«Необходимо оздоровление нашей центральной власти. Эта власть — безвластие»
Москва, 27 августа, 2017, 12:00 — ИА Регнум. 14 августа, перед открытием собрания государственного совещания, при появлении в зале заседания Корнилова правая часть залы устраивает овацию. Вслед за тем появляются члены правительства во главе с Керенским. Левая часть собрания устраивает им овацию при молчании правой.
Набоков (член 2-й Госдумы) говорит:
«Члены 1-й Госдумы приходят к убеждению, что необходима единая власть, независимая, твердая и сильная… С введением самоуправления все местные исполнительные комитеты должны быть упразднены… Всякие попытки к расчленению нашего отечества должны быть сочтены, как помощь врагу».
Земельный вопрос может решить только Учредительное Собрание, и меры Временного Правительства «не должны ни в коем случае санкционировать захвата и беззаконий». Говорит, что вдохновителем наступления был Керенский, и «этого история ему не забудет». Здесь зал устраивает Керенскому овацию.
«Почетный мир должен быть результатом победы России и ее союзников». Выражает уверенность, что Корнилов приведет Россию к победе.
Семенов (член 1-й Госдумы) выражает взгляды трудовой группы и призывает подержать Временное Правительство. Головин (председатель 2-й Госдумы) говорит, что правительство должно обладать всей полнотой власти — это требование всех партий, — но оно ею не обладает; и призывает подержать его, чтобы правительство было коалиционным не только по форме, но и по существу. Алексинский (член 2-й Госдумы) говорит:
«Совещание членов 2-й Госдумы уполномочило меня заявить, что оно признает необходимость поддержки такой власти, которая руководилась бы следующими основаниями:
1) продолжение войны в единении с союзниками до полного изгнания неприятельских войск из пределов России и союзных стран; 2) организация власти в виде коалиционного правительства национальной обороны; в этом правительстве должны быть представлены такие элементы, которые определенно стоят на почве активной обороны страны…»
Родичев говорит, что Россия сражается за права малых народов и произносит горячую речь в защиту войны и победы.
Керенский говорит, что Временное Правительство признало нужным вызвать верховного главнокомандующего и предложить ему изложить перед собранием положение фронта и состояние армии.
Выступает Корнилов. Правая часть зала устраивает ему овацию и кричит по адресу солдат, которые не хотят встать: «холопы!» Генерал в тоне донесений Ставки рисует развал армии, говорит:
«В наследие от старого режима свободная Россия получила, армию… эта армия была боеспособной, стойкой и готовой к самопожертвованию. Целым рядом законодательных мер… эта армия была превращена в обезумевшую толпу».
Требует восстановления «железной дисциплины», о комитетах говорит:
«Я не являюсь противником комитетов… но я требую, чтобы деятельность их протекала в круге интересов хозяйственного и внутреннего быта армии, в пределах, которые должны быть точно указаны законом, без всякого вмешательства в область вопросов оперативных и выборов начальников…
Меры, принятые на фронте, должны быть приняты также и в тылу… Производство орудий по сравнению с цифрами за период с октября, 1916 г. по январь 1917 г. понизилось на 60%, снарядов на 60%, производительность заводов, работающих на авиацию, понизилась на 80%… Разницы между фронтом и тылом относительно суровости необходимого для спасения страны режима не должно быть… нельзя допустить, чтобы порядок в тылу был следствием потери нами Риги и чтобы порядок на ж. д. был восстановлен ценою уступки противнику Молдавии и Бессарабии».
Филоненко позднее утверждал, что текст этой речи он лично диктовал Завойко (ординарцу Корнилова), обсудив его с самим генералом в общих чертах. Керенский пишет, что Корнилов обошел все острые углы и, по существу, выполнил директивы правительства от 11 августа.
Епископ Платон, Прохаско, Сироткин, Большаков выступают от духовенства и старообрядцев.
Каледин приветствует решимость Временного Правительства освободиться от давления партийных, классовых организаций:
«Сохранение родины требует, прежде всего, доведения войны до победного конца в полном единении с нашими союзниками… Пораженцам не должно быть места в правительстве… Для спасения родины мы намечаем следующие главнейшие меры:
1) Армия должна быть вне политики. Полное запрещение митингов и собраний с партийной борьбой и распрями. 2) Все советы и комитеты должны быть упразднены как в армии, так и в тылу, кроме полковых, ротных, сотницких и батарейных, при строгом ограничении прав и обязанностей в области хозяйственных распорядков. 3) Декларация прав должна быть пересмотрена, и в дополнение к декларации должны быть указаны обязанности. Дисциплина в армии должна быть поднята и укреплена самыми решительными мерами. Тыл и фронт — единое целое, обеспечивающее боеспособность армии. Все меры, необходимые для укрепления дисциплины на фронте, должны быть применены в тылу. 4) Дисциплинарные права начальствующих лиц должны быть восстановлены. Вождям армии должна быть предоставлена полная мощь…
Расхищению государственной власти центральными и местными комитетами и советами должен быть немедленно и резко поставлен предел. Необходимо принять самые строгие меры к прекращению самочинных действий всевозможных комитетов, нарушающих твердый порядок землепользования и арендных отношений… Местом созыва Учредительного Собрания должна быть Москва».
Керенский указывает, что
«Не подобает в настоящем собрании кому бы то ни было обращаться с требованиями к Временному Правительству настоящего состава».
Чхеидзе оглашает декларацию от ряда организаций, требующую проведения программы 8 июля и договора между классами.
Мартюшин от имени ЦК Крестьянских Депутатов присоединяется к декларации Советов. Кондратьев, член Совета Крестьянских Депутатов, и Пономарев, представитель Всероссийского крестьянского союза, призывают крестьянство к жертвам и поддержке коалиционного правительства. Далее перед объявлением перерыва оглашаются заявления: Гримма от имени академической группы, Золотарева — от всероссийского учительского союза и Шишкиной от всероссийской лиги равноправии женщин.
Гучков (председатель 3-й Госдумы) заявляет:
«Насущная задача момента — оздоровление нашей центральной власти. Эта власть — безвластие. Подчас помпезная, со всеми атрибутами власти, с жестикуляцией, терминологией и интонацией, от которых мы как будто бы стали отвыкать — она занята судорожными поисками власти. Тем трагичнее этот контраст».
Далее развивая в смысле «твердой власти» свою речь, оратор не успевает ее закончить за истечением времени.
Шульгин, «как убежденный монархист», высказывается против отмены смертной казни, против комитетов, за «неограниченную власть», против автономии Украины.
Заслушивается приветственная телеграмма Вильсона.
Маклаков говорит, что его смущает, что «в среду Временного Правительства приглашены вчерашние пораженцы». Председатель делает замечание: «Прошу не злоупотреблять свободой слова»… Маклаков, продолжая речь, высказывается за дисциплину и уничтожение комитетов и комиссаров.
Церетели выступает на защиту демократических организаций и их организующей роли, которую они сыграли во время революции.
«Нельзя еще убрать эти леса, когда здание свободной революции («Пролетарий» к этому месту пишет: «читай контрреволюции») еще не достроено».
Говоря о войне, он указывает, что
«Демократическая программа и программа спасения страны в настоящий момент ужо синонимы… Да здравствует честная, реальная, не останавливающаяся перед жертвами демократическая коалиция».
Кончает свою речь словами: «Я знаю, что здесь (указывает налево) мне будут аплодировать. Будут ли аплодировать там?» (жест направо).
Родзянко говорит, что революция имела целью свергнуть германское засилье, но так как власть подпала под влияние партии и Советов, то мы видим разгром на фронте. Затем он хочет прочесть резолюцию, выработанную членами Госдумы, но не успевает за истечением времени.
Милюков полемизирует с Церетели и между прочим говорит: «Своей победой революция обязана… Госдуме» (смех слева). Говорит, что коалиционное правительство совершило ряд капитуляций перед «утопизмом социалистических партий». Особенно долго останавливается на «циммервальдизме» Временного Правительства во внешней политике после его ухода и указывает на капитуляцию перед «крайними требованиями национальностей». Повторяет требования кадетов. Критикует Чернова, высказывает от лица кадетов поддержку Керенскому.
Церетели отвечает на выпады и заявляет:
«Здесь говорили, чтобы самую основу большевизма признать вредной, но это уже сделано, уже проведен исключительный закон: я вам говорю, — революция была неопытна в борьбе с левой опасностью» (бурные аплодисменты справа). —
Далее выступали с заявлениями и декларациями представители муниципальной группы, присяжной адвокатуры, трудовой интеллигенции, георгиевских канцлеров, союза увечных воинов.
«Социал-Демократ» о речи Корнилова пишет:
«Требование возвращения к старым, ненавистным солдатской массе, порядкам — таково-содержание речи Корнилова… И генерал пугает: если этого не будет сделано, Рига будет сдала, и дорога на Петроград открыта. Что это — предупреждение или угроза? Тарнопольское поражение сделало Корнилова главнокомандующим, сдача Риги может сделать его диктатором…
А до восстановления порядка — война: ведь генерал знает, что лучшим средством успокоения недовольных частей была отправка их на позицию. Теперь он хочет это средство применить ко всей России. Война задушит революцию».
По мнению газеты, Каледин в своей речи предъявил «программу действий военной клики, собирающейся стать у власти».
«Новая Жизнь» по поводу декларации революционной демократии пишет:
«Большинство революционной демократии сдало некоторые существенные позиции, а другие удержало в значительно ослабленном виде.
В декларациях Временного Правительства от 6 мая и 8 июля, одобренных органами революционной демократии, содержится пункт о скорейшем достижении мира, согласно требованиям демократии. В декларации, оглашенной Чхеидзе, об этом не сказано ни слова. Пункт о регулировании земельных отношений в декларациях 6 мая и 8 июля определенно указывал цель такого регулирования — обеспеченно перехода земли крестьянству. В Московской декларации этот пункт содержит только упоминание о недопустимости захватов земель. В области финансовых реформ в Московской декларации появилось упоминание о налогах на предметы потребления, чего в прежних декларациях не было».
«Новое Время» выражает удовлетворение, что «в декларации оборонцев» отсутствует та формула, которая так бесконечно опротивела за последние месяцы.
«Еще в апреле нельзя было пройти по городу двух кварталов, чтобы не услыхать разговоров о «без аннексий и контрибуций». Эта формула в буквальном смысле подавляла собой всю русскую жизнь. Никакое выступление Совета Р. Д. без этих сакраментальных слов не представлялось даже мыслимым. В Московской декларации их нет».
Милюков по поводу декларации пишет:
«Платформа 8-го июля была переработана в несомненном расчете на то, что демократические элементы буржуазии смогут ее принять».
Заседание членов ВЦИК, оставшихся в Петрограде, заслушивает доклад Синани о положении в городе. За последнее время поступали частые сведения о готовящихся выступлениях. Выступление связывали с военной диктатурой Корнилова при содействии «союза армии и флота» и т. д. Все эти сведения, за исключением самовольного появления из Финляндии, неизвестно с какою целью, 5-го Кубанского полка, оказались неосновательными, но Временное Правительство и военный комитет приняли все меры предосторожности. Была усилена связь с районными Советами, усилена охрана Смольного института, обращено исключительное внимание на телеграф, приняты меры против выступления военной лиги, и члены ВЦИК объезжали полки. По их донесениям, тревогу внушают Павловское и Владимирское военные училища и гарнизон Петропавловской крепости.
Павловское училище настроено против Совета, комиссары были приняты высокомерно; в училище преобладает реакционный элемент, причем именно реакционная часть юнкеров и оказалась вооруженной. В Петропавловской крепости гарнизон очень слаб: состоит из 2-х рот самокатчиков, совершенно бессознательных. ВЦИК признал
«Необходимым отметить корни контрреволюционных заговоров и следить за целым рядом газет и контрреволюционных организаций, которые должны быть парализованы при первом контрреволюционном движении».
Предложение Свердлова об удалении и обезоруживании неблагонадежных частей войск отклонено.
Заслушивается заявление о голодовке 11 человек из арестованных во время событий 3−5 июля и содержащихся в арестном доме за Нарвской заставой, причем один из заключенных умирает. ВЦИК постановил «делегировать завтра» к министру юстиции для ликвидации этой голодовки 2-х членов ВЦИК.
«Социал-Демократ» пишет о настроениях в Москве:
«По городу ходят слухи, что в Вязьме задержан шедший в Москву казачий полк; среди юнкеров Московских училищ высшим командованием ведется агитация о том, что юнкерам, может быть, придется пожертвовать своей жизнью, причем определенно указывалось на возможность диктатуры Корнилова. Сегодня некоторые воинские части были приведены в боевую готовность на случай контрреволюционного выступления».
«Слухи о заговоре генералов и буржуазии против Советов и против некоторых членов Временного Правительства настолько определенны и настойчивы, что сомнениям не остается места. «Враги» готовы приступить к решительным действиям».
Керенский в своих показаниях пишет:
«Во время Московского совещания, помимо командующего Московским округом, помимо Временного Правительства и военного министра, был экстренно вызван 7-й Оренбургский казачий полк в Москву. Мы ничего не знали, успели его остановить в Можайске».
В Казани сгорел пороховой завод и склады. Пожар, сопровождающийся взрывами, продолжался 15 и 16 августа. Корнилов в своем воззвании к казакам от 28 августа напишет, что в Казани во время пожаров взорвалось около миллиона снарядов и погибло 12 тысяч пулеметов.
Сеймовая фракция социал-демократов обратилась к русским социалистическим партиям с открытым письмом, в котором излагает свою точку зрения на вопрос о роспуске сейма и просит русские партии не отказать сообщить их взгляд на этот предмет.
От войскового атамана Каледина в Новочеркасске получена телеграмма, что председатель Госдумы Родзянко ходатайствует о зачислении его в донское казачество.