций в гор. Кубе не было. В Пензенской воинской дружине, которая тогда несла охранную службу почты, казначейства и банка, я сблизился с тремя прапорщиками из бывших сельских учителей — Зондфлебелем, Ивановым, фамилии третьего я не помню. Эти лица называли себя социал-демократами большевиками, и я разделял их политические настроения. Заявления о приеме в партию я не писал, и эти три человека и приняли меня в партию большевиков. По существу, эти лица и были моими поручителями.

ВОПРОС: Почему во время перерегистрации в 1920 году вы указали других поручителей — Вилкова, Шарапова, Нарчишашвили и Агаева?

ОТВЕТ: Я указал этих товарищей только потому, что они в момент перерегистрации меня знали.

ВОПРОС: Сейчас вы утверждаете, что вступили в партию в марте 1917 года в г. Кубе, а при перерегистрации 16 ноября 1920 года на вопрос, когда вступили в партию, ответили, что в июне 1918 года, но уже не в г. Кубе, а в г. Баку. Когда же по этому вопросу вы говорили правду?

ОТВЕТ: Я не знаю, как это получилось.

ВОПРОС: Вы признаете, что приписали себе дооктябрьский партийный стаж?

ОТВЕТ: Объективно это получается так, но я и мысли не имел приписать себе партстаж, так как считаю себя в партии с III. 1917 года.

ВОПРОС: Вы подтвердили, что до ареста Берии были ему близким человеком. Вы признаете, что всегда поддерживали и покрывали его?

ОТВЕТ: Да, я с ним дружил.

ВОПРОС: В марте 1921 года, во время чистки партии, коммунист Шамсов обвинял вас в грубости, чванстве и требовал призвать вас к порядку. В ответ на это Берия в своем выступлении заявил: «Багиров — единственный человек, один из лучших товарищей, который, занимая ответственный пост, ни к одной из группировок не примыкал». Это было поддержкой вас со стороны Берии?

ОТВЕТ: Да, это была поддержка.

ВОПРОС: Кто рекомендовал Берию для работы в ГПУ Грузии?

ОТВЕТ: Я действительно дал о Берии хорошую характеристику.

ВОПРОС: Чем был вызван перевод Берии на работу из Баку в Грузию?

ОТВЕТ: Его взяли туда как грузина.

ВОПРОС: Вы говорите неправду. Вам было известно, что Берия был снят с работы с запрещением работать в органах ЧК и получил партийное взыскание. Отвечайте правдиво, почему вы в обход партийного решения помогли Берии пролезть в ЧК Грузии?

ОТВЕТ: Тогда о таком партийном решении мне не было известно, и мне Берия о нем также ничего не сказал.

ВОПРОС: Кто помог вам в 1929 году возвратиться на должность председателя Азербайджанского] ГПУ?

ОТВЕТ: Берия.

ВОПРОС: Значит, вы друг друга выручали и продвигали?

ОТВЕТ: Объективно получается так.

ВОПРОС: Таким образом, у вас с Берией самые тесные личные связи были установлены с 1920-х годов?

ОТВЕТ: Да, точнее, с февраля 1921 года.

ВОПРОС: Вы знали о службе Берии в мусаватистской контрразведке, когда узнали и при каких обстоятельствах?

ОТВЕТ: Да, знал. Об этом мне рассказал сам Берия на следующий день, как в феврале 1921 года пришел на работу в [Азербайджанскую] ЧК в качестве начальника СОЧ и моего заместителя. Он мне говорил, что в этой разведке работал по заданию партии. Моя крупнейшая ошибка перед партией и Советским государством состоит в том, что я поверил Берии на слово и его сообщения нигде до его ареста не проверил. Отсюда, собственно, и начинается, если так можно выразиться, история моего грехопадения с Берией.

Важные дополнения

Существует еще один, не вызывающий сомнения документ, обнаруженный в 1953 году в личном сейфе Берии, который был подшит к его делу. Это его биография — заявление, которое датировано «1923 г. 22/Х». Вот что пишет он сам о своей работе в азербайджанской контрразведке:

«В январе 1918 года поступил в Бакинской Совет рабочих, солдатских и матросских депутатов, работая здесь в секретариате Совета сотрудником, выполняя всю текущую работу, и этой работе отдаю немало энергии и сил. Здесь я остаюсь до сентября 1918 года, октябрь же этого года застает меня в ликвидации комиссии советслужащих, где я остаюсь до занятия города Баку турками. В первое время турецкой оккупации я работал в Белом городе на заводе «Каспийское товарищество» в качестве конторщика. Осенью того же 1919 года от партии «Гуммет» («Энергия» — национальная социал-демократическая организация — Авт.) поступаю на службу в контрразведку, где работаю вместе с товарищем Муссеви. Приблизительно в марте 1920 года, после убийства товарища Муссеви, я оставляю работу в контрразведке и непродолжительное время работаю в Бакинской таможне. С первых же дней после Апрельского переворота в Азербайджане (1920 год) по рекомендации краевого комитета компартии (большевиков) от регистрода 11 Кавказского фронта при РВС 11-й армии командируюсь в Грузию для подпольной зарубежной работы в качестве уполномоченного. В Тифлисе связываюсь с краевым комитетом в лице тов. Амаяка Назаретяна, раскидываю сеть резидентов в Грузии и Армении, устанавливаю связь со штабами грузинской армии и гвардии, регулярно посылаю курьеров в регистрод города Баку. В Тифлисе меня арестовывают вместе с Центральным Комитетом Грузии, но, согласно переговорам Г. Стуруа с Ноем Жордания, освобождают всех с предложением в 3-дневный срок покинуть Грузию. Однако мне удается остаться, поступив под псевдонимом Лакербая на службу в представительство РСФСР к товарищу Кирову, к тому времени приехавшему в город Тифлис. В мае 1920 года я выезжаю в Баку в регистрод за получением директив в связи с заключением мирного договора с Грузией, но на обратном пути в Тифлис меня арестовывают по телеграмме Ноя Рамишвили и доставляют в Тифлис, откуда, несмотря на хлопоты товарища Кирова, направляют в Кутаисскую тюрьму. Июнь и июль месяцы 1920 года я нахожусь в заключении, только после четырех с половиной дней голодовки, объявленной политзаключенными, меня этапным порядком высылают в Азербайджан. По прибытии (август 1920 года) меня ЦК РКП затребовал из армии и назначил управляющим делами ЦК Азербайджана. На этой должности я остаюсь до октября 1920 года, после чего Центральным Комитетом назначен был ответственным секретарем Чрезвычайной Комиссии по экспроприации буржуазии и улучшению быта рабочих. Эту работу я и товарищ Саркис (председатель комиссии) проводили в ударном порядке вплоть до ликвидации Комиссии (февраль 1921 года). С окончанием работы в Комиссии мне удается упросить Центральный Комитет дать возможность продолжать образование в институте, где к тому времени я числился студентом (со дня его открытия в 1920 году). Согласно моим просьбам ЦК меня посылает в институт, дав стипендию через Бакинский Совет. Однако не проходит и двух недель, как ЦК посылает требование в Кавказское бюро откомандировать меня на работу в Тифлис. В результате ЦК меня снимает с института, но вместо того, чтобы послать в Тифлис, своим постановлением назначает меня в Азербайджанскую чека заместителем начальника секретно-оперативного отдела (апрель 1921 года) и вскоре уже — начальником секретно-оперативного отдела, заместителем председателя Азербайджанской чека».

Небезызвестный Антон Антонов-Овсеенко в нашумевшей в свое время книге о Берии сообщает в этой связи читателям свои подробности. Оказывается, в азербайджанскую контрразведку Берия устроился по рекомендации своего однокашника Мирзы Балы. Он же познакомил его с Мир Джафаром Багировым, связанным с бакинской полицией. Мирза Бала потом станет одним из руководителей Азербайджанской буржуазной республики, а Багирову суждено было при Советской власти оказаться на посту первого секретаря ЦК Компартии Азербайджана. «Кто возьмется установить, на каких хозяев работал Берия, — восклицал Антонов-Овсеенко. — Известно, что мусаватистская разведка находилась под контролем английской Интеллидженс сервис, а ее тесная связь с турецкой обусловила контакт с немецкой. Но ведь Берия работал также и на советскую разведку, добытые им данные Багиров пересылал в Астрахань, в штаб XI армии. Берия составил «политический трактат», который содержал план организации советской разведки в Баку. Как утверждают зарубежные историки, с этим планом ознакомился нарком по делам национальностей Иосиф Сталин».

Сталин в 1919 году действительно находился в Царицыне и готовил большевистский переворот в государствах Закавказья. В то же время Антонов-Овсеенко писал, что настоящее имя Мир Джафара Багирова неизвестно, а сам он присвоил себе имя своего старшего брата. «Подлинный» Мир Джафар Багиров, как пишет Антонов-Овсеенко, работал сельским учителем и тесно был связан с большевиками, в то время как «младший» Багиров не разделял ленинских идей и в то время примыкал к мусаватистам. По версии Антонова-Овсеенко, в Баку «подлинного» Мир Джафара Багирова в лицо не знали. После победы советской власти в Азербайджане «Багиров-младший» отправился к своему старшему брату и убил его, подстроив несчастный случай в горном ущелье. Присвоив документы убитого, «фальшивый» Мир Джафар Багиров был принят в местную ЧК сотрудником комендатуры. Антонов-Овсеенко приводит сообщение генерал-лейтенанта МВД Н. К. Богданова прокурору: «Багиров признался в том, что еще до 1917 года он вместе с родным братом сбежал от царских властей в иранский Азербайджан. Во время крупной ссоры Багиров убил брата и завладел его документами. После Февральской революции он вернулся на родину. Большое сходство с убитым братом позволило ему длительное время скрывать обман». Однако приведенные данные Овсеенко не опираются на надежные источники, а многие факты не подкреплены соответствующими источниками информации .

Главные выводы

Важные детали в биографиях Берии и Багирова связаны с периодом Бакинской коммуны, которая пала в сентябре 1918 году, деятельностью разведупра 11-ой Красной армии в Астрахани и их работой в мусаватистской контрразведке. Эти сюжеты, которые фигурировали в 1920−30-х годах, в той или иной форме всплывали во время следствия над Берией и Багировым. В 1921 году на юге России с инспекционной поездкой побывал один из членов коллегии ВЧК. Он привез с собой доклад, где сообщались факты о «провокаторской деятельности Берии в Азербайджане в 1919—1920 годах». После этого глава ВЧК Феликс Дзержинский выписал ордер на арест Берии, приказал арестовать его после прибытия на Курский вокзал. Однако за несколько часов до операции Дзержинский неожиданно отменил свое распоряжение. Он вызвал сотрудника для выполнения особых поручений при Председателе ВЧК Якова Березина и приказал сдать ордер. Удивленному Березину Дзержинский объяснил, что ему позвонил Сталин и, сославшись на поручительство Анастаса Микояна, попросил не принимать строгих мер к Берии.

Не раз под угрозой ареста находился и Багиров. Ближайшее рассмотрение и изучение некоторых эпизодов из биографии Берии и Багирова вызывает множество вопросов: чем меньше достоверных исторических документов, тем больше мифов и легенд. Это еще более запутывает ситуацию. Как писал в своих мемуарах сын Берии Серго, вопрос о работе Берии в азербайджанской разведке разбирался в 1920 году в ЦК Компартии Азербайджана. Затем в 1925 году была создана комиссия в составе Дзержинского, Орджоникидзе, Кирова для расследования истории «чудесного спасения двадцать седьмого бакинского комиссара» Анастаса Микояна. В Баку со специальной инспекционной поездкой побывал Михаил Кедров. Существуют и другие сюжеты. Например, даже Сталин распорядился провести детальную проверку о «шпионском прошлом Берии». О том, что «проверки» следовали одна за другой, свидетельствуют недавно обнаруженные документы из архива Политбюро ЦК КПСС. В частности, сохранилась объяснительная записка И. П. Павлуновского, который с апреля 1919 по январь 1920 года был заместителем начальника Особого отдела ВЧК, а в 1926—1932 годах — председателем Закавказского краевого ГПУ. Записка Павлуновского датирована 25 июня 1937 года и адресована лично Сталину. Он сообщал, что при назначении на пост руководителя Закавказским ГПУ его пригласил председатель ОГПУ Дзержинский и подробно ознакомил с обстановкой в Закавказье.

«Тут же т. Дзержинский сообщил мне, что один из моих помощников по Закавказью т. Берия при мусаватистах работал в мусаватистской контрразведке. Пусть это обстоятельство меня ни в какой мере не смущает и не настораживает против т. Берии, так как т. Берия работал в контрразведке с ведома ответственных товарищей закавказцев и что об этом знает он, Дзержинский и т. Серго Орджоникидзе». Далее Павлуновский делает принципиальное уточнение: «Года два тому назад т. Серго как-то в разговоре сказал мне: а знаешь, что правые уклонисты и прочая шушера пытается использовать в борьбе с т. Берией тот факт, что он работал в мусаватистской контрразведке, но из этого у них ничего не выйдет. Я спросил у Серго, а известно ли об этом т. Сталину. Т. Серго Орджоникидзе ответил, что об этом т. Сталину известно и что об этом он т. Сталину говорил». Тогда возникает вопрос: что же так настойчиво пытались разыскать в Баку посылаемые Феликсом Дзержинским многочисленные инспекторы, если некоторые лидеры в руководстве большевиков были хорошо осведомлены о деятельности Лаврентия Берии и Багирова? Ведь этот «хвост» тянулся за ним многие годы, несмотря на бесконечные устные и письменные объяснения. Дело дошло даже до того, что в 1933 году Серго Орджоникидзе потребовал от Берии письменно изложить ему все подробности своей работы в азербайджанской контрразведке. Но проблема не в этом, ведь многое можно объяснить сложной политической ситуацией в регионе, борьбой за власть, сопряженной с острыми интригами. Почему Берия и Багиров путались в деталях своей биографии при допросах?

К тому же до сих пор в историографии не прописан сюжет о том, что же собой представляла мусаватистская контрразведка. Из современной официальной справки, размещенной на сайте министерства национальной безопасности Азербайджана, можно получить следующие сведения. Оказывается, в то время проблемы безопасности решались усилиями таких генералов царской службы, как Мамед бек Сулкевич, Самед бек Мехмандаров и Али ага Шихлинский. 28 марта 1919 года Указом №157, подписанным военным министром Самед беком Мехмандаровым и главой Генштаба Мамед беком Сулкевичем, в генерал-квартирмейстерском отделе Генштаба Военного министерства было создано разведывательное и контрразведывательное отделение. Деятельность данной структуры была направлена только на обеспечение безопасности в военной сфере. В письме, помеченном апрелем 1919 года, которое было адресовано председателю Совета министров Азербайджана, Самед бек Мехмандаров писал: «Основной обязанностью военной контрразведки является внутригосударственная борьба против военных казусов. В связи с тем, что борьба с большевизмом является глобальной проблемой, одно военное управление не в силах справиться с ней». Когда в апреле 1919 года командование английских оккупационных войск в Азербайджане решило передать свои властные полномочия азербайджанскому правительству, появилась только возможность обсуждения вопроса о централизации разведки и контрразведки. 6 марта 1920 года «Организация по борьбе с контрреволюцией» была распущена».

Самед бек Мехмандаров и куратор контрразведки Али ага Шихлинский, как пишут современные бакинские историки, предприняли максимум усилий для того, чтобы без боя сдать Баку большевикам в апреле 1920 года. В годы советской власти Самед бек Мехмандаров и Али ага Шихлинский не подвергались репрессиям и занимались преподавательской работой в советских военных учебных заведениях. На лояльных позициях в отношении большевиков остался и оказавшийся в Баку бывший глава крымского правительства генерал Мамед бек Сулкевич. Добавим к этому и то, что существуют документальные основания считать, что азербайджанская контрразведка, в которой служили Берия и Багиров, не передавала командиру английской 39-й пехотной бригады, возглавляемой генералом Томпсоном, так называемую агентурную картотеку, и «все бумаги доставили большевикам». Одним словом, есть вопросы, требующие своего изучения, ведь речь идет речь о первых шагах выхода на авансцену Советской России так называемых «кавказцев», которые были призваны Сталиным на смену «старой» ленинской гвардии. Но сначала им необходимо было победить в Закавказье.

(Продолжение следует)