Триумф безволия: «В лучах солнца»

Не так давно в российский кинопрокат вышел документальный фильм «В лучах солнца» Виталия Манского про жизнь Северной Кореи. По словам режиссера, лента получила за сезон больше международных фестивальных наград, чем все российские картины, вместе взятые. Это недалеко от правды, так как призов у «В лучах солнца» около трех десятков, но вряд ли чиновники Минкультуры России будут рады этому достижению — из-за шлейфа скандалов, связанных как с Манским, так и его картиной. Лента также стала самой кассовой за всю историю по сборам российских неигровых фильмов за рубежом.

Северная Корея притягательна своей закрытостью не только для кинематографистов, но даже для простых фотографов. Существует две точки зрения на действительность страны Ким Ир Сена: согласно первой, в КНДР делают айфоны и всегда светит солнце; вторая говорит про бедность и разруху за внешним фасадом благополучия. Несколько западных режиссеров, получивших разрешение на съемки в коммунистическом раю, приобрели определенную известность. Манский говорит в интервью, что мечтал о возможности снять северокорейцев. После выхода своего фильма про Кубу «Родина или смерть» (2011) режиссер долго вел переговоры с официальными лицами КНДР на предмет киносотрудничества, и они увенчались успехом. Сценарий совместной российско-северокорейской постановки проходил многоступенчатое согласование с азиатскими партнерами. В результате история на экране должна была рассказывать про девочку из простой пхеньянской семьи, живущей строго по заветам партии и вождей. Манский, мечтавший снять северокорейскую версию «Триумфа воли» Лени Рифеншталь, очень огорчился такому раскладу, но проект не свернул и, видимо, уже тогда решил втайне от контролирующей стороны фиксировать окружающую реальность. Съемочная группа дважды побывала в КНДР, где провела два месяца и не имела права отклониться от ранее утвержденного сценария ни на йоту. Каждый день отснятый материал просматривался приставленными кураторами в специально оборудованной комнате отеля, где жили россияне. Все, что не устраивало азиатских цензоров, тут же уничтожалось: например, нельзя было показывать какой-либо лозунг, если на него падала тень. Но Манский предусмотрел такое вмешательство и предоставлял корейцам резервную карту памяти. В итоге основной массив сцен из фильма «В лучах солнца» состоял из тех эпизодов, которые снимались при якобы выключенной камере. Для этого оператор гасил лампочку на панели аппарата, сигнализирующую о ходе съемок, но процесс шел дальше. Еще несколько сцен смогли осуществить благодаря дырке в занавеске. В общем, со стороны кажется, что фильм уловил закулисье самой закрытой страны мира, но это иллюзия.

Когда съемочная группа захотела поехать в финальную экспедицию, корейцы им отказали, почуяв неладное. Манский смонтировал из того, что было, историю по официальной, пропагандистской версии сценария и сдал 52-минутный фильм в архив Минкультуры для отчетности по выделенному финансированию. Затем режиссер уехал в Латвию и получил вид на жительство. С российскими чиновниками к тому времени у него отношения были испорчены, и надеяться на поддержку своих будущих проектов он не мог. Мединский лично заявлял, что не даст денег Манскому из-за его антигосударственной риторики, в том числе и на авторитетный фестиваль «Артдокфест», который много лет организовывал режиссер. Попав за границу, кинематографист создал новую версию «В лучах солнца», уже на основе подпольной северокорейской съемки. Проект получил продюсерскую поддержку из Чехии, Германии и Латвии. В обновленном виде лента стала с успехом демонстрироваться в конкурсных программах иностранных кинофестивалей, и со временем очередь дошла до России. Наши чиновники сначала не хотели признавать картину как отдельное произведение по отношению к снятой ранее документалке и четыре раза отказывали Манскому в выдаче документа, обязательного для кинопоказа. Выразили протест и корейцы, после чего в «Российской газете» с обличительной статьей выступил специальный представитель президента Российской Федерации по международному культурному сотрудничеству Михаил Швыдкой. Но Манский заявил, что будет судиться с Минкультом, если ему не дадут прокатное удостоверение, и по букве закона он был прав. Чиновникам пришлось нелегко с оформлением «В лучах солнца», потому что в государственном регистре фильмов в графе «страна происхождения» указана Россия, а название дано с припиской «русская версия». Перед стартом проката в России в ряде кинотеатров, входящих в муниципальную сеть «Москино», ленту показывать отказались, сославшись на плотность графика. В прессу утекло письмо послу КНДР, подписанное директором департамента кинематографии Минкульта Вячеславом Тельновым, где говорилось, что фильм Манского — это переделанная копия, на которую прокатное удостоверение не выдавалось. Получается, что Минкульт в курсе правонарушения, но не принял мер по его предотвращению! Ведь механизм выдачи прокатного удостоверения предусматривает сохранение копии в департаменте кинематографии. И самое странное, что Манский говорил про хронометраж «казенного» варианта как 52 минуты, но в регистре на сайте Минкульта совсем другая цифра, соответствующая международной версии «В лучах солнца». Выходит, что одна из сторон вводит общественность в заблуждение.

Но оставим скандалы и махинации с прокатом в стороне и попробуем разобраться в содержательной стороне произведения искусства. Манский на примере съемок своего фильма часто говорит о повсеместной фальши, лжи и невозможности выяснить правду в северокорейском государстве. Мол, члены семьи, которые стали главными героями картины, выдавали себя за инженера и работницу, хотя ранее представлялись журналистом и буфетчицей. Дом, где живут персонажи ленты, явно не принадлежит им в действительности и является красивой декорацией. Фабрика, где якобы работает глава семьи, словно создана для визитов иностранцев, чтобы они узрели благополучие и передовые технологии производства. Манский пытается указать на фальшь, но не раскрывает зрителю настоящий быт северокорейской семьи, не обязательно даже героев «В лучах солнца». Закадровый голос иногда выдает предположения, но они опираются лишь на кругозор режиссера, готовившегося к посещению страны путем чтения подшивок журнала «Корея сегодня» и просмотром сюжетов корейского телевидения. Но Манский ничего не мог увидеть в тех условиях, в которых оказался. Если бы он вышел из отеля, то за ним следовал бы сопровождающий, который не давал пройти куда угодно. Даже если бы россиянин оказался на улице один, то никто бы не поддержал с ним беседу. Если же все-таки режиссеру удалось бы попасть в настоящее жилище пхеньянцев, то оно бы не имело ничего общего с тем, как живут корейцы в провинции, где быт гораздо беднее. Зато Манский щедро делится мыслями о сути сознания жителя КНДР: мол, органично существуют в окружающем режиме, но если иногда и бегут, то не понимают до конца, что делают и каков мир снаружи. Такая точка зрения сродни дилетантской, и режиссеру невдомек, что существует множество литературы, изучающей мышление северокорейского народа, на поверку не столь одноклеточного (от слова «клетка»). Есть книга Барбары Демик, основанная на интервью сотен беженцев, которая вышла на русском языке за год до старта съемок. В ней развеиваются многие стереотипы, коих не избежало восприятие Манского. Одно из самых больших заблуждений кинематографиста в вере в беженцев, которые, попав в другую страну, начинают фантазировать про свое прошлое, заявляя про имевшийся внутренний протест. Кстати, режиссер в поздних интервью признал некоторые ошибки, после того как побывал в Южной Корее с показами картины, но это не повлияло на содержание ленты. Самым же глупым «открытием» Манского стало высказанное подозрение, что люди «с вероятностью 99 процентов» живут в бараках на территории столичной фабрики, где работают. Режиссер, вероятно, никогда не слышал про весьма распространенную в Азии давнюю систему потогонного производства, где рабочие спят рядом со станком, чтобы не тратить время на дорогу до жилья. Происходит это в странах, где правящие режимы не смущают Запад, в отличие от северокорейского.

Картина Манского наполнена приемами, нивелирующими любую культурную ценность произведения, если бы она там присутствовала. Многократное повторение — репетиция дублей манипулятивна, так как может создать ощущение фальши искусственно в отношении любого материала для съемок, даже самого невинного. Еще более банальной является заунывная музыка, когда необходимо демонизировать нейтральный видеоряд. Тайная съемка людей без их согласия вообще невозможна на Западе. Даже в таких псевдореалистичных картинах, как «Борат», у простых прохожих берут разрешение на включение в действие, но то же белые люди, в отличие от корейцев, которые все вынесут! «В лучах солнца» — это больше о моральной деградации Манского как художника, чем о тайной стороне КНДР, которая физически не могла попасть в кадр. Наш бывший соотечественник, впрочем, давно лишился каких-либо понятий о границах пристойности после того, как снял фильм «Девственность» в 2008-м. По сюжету той картины режиссер на экране сначала долго упрашивал девушку не лишаться невинности за деньги, а потом, спустя сутки, снимал ее же, бредущую по улице после торговли телом. Одной из героинь «Девственности» была гламурная девица по имени Карина Барби, а съемки коснулись такой важной темы, как закулисье шоу «Дом-2». Возможно, причиной моральной беспринципности и вкусовой пошлости Манского является его предшествующая долгая работа на телевидении. Ради чего старался режиссер в фильме про Северную Корею? Стала ли нам, зрителям, понятнее эта страна? Нет. Может, Манский радеет за жителей, когда хочет выбить слезу у ребенка в кадре и включает эту сцену, которая никак не могла попасть в «официальную» версию? Может ли картина «В лучах солнца», например, использоваться в идеологической войне условного добра против правящего режима КНДР? Нисколько, потому что никто из северокорейцев не захочет смотреть кинопробы про свои хмурые будни. По факту получаем, что Манский снял кино из корыстных побуждений, презрев этику и обманув все и вся. Не получился «Триумф воли», пусть будет северокорейская экспериментальная зарисовка. А ведь если бы режиссера пустили в третий раз в страну, то он должен был снимать, если не соврал, самого вождя. После этого Манский сдал бы готовый материал пропагандистского характера в Минкульт и представительство КНДР, и вышла бы международная картина про семью, любящую свой режим! То есть режиссер по факту собирался внести лепту в дело режима, против которого он сейчас выступает… Неувязочка…

На самом деле, такие фильмы, как «В лучах солнца», и связанный с ними резонанс лишь увеличивают уверенность северокорейского режима в своей правоте и придают ему твердости в действиях. Потому что со злом (если мы так воспринимаем власть в КНДР) нельзя бороться силами зла, но только правдой и максимальной открытостью. Поэтому когда вице-президент США Джон Керри вырабатывал с главами студий контрпропагандистские приемы по противостоянию ДАИШ (организация, деятельность которой запрещена в РФ), он говорил о важности активного привлечении бывших жителей территорий, контролируемых террористами. Отсюда, если бы Манский хотел по-настоящему сотворить нечто созидательное по отношению к людям, ради которых он якобы снимал исподтишка, то мог бы взять интервью у тех, кто вырвался из КНДР. Такие зарисовки быта были бы интересны жителям Северной Кореи, тайно смотрящим подобную продукцию из-за границы. Манский мог бы проехаться по Дальнему Востоку, где десятки тысяч трудовых мигрантов-северокорейцев работают на российской территории. Словом, было множество вариантов, несравнимых с дыркой в занавеске и рухнувшей этической планкой режиссера.