Администрация США приложила немало усилий для того, чтобы представить атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки как «гуманный акт», спасший миллионы жизней. Под воздействием пропаганды большинство американцев и поныне считают, что уничтожение японских городов в ядерном огне было неизбежным и оправданным. Удивительно, что с этим соглашаются и 20 процентов современных японцев. «Были сброшены две атомные бомбы — и война закончилась», — считают многие. При этом об участии Советского Союза в разгроме японского милитаризма или вообще не упоминается, или говорится с осуждением как о «вероломном акте в нарушение пакта о нейтралитете». Это заставляет возвращаться к событиям лета 1945 г. на Дальнем Востоке. Тем более что противоположные оценки этих событий в России и Японии оказывают непосредственное влияние на современные отношения двух стран, затрудняют процесс примирения.

СССР

* * *

Уже на следующий день после нападения японского флота на тихоокеанскую военно-морскую базу США Пёрл-Харбор президент Франклин Рузвельт высказал советскому правительству пожелание об участии СССР в войне против Японии. Он незамедлительно принял нового советского посла Максима Литвинова 8 декабря 1941 года. В сложившейся чрезвычайной обстановке были отменены формальности при вручении верительной грамоты. Главной целью беседы со стороны американца было выяснение возможности использовать территорию Советского Союза для нанесения бомбовых ударов по японской метрополии, что означало бы автоматическое присоединение СССР к войне и противоречило советско-японскому пакту о нейтралитете.

Позиция Иосифа Сталина в отношении высказанных Рузвельтом пожеланий была сформулирована в телеграмме наркома иностранных дел СССР Вячеслава Молотова послу Литвинову от 10 декабря 1941 года. В ней поручалось передать Рузвельту, что в данный момент СССР не сможет объявить состояние войны с Японией и будет придерживаться нейтралитета, пока Япония будет соблюдать советско-японский пакт. В послании, в частности, говорилось: «…Мы думаем, что главным нашим врагом является всё же гитлеровская Германия. Ослабление сопротивления СССР германской агрессии привело бы к усилению держав оси в ущерб СССР и всем нашим союзникам».

Получив это послание Сталина, Рузвельт 11 декабря во время встречи с советским послом заявил, что он об этом сожалеет, но на месте Советского Союза поступил бы так же. Вместе с тем, Рузвельт просил советских руководителей не объявлять публично о намерении соблюдать нейтралитет с Японией, создав тем самым у японцев впечатление, что вопрос остается как бы нерешённым.

Несколько по-иному о возможности вступления СССР в войну против Японии Сталин говорил через десять дней во время бесед с прибывшим в Москву министром иностранных дел Великобритании Антони Иденом, который от имени своего правительства, как и Рузвельт, прямо поставил вопрос о помощи СССР в войне с Японией. Сталин заявил тогда Идену: «…В настоящее время СССР ещё не готов для войны с Японией. Значительное количество наших дальневосточных войск в последнее время было переброшено на западный фронт. Сейчас на Дальнем Востоке формируются новые силы, но потребуется ещё не меньше четырёх месяцев, прежде чем СССР будет надлежащим образом подготовлен в этих районах… Было бы гораздо лучше, если бы Япония напала на СССР. Это создало бы более благоприятную политическую и психологическую атмосферу в нашей стране. Война оборонного характера была бы более популярна и создала бы монолитное единство в рядах советского народа…» Сталин выразил готовность возобновить переговоры с Великобританией о дальневосточной ситуации весной следующего года.

В июне 1942 г. японские войска высадились на острова Кыска и Атту (Алеутские острова). Захват этих островов шокировал американцев, ибо они входили в состав собственно территории США. Это побудило Рузвельта, действуя по настоятельной просьбе Объединённого комитета начальников штабов (ОКНШ), активизировать зондаж советской позиции в отношении Японии. В своём послании Сталину от 17 июня Рузвельт, отбросив дипломатический язык, по сути дела призвал советское правительство открыть совместные действия на Дальнем Востоке. Он писал: «Положение, которое складывается в северной части Тихого океана и в районе Аляски, ясно показывает, что японское правительство, возможно, готовится к операциям против Советского Приморья. Если подобное нападение осуществится, то Соединённые Штаты готовы оказать Советскому Союзу помощь американскими военно-воздушными силами при условии, что Советский Союз предоставит этим силам подходящие посадочные площадки на территории Сибири…»

Предупреждения об опасности японского нападения на СССР с Востока нельзя было рассматривать лишь как проявление стремления Рузвельта в своих интересах скорее втянуть Советский Союз в военные действия на Дальнем Востоке. Фиксировавшееся разведками обеих стран (СССР и США) увеличение японских войск на севере было связано с планами выступления Японии против СССР в случае успеха летней военной кампании Гитлера, на которую японские сторонники войны против СССР возлагали немалые надежды.

Предложение Рузвельта было настолько серьёзным, что Сталин не смог сразу на него ответить. Ведь речь шла фактически об отказе от советско-японского пакта о нейтралитете и вступлении в войну с Японией. Однако неудачное наступление советских войск под Харьковом и начавшаяся затем битва за Кавказ и Сталинград, продолжавшаяся блокада Ленинграда заставляли советское руководство избегать военного столкновения с Японией.

Встрече Сталина, Рузвельта и Черчилля в Тегеране предшествовала Московская конференция министров иностранных дел СССР, США и Великобритании (19−30 октября 1943 г.). В подготовленных для переговоров Объединённым комитетом начальников штабов США инструкциях особо указывалось: «Полное участие России в войне против Японии после разгрома Германии имеет важное значение для более быстрого и сокрушительного разгрома Японии с наименьшими потерями для США и Великобритании». Вопрос о возможности участия СССР в войне с Японией был затронут государственным секретарём США Корделлом Хэллом в его беседе со Сталиным. Сталин тогда впервые заявил о готовности помочь нанести поражение Японии. Причём сделано это было не во время официальных переговоров, а на обеде в Кремле по случаю завершения работы Московской конференции.

Исполнявший на обеде обязанности переводчика Валентин Бережков рассказывал:

«…Тут я заметил, что Сталин наклонился в мою сторону за спиной Хэлла и манит меня пальцем. Я перегнулся поближе, и он чуть слышно произнёс:

Слушайте меня внимательно. Переведите Хэллу дословно следующее: Советское правительство рассмотрело вопрос о положении на Дальнем Востоке и приняло решение сразу же после окончания войны в Европе, когда союзники нанесут поражение гитлеровской Германии, выступить против Японии. Пусть Хэлл передаст это президенту Рузвельту как нашу официальную позицию. Но пока мы хотим держать это в секрете. И вы сами говорите потише, чтобы никто не слышал. Поняли?

Видно было, что Хэлл чрезвычайно взволнован тем, что услышал. Американцы давно ждали этого момента. Теперь правительство США получило от главы Советского правительства официальное заявление по столь важному для Вашингтона вопросу, конечно, в строго конфиденциальном порядке».

Характеризуя занятую Сталиным позицию по дальневосточному вопросу, Хэлл сообщал в Вашингтон, что глава советского правительства «проявил глубокое стремление к сотрудничеству с США и Великобританией». Как писал Хэлл в своих мемуарах, Сталин сделал это заявление «уверенно, совершенно бескорыстно, не требуя ничего взамен». При этом он считал слова советского руководителя «заявлением исключительной важности».

Через месяц на Тегеранской конференции Сталин заявил:

«Мы, русские, приветствуем успехи, которые одерживались и одерживаются англо-американскими войсками на Тихом океане. К сожалению, мы пока не можем присоединить своих усилий к усилиям наших англо-американских друзей потому, что наши силы заняты на Западе и у нас не хватит сил для каких-либо операций против Японии. Наши силы на Дальнем Востоке более и менее достаточны лишь для того, чтобы вести оборону, но для наступательных операций надо эти силы увеличить, по крайней мере, в три раза. Это может иметь место, когда мы заставим Германию капитулировать. Тогда — общим фронтом против Японии».

Несмотря на то, что обещание Сталина носило общий характер и в Тегеране не было сделано даже совместной протокольной записи на этот счёт, американцы и англичане с энтузиазмом восприняли слова советского лидера о том, что выступление СССР на Востоке может состояться через шесть месяцев после капитуляции Германии.

На Тегеранской конференции впервые состоялся разговор о возможных результатах разгрома Японии для восстановления территориальных прав СССР на Дальнем Востоке. Причём инициативу такой постановки вопроса проявили западные союзники. Черчилль начал с того, «чтобы советский флот плавал свободно во всех морях и океанах». Отвечая на вопрос Сталина, что может быть сделано для России на Дальнем Востоке, Рузвельт предложил превратить, например, Дайрен в свободный порт. Сталин, заметив, что СССР фактически заперт японцами на Дальнем Востоке, на это отвечал, что «Порт-Артур больше подходит в качестве военно-морской базы». Как бы подводя итог предварительному обсуждению этого вопроса, Черчилль заявил, что «совершенно очевидным является тот факт, что Россия должна иметь выход в тёплые моря». При этом, помня, что в результате поражения в Русско-японской войне 1904−1905 гг. Россия лишилась части своей территории на Дальнем Востоке, он особо отметил, что «управление миром должно быть сосредоточено в руках наций, которые полностью удовлетворены и не имеют никаких претензий».

Как известно, окончательно политические условия участия Советского Союза в войне против Японии были сформулированы и закреплены на Крымской (Ялтинской) конференции глав правительств СССР, США и Великобритании.

Американские и английские руководители отчётливо сознавали, что от сроков победы над Германией напрямую зависели и перспективы разгрома Японии. В подготовленной для президента Рузвельта и американской делегации «Памятке» для переговоров в Ялте особо подчёркивалось: «Мы должны иметь поддержку Советского Союза для разгрома Германии. Мы отчаянно нуждаемся в Советском Союзе для войны с Японией после окончания войны в Европе».

Соглашаясь с тем, что вступление СССР в войну против Японии может состояться лишь после разгрома Германии, главы правительств США и Великобритании не скрывали от Сталина своей заинтересованности в том, чтобы это произошло как можно раньше. Из американских официальных документов следует, что «основная задача американского правительства состояла в том, чтобы добиться скорейшего вступления СССР в войну с Японией с тем, чтобы не допустить передислокации Квантунской армии в метрополию в момент вторжения».

Сталин с пониманием отнёсся к этим опасениям. Если в Тегеране он дал принципиальное согласие вступить в войну против Японии «через шесть месяцев после завершения войны в Европе», то в Ялте, несмотря на большие сложности переброски советских войск на восток, этот срок был сокращён вдвое. Войну с Японией Сталин пообещал начать «через два-три месяца после капитуляции Германии». Это решение с большим удовлетворением было воспринято союзниками.

В точном согласии с Ялтинским соглашением по Дальнему Востоку ровно через три месяца после поражения Германии 8 августа 1945 г. Советский Союз объявил милитаристской Японии войну, выступив на стороне союзных государств, что заставило японское руководство сложить оружие.

Вступление СССР в войну против милитаристской Японии с воодушевлением и надеждой было воспринято в мире. В телеграмме от 9 августа 1945 г. президент Китайской республики Чан Кайши писал Сталину: «Объявление Советским Союзом с сегодняшнего дня войны против Японии вызвало у всего китайского народа чувство глубокого воодушевления.

От имени Правительства, народа и армии Китая имею честь выразить Вам, а также Правительству и героическому народу и армии Советского Союза искреннее и радостное восхищение».

«День освобождения Кореи великой Советской Армией — 15 августа 1945 года, — отмечал Ким Ир Сен, — ознаменовал собой коренной перелом в истории Кореи. Советская Армия не только освободила Корею, но и защитила интересы корейского народа, чтобы плоды освобождения стали действительно его достоянием».

Индийская газета «Лидер» писала 10 августа 1945 года: «Сообщение о том, что Советский Союз решил проводить ту политическую линию, которая соответствует его собственным интересам и интересам угнетенных народов Азии, будет тепло встречено всеми азиатскими народами, которые верят в то, что русский народ свободен от расовых предрассудков. Вступление России в тихоокеанскую войну оправдывает надежду, которую питали зависимые страны Азии».

Справедливость целей и важность вступления СССР в войну признавали и в США и Великобритании. В день объявления войны было опубликовано специальное заявление английского правительства, в котором, в частности, говорилось: «Война, объявленная сегодня Советским Союзом Японии, является доказательством солидарности, существующей между основными союзниками, и она должна сократить срок борьбы и создать условия, которые будут содействовать установлению всеобщего мира. Мы приветствуем это великое решение Советской России».

Влиятельная американская газета «Нью-Йорк геральд трибюн» 10 августа 1945 г. в передовой статье отмечала: «Вряд ли можно сомневаться, что вступление Советского Союза в войну окажется решающим в военном отношении».

Объективные оценки роли и значения участия СССР в войне против милитаристской Японии встречаются и в японских изданиях. Так, в одной из работ отмечается: «В Японии немало тех, кто рассматривает вступление Советского Союза в войну как вероломный акт. Что ж, для японских милитаристов, стремившихся продолжать войну, возможно, это и выглядело как вероломство. Однако вступление в войну отнюдь не было вероломством в отношении стонавших под игом захватчиков и колонизаторов народов азиатских стран, а также для множества японцев, молившихся о скорейшем окончании войны. Поэтому обвинение Советского Союза в том, что на момент вступления в войну «еще сохранялся срок действия пакта о нейтралитете», есть не что иное, как формальный подход».

Небезынтересен и вывод американского историка, этнического японца Цуёси Хасэгава, который признал в своем изданном в США и Японии труде «В погоне за врагом: Сталин, Трумэн и капитуляция Японии»: «Очевидно, что сброшенные на Хиросиму и Нагасаки две атомные бомбы не оказали решающего воздействия на решение Японии капитулировать. Несмотря на их разрушительную мощь, атомные бомбы не смогли изменить направленность японской дипломатии. Это смогло сделать советское вторжение. Без вступления в войну Советского Союза японцы продолжали бы сражаться до тех пор, пока применение множества атомных бомб, успешное вторжение союзных войск в метрополию или массированные воздушные бомбардировки и морская блокада не вынудили бы их сдаться».

Теперь эти оценки замалчиваются. У современных западных и японских пропагандистов в ходу утверждения о том, что вступление СССР было «ненужной и даже вредной акцией». Более того, изобретаются версии о том, что японцы должны чуть ли не благодарить американцев за сброшенные атомные бомбы, которые-де «спасли Японию от захвата русскими».

Высказываемые подчас утверждения о замыслах создания на севере Японии некой «социалистической республики Хоккайдо», исходившей от СССР опасности превращения японцев в разделенную нацию не имеют никакой доказательной базы. Противоречат они и элементарной логике. У истощенного кровопролитной войной Советского Союза для осуществления подобных «планов» не было ни средств, ни опыта, ни необходимых кадров. Речь шла лишь о символической высадке небольшого контингента советских войск, которые по прошествии непродолжительного периода, скорее всего, покинули бы японскую территорию. Так же, как были выведены советские войска из Китая и с территории Корейского полуострова. Напомним, что вооруженные силы СССР полностью были выведены из Китая уже к маю 1946 г., когда в стране существовал проамериканский режим Чан Кайши и победа коммунистов отнюдь не была гарантирована.

Сталин не был заинтересован обострять отношения с США из-за символической оккупационной зоны в Японии. При этом он не собирался отказываться от права голоса СССР в послевоенном урегулировании на Дальнем Востоке. Однако договариваться с американцами становилось все труднее. Конфронтационную политику проводил в 1945 г. не Советский Союз, а именно США, которые не скрывали своего намерения отстранить СССР от участия в проведении политики и конкретных мероприятий в отношении Японии. В связи с этим можно говорить о том, что первые сполохи холодной войны наиболее зримо проявились именно в соперничестве двух крупнейших государств по японскому вопросу. Готовясь к военному и политическому противостоянию с СССР за влияние в Восточной Азии, американцы уже рассматривали Японские острова как свой «непотопляемый авианосец», нацеленный на Советский Союз. Как известно, планы атомной войны против СССР существовали в США уже в 1945 году.