Москва, 9 сентября, 2016, 11:50 — ИА Регнум. Сербия недавно возобновила прерванные еще в 2014 году переговоры с Евросоюзом по вопросам о вступлении в ЕС. Ясно, что путь Сербии в Евросоюз будет непростым. Но если предположить, что Сербия все-таки станет членом ЕС, то что ждет ее экономику?

Александр Васильевич Федоров . После дождя. Проселок

Нетрудно догадаться, если обратиться к опыту самых молодых членов Евросоюза — Хорватии, которая в ЕС всего три года, а также Болгарии и Румынии, «стаж» пребывания которых в Евросоюзе насчитывает 9 лет.

Казалось бы, не все так плохо. Ведь на четвертом году жизни в ЕС Хорватия показывает рост ВВП на 2.6% (для сравнения — в России по итогам текущего года ожидается снижение ВВП, и пока эксперты разных стран расходятся в прогнозах — составит ли этот спад более или менее 1%); при этом по уровню ВВП на душу населения в 2015 году Хорватия занимала 58-е место в мире (Россия только 66-е), поднявшись на него с 78-го места в 2012 году, до вступления в ЕС (Россия поднялась на 66-е место с 77-го в 2012 г.).

Уровень безработицы в Хорватии составляет 18.4% трудоспособного населения (в целом по ЕС безработица составляет только 10%). Однако до вступления в ЕС безработица в Хорватии превышала 22% населения. Средняя зарплата сегодня в Хорватии равна около 730 евро в месяц (в развитых странах ЕС — около 1600 евро), но до вступления в ЕС она составляла около 600 евро. А вот госдолг страны сегодня составляет 108% от ВВП (в целом по ЕС — только 80% от ВВП), при том, что до вступления в ЕС он был менее 100%.

У более старших членов ЕС, Болгарии и Румынии, ситуация в экономике довольно схожая. В I полугодии ВВП этих стран рос на 1.4% и 2.8%, соответственно. Экономика вроде бы на подъеме, да вот только на уровне жизни населения это не сильно сказывается, так как эти страны по размеру ВВП на душу населения занимают, соответственно, 82-е и 70-е место в мире, то есть пониже, чем у не входящей в ЕС России и пониже, чем у их младшего «собрата» по ЕС Хорватии. Тем не менее стоит отметить, что Болгария до вступления в ЕС по размеру ВВП на душу населения находилась на 93-м месте в мире.

Госдолг, правда, у этих стран не такой высокий, как у Хорватии (примерно 70% от ВВП, что даже ниже, чем в среднем по Евросоюзу), однако с занятостью населения дела обстоят не очень гладко. Некоторые европейские СМИ облетела совсем не дипломатичная фраза одного болгарского дипломата: «Болгария — страна престарелых безработных», в которой чиновник весьма ёмко и доходчиво разъяснил, что же на самом деле произошло в Болгарии после ее торжественного вступления в ЕС. Хотя в Болгарии официальная безработица находится на среднеевропейском уровне (10% трудоспособного населения), но ситуация с занятостью среди молодежи до 30 лет, и особенно — образованной молодежи — критическая — каждый второй выпускник университета не может найти работу в Болгарии и вынужден заниматься поисками работы в других странах ЕС. В болгарских СМИ подвергаются сомнению официальные цифры по безработице, есть предположения, что безработица в этой стране выше минимум в два раза, только официальная статистика занижает цифры. А в отдельных промышленных городах, где были закрыты созданные еще в социалистические времена заводы и фабрики, безработица совершенно официально превышает 60% населения.

А как сегодня обстоят дела в Сербии? Там в экономике дела обстоят не лучшим образом. Сербия сегодня занимает 92-е место в мире по ВВП на душу населения. В Сербии безработица выше не только, чем в среднем по ЕС, но даже выше, чем в Хорватии (25% трудоспособного населения). Средняя зарплата в месяц не превышает 400 евро. По словам сербского президента Томислава Николича, Сербии «необходим» Евросоюз для того, чтобы «стать современной и процветающей страной, для лучшего уровня жизни». Так и вспоминаются слова из хита известной в 90-е годы прошлого века европейской поп-группы на корявом английском: «For the people, for the good, for making brotherhood». Однако надежда на то, что Сербия после вступления в ЕС сразу же станет, как в упомянутой песне, «счастливой нацией», весьма призрачна. Хотя бы потому, что Евросоюз сейчас только начал выходить из кризиса, и принимать «на баланс» прямо сейчас страну с низким уровнем жизни и социальными проблемами ему не очень выгодно. Ну и еще для ЕС важно, чтобы Сербия «подружилась» с Косово, или хотя бы не создавала Брюсселю головной боли, напоминая о том, что она не признает это самое Косово независимыми государством, считая его своей незаконно отторгнутой территорией.

Но самое главное, что странам-«младоевропейцам» вступление в эту организацию существенного роста уровня жизни либо решения жизненно важных экономических проблем, так и не обеспечило. Снижение безработицы с 23% до 18%, как в Хорватии, да еще за счет наращивания госдолга, сравнительно небольшой рост ВВП и рост средней зарплаты, за которые приходится расплачиваться огромным госдолгом, это разве то, о чем мечтало население этих стран? Одно влиятельное европейское СМИ еще два года назад цитировало болгарского профессора, который самым главным достижением вступление Болгарии в ЕС назвал возможность для любого болгарского студента учиться в любом европейском университете, но на вопрос журналиста о том, сможет ли потом этот выпускник найти устраивающую его работу в Болгарии, ответить не смог.

Таким образом, населению Сербии есть над чем задуматься еще до того, как власти страны примут вместо него решение загнать страну в рамки ЕС, которые потом окажутся весьма тесными. Интересно, что, согласно социологическим опросам, проведенным в 2016 году, против вступления в ЕС выступает почти 60% опрошенных граждан Сербии, хотя еще несколько лет назад большинство населения высказывалось в пользу членства страны в Евросоюзе. Либеральные и проамериканские меньшинства Сербии недовольны внезапно возникшим евроскептицизмом большинства сербов, но с большинством им приходится считаться. Поймут ли это сербские власти?

Но позвольте, — скажете вы, — ведь в приведенных выше примерах речь идет о бывших социалистических странах, у которых экономическая база изначально была невысокой, а времени с момента вступления их в ЕС прошло не так уж много, и вывести за короткое время такие страны в категорию индустриально развитых просто невозможно.

Но давайте посмотрим, как обстоят дела у «старой Европы». Представьте себе, там тоже есть свои проблемы. Некоторые из них, в том числе — члены «большой семерки» развитых стран мира, почти так же, как и более бедные страны ЕС, вынуждены бороться за лучшую жизнь.

Так, «проблемной» страной ЕС является Испания (индустриально развитая страна, 29-е место в мире по ВВП на душу населения). Периодически эта страна сталкивается с различными вызовами на макроэкономическом уровне, что связано не столько с внешними факторами, сколько с не самым высоким качеством государственного управления (и не случайно страна уже более полугода находится в состоянии острого политического кризиса, когда не может сформировать правительство национального доверия). В 2012—2013 гг. для Испании острейшей проблемой была безработица, особенно на юге страны, и уровень безработицы в этой развитой стране Европы тогда доходил до 27−28% трудоспособного населения, что сравнимо с сегодняшним экономическим положением не входящей в ЕС Сербии. Однако правительство Испании обратилось в ЕС за помощью в содействии трудоустройству, в первую очередь, молодых специалистов и выделению на эти цели кредитов. Остроту проблемы безработицы в течение пары лет удалось сгладить, и в начале 2016 года безработица в Испании снизилась, но всего лишь до 23%, что даже выше, чем в Хорватии, Болгарии и Румынии. «Младоевропейцы» стремились к такому уровню экономического развития?

Хотя безработицу снизили, но, благодаря неоднозначной помощи ЕС за счет кредитов, Испания существенно нарастила свой государственный долг. Если в 2013 году он составлял 90% ВВП, то к концу 2015 года задолженность Испании раздулась до опасного уровня в 100% ВВП. Нужно отметить, что примерно до 2008 года, то есть до прошлого глобального финансового кризиса, госдолг Испании мог балансировать в рамках 45−65% ВВП, и больших заимствований эта страна не осуществляла, так как в страну приходили иностранные инвестиции, в основном из стран Латинской Америки, Мексики и США. После 2008 года инвестиционная привлекательность Испании снизилась, и не последнюю роль в этом сыграл кризис на рынке жилья, поэтому иностранных инвестиций стало приходить меньше. Тогда правительство Испании переключилось на внешние кредиты и займы.

А к экономическим проблемам может добавиться и сепаратизм, угрожающий распаду страны. На фоне постоянных «жизненных неурядиц» в Испании активизируются движения за независимость, в первую очередь — в Каталонии, крупнейшем промышленном регионе Испании. На референдуме 2014 года о выходе Каталонии из состава Испании, который из-за несоответствия его действующему законодательству назвали «опросом», за выход из Испании проголосовало 80% жителей Каталонии. Опрос пока ни к чему не обязывает центральное правительство. Но не исключено, что на фоне Brexit и дальнейшего обострения экономических проблем самой Испании каталонские сепаратисты могут активизироваться.

На грани банкротства совсем недавно была и Португалия (38-е место в мире по ВВП на душу населения). Ее долг составлял около 130% ВВП и был одним из самых высоких в мире. Спасением страны занимались совместно МВФ, Евросоюз и Европейский центральный банк. Часть задолженности была реструктурирована, однако, это произошло ценой очень жестких и непопулярных в народе экономических мер. Была сокращена зарплата госслужащих, повышены некоторые налоги, резко сокращены социальные расходы бюджета, ряд государственных предприятий и банков пришлось приватизировать, а также поднялась плата за проезд в общественном транспорте. В результате страну удалось спасти от банкротства, но ценой антинародных реформ и ухудшения уровня жизни населения. Кроме того, нерешенными остаются многие социальные проблемы: безработица в Португалии тоже достаточно высока (14% трудоспособного населения).

Но, пожалуй, самой большой головной болью ЕС является Греция (39-е место в мире по ВВП на душу населения). Ее госдолг доходил недавно до 450 миллиардов евро, что соответствует примерно 250% ВВП страны, и, похоже, что Греция возвращать эти долги не собирается. Референдум в Греции 2015 года о выходе из Евросоюза, получивший название «Грекзит» (Grexit), стал «репетицией» ставшего резонансного Brexit — выхода Великобритании из ЕС, который сейчас на повестке дня. Несмотря на то, что большинство греков на референдуме высказались за выход из ЕС, правительство Греции с хитроумием Одиссея воспользовалось результатами референдума, чтобы шантажировать Евросоюз выходом в случае отказа решать проблемы греческого долга. Евросоюз согласился, хотя кредиты Греции на погашение старых долгов предоставил МВФ. Но теперь и МВФ, и Европейский центральный банк рассматривают Грецию как ненадежного заемщика и объявили о том, что больше не намерены предоставлять ей кредиты. К 2018 году долг Греции может превысить 600 миллиардов евро. Тем не менее готова ли Греция провести новый референдум, где будет решаться вопрос о выходе из Евросоюза «по-настоящему», является большим вопросом. Ведь Евросоюз, хотя и ставит перед Грецией, как перед должником, жесткие условия, требует проведения непопулярных реформ, но одновременно защищает ее конкурентные позиции на рынке сельскохозяйственной продукции. В частности ее позиции как крупнейшего экспортера оливок и оливкового масла в ЕС. А защита эта обеспечивается путем ограничения прав других стран на экспорт указанной продукции.

В частности поддержка Евросоюзом ключевого сегмента сельского хозяйства Греции нанесла удар по сельскому хозяйству Португалии, которой брюссельские чиновники запретили экспорт и резко ограничили производство оливкового масла. Заодно чиновники из Брюсселя запретили Португалии вылов трески на экспорт, чтобы не нарушить монопольное положение на этом рынке Норвегии — страны, не входящей в Евросоюз, но входящий в общеевропейский рынок. Португальские фермеры и рыбаки до сих пор злятся на это решение ЕС и уверены, что все экономические проблемы страны начались с ее вступления в Евросоюз.

Автору этой статьи приходилось бывать в Португалии, неоднократно посещать Грецию, и в этих странах, где бы я ни задавала местным жителям вопрос о том, видят ли они больше плюсов или минусов от вхождения их страны в ЕС, я получала два типа ответов. Один — что видят больше минусов, а плюсов не так уж много, другой — что они видят этот Евросоюз вообще в гробу, и что элиты стран загнали их в ЕС, совершенно не считаясь с мнением народа. Более того, некоторые греки, с которым я общалась, считают, что в Брюсселе и Берлине намеренно распространяется грекофобия и насаждается мнение о греках, как о ленивом народе, привыкшем только жить за чужой счет, чтобы другим странам Европы неповадно было диктовать свои условия Брюсселю и Берлину. Конечно, гражданам Греции, имеющей великолепную туристическую инфраструктуру (куда лучше, чем в Италии, я уже не говорю о Хорватии и Прибалтике) и прекрасно развитое сельское хозяйство, это слышать обидно.

Несмотря на то, что Евросоюз страдает от внутренних противоречий, и европейское единство, особенно в свете Brexit, трещит по швам, есть один фактор, объединяющий, по крайней мере, достаточно большое количество стран ЕС. Это зависимость от российского газа. Российский «Газпром» обеспечивает примерно 32% совокупных поставок газа в Европу. Крупнейшими потребителями российского газа в Европе являются Германия, Италия и Франция. Почти полностью зависят от российского газа Финляндия, Болгария, та же Сербия, ряд стран восточной Европы. И почти все страны ЕС, за исключением Великобритании, которая уже выходит из ЕС, зависят от импорта газа из третьих стран. Брюссельские чиновники пытаются бороться с этой зависимостью путем антимонопольного законодательства, с одной стороны (сюда относится пресловутый «третий энергопакет», который запрещает поставки газа в Евросоюз компаниям, одновременно являющимися и производителями, и экспортерами газа — очевидно, что речь идет о российском «Газпроме»). С другой стороны, они пытаются лоббировать конкурирующие «Газпрому» трубопроводные проекты, нацеленные на обеспечение энергетической «независимости» Европы, то есть «независимости» от России. Один из них, газопровод «Набукко», уже вылетел в трубу из-за отсутствия газа, которым его можно было бы наполнить, и Европа отказалась от реализации этого проекта. Сейчас делаются попытки создать новый Трансадриатический газопровод, но он со временем столкнется с той же самой проблемой — иного крупного поставщика газа, способного заменить российский «Газпром», у Европы нет.

Одновременно еврочиновники делают все возможное, чтобы помешать «Газпрому» строить новые газопроводы в Европу. В 2015 году из-за неконструктивной позиции Евросоюза Россия заморозила строительство «Южного потока», попытавшись заменить его новым проектом «Турецкий поток». К участию в этом проекте Россия и Турция изначально пригласили Грецию, Венгрию, а также Сербию и еще одну европейскую страну, не входящую в ЕС, Македонию. Из-за временного разрыва отношений России и Турции в ходе сирийского конфликта реализация проекта «Турецкий поток» была приостановлена, но сейчас Турция и Россия в свете возобновления экономических отношений готовы снова вернуться к вопросу реализации этого проекта. Безусловно, у Евросоюза есть «зуб» на этот проект, так как он оставляет за бортом многие страны-члены ЕС, за исключением Греции и Венгрии, причем характерно, что именно в этих двух странах сейчас наиболее скептическое отношение к ЕС, а в Венгрии осенью пройдет референдум по вопросу о выработке независимой от ЕС политики в отношении заполонивших Европу мигрантов.

Таким образом, Сербии при будущем вступлении в ЕС нужно учитывать вопросы энергетического сотрудничества с Россией и понимать, что в таких вопросах, как реализации совместных газовых проектов нельзя полностью передоверять ответственные решения в Брюссель, необходимо иметь и свое собственное мнение. А если Сербия вступит в Евросоюз, ей нужно понимать, что работать с «Газпромом» ей будет сложнее в случае, если она не будет иметь собственного мнения, и в выработке решений по сотрудничеству с Россией будет полностью зависеть от того, что скажут в ЕС. Ясно, что конструктивного сотрудничества России и Сербии в этом случае не получится.

Несмотря на невысокий, по меркам Евросоюза, уровень жизни, Сербия тем не менее является одной из наиболее промышленно развитых стран восточной Европы и Балкан. В Сербии неплохо развита добыча и переработка нефти (хотя запасы нефти невелики и их хватает только на внутреннее потребление), газотранспортная инфраструктура, электростанции, а также — крупные запасы угля. Нетрудно догадаться, что после вступления в Евросоюз все ценные энергетические ресурсы перейдут под контроль транснациональных корпораций, причем за бесценок, а многие из перспективных угольных шахт будут закрыты, что еще больше увеличит безработицу в стране. Но я полагаю, что в первую очередь, основной удар от вступления с ЕС примет на себя сельское хозяйство Сербии.

И тут уже Сербии, как члену ЕС, выбирать не придется — надо — значит, надо. Придется по требованиям Брюсселя ограничивать производство какого-либо вида сельхозпродукции, фруктов, овощей, мяса или еще чего-либо — значит, ЕС запретит. Как мне рассказывали в Португалии местные жители, Евросоюз потребовал от этой страны сразу после ее вступления в ЕС не просто ограничить производство и экспорт оливок, а… вырубки части оливковых рощ. (Не правда ли, похоже на директивное уничтожение в ныне не существующем СССР части крымских и молдавских виноградников? Мне кажется, что параллели есть за исключением одного — автор этого сомнительного проекта, товарищ Лигачев, позднее признал его ошибкой и извинился. А из брюссельских чиновников хоть бы кто извинился… Но не извинился никто, что только привело к росту числа евроскептиков в Португалии).

Да что там Португалия? Некоторые страны Восточной Европы после вступления в ЕС вообще лишились собственного сельского хозяйства и вынуждены импортировать до ¾ сельскохозяйственной продукции. Типичный пример — Болгария, где импортируется почти 80% продукции сельского хозяйства, включая даже такие продукты как помидоры, огурцы, яблоки и картофель. В Болгарии после вступления в ЕС было практически полностью истреблено собственное цветоводство, которое в XX веке («при социализме») было визитной карточкой этой некогда успешной и процветающей социалистической страны. Сейчас розы и тюльпаны в Болгарию везут из Нидерландов. В соответствии с директивами ЕС, Болгарии теперь полностью запрещено выращивание ориентального табака, ограничены производство и экспорт лавандового масла, не говоря уже о розовом масле. Более того, Болгария в ближайшее время может прекратить выращивать даже знаменитый болгарский перец! А зачем выращивать, когда можно импортировать?

Почему же Евросоюз так суров к своим новым членам, «младоевропейцам»? Во-первых, проблема здесь даже не в политике чиновников из Брюсселя, а в ВТО, из-за которого на национальные рынки стран ЕС хлынули потоки недорогих овощей и фруктов из латиноамериканских стран, снизившие цену на аналогичную продукцию, произведенную в Европе. Во-вторых, планирование в области сельского хозяйства в ЕС стало настолько директивным, что по своему бюрократизму и ограничительному характеру может дать сто очков вперед «развитому социализму». В Брюсселе такую политику объясняют необходимостью строгого регулирования общеевропейского рынка, чтобы не допустить его затоваривания и обвала цен на продукты питания, от которого может пострадать весь Евросоюз. Но фермерам тех стран, которым запрещают продавать свою продукцию не только в других странах ЕС, но даже на национальном рынке, от этого не легче.

Поэтому Сербии надо заранее готовиться к тому, что ЕС, если она все-таки туда вступит, поведет ее именно по болгарскому пути. Более того, недавно вступившая в ЕС Хорватия уже начинает испытывать проблемы с сельским хозяйством, похожие на болгарские — ЕС относится ревниво к «младоевропейцам», пришедшим в ЕС со своими овощами и фруктами, хотя здесь продукцию «старой Европы» девать некуда (особенно в условиях российского продовольственного эмбарго). По всей видимости, чиновники из Брюсселя имеют свои собственные виды на Хорватию, которую они могут превратить в один большой судоремонтный завод. А зачем «судоремонтному заводу» заниматься еще и сельским хозяйством? Непрофильный бизнес! Значит, надо ограничить производство сельскохозяйственной продукции, чтобы не создавать остальной Европе лишних проблем. В Хорватии еще развит и туризм, но с этим, видимо, пока чиновники ЕС ничего делать не будут, хотя бы потому, что Хорватия является курортом, популярным в России и СНГ, и туристы туда едут.

Но, допустим, что власти Сербии пренебрегли всеми разумными доводами и все-таки ценой огромного национального унижения (в том числе, возможно, признания Косово независимым государством), буквально втащили свою страну в ЕС. Что это будет означать для России? Прежде всего, в случае возникновения каких-либо напряженностей с этим образованием, Сербия будет автоматически подпадать под российские санкции типа продовольственного эмбарго, которое Россия с 2014 года ввела для ряда стран Евросоюза, присоединившихся к антироссийским экономическим санкциям. Напомним, что сегодня независимая (пока!) от ЕС Сербия является бенефициаром от российского эмбарго, увеличив свой экспорт сельскохозяйственной продукции в Россию почти вдвое в денежном выражении, примерно до 300 миллионов евро. Так что тяжелые экономические последствия обострения отношений с Россией, прежде всего, лягут на Сербию. Что касается России, то наша экономика не пострадает, однако придется пересмотреть ряд международных договоров, в том числе, возможно, будет пересмотрена цена на газ в сторону повышения.

Властям Сербии (особенно президенту Николичу, который в ходе своей предвыборной кампании клялся в вечной любви к России) все-таки должно хватить ума изучить исторический опыт соседних стран, вступивших в ЕС, и сделать соответствующие выводы. В противном случае, власти Сербии, как и ряда других стран, имеющих статус кандидата на вступление в ЕС, рискуют получить репутацию весьма странных «крыс», которые бегут на тонущий корабль, а не наоборот.