Моральное право на пытки: США Обамы, Буша, Вышинского и Ежова

Пятнадцать заключенных из тюрьмы Гуантанамо на базе США на территории Кубы были отправлены в Объединенные Арабские Эмираты, объявил Пентагон 16 августа 2016 года. Передача двенадцати йеменских граждан и трех афганцев в ОАЭ происходит на фоне рвения к сокращению числа заключенных, содержащихся в этой тюрьме, которую президент США Барак Обама стремился закрыть еще до избрания.

«Пентагон говорит, что 61 задержанный все же останется под арестом, и их статус не изменится. Тюрьма в Гуантанамо была открыта в январе 2002 года, чтобы держать там иностранных боевиков, подозреваемых в связях с террористическими организациями. Во время администрации Буша 532 заключенных были освобожденных из Гуантанамо, большие группы были переданы в Афганистан и Саудовскую Аравию.

Последняя партия освобожденных заключенных (без предъявления обвинений некоторые просидели уже 14 лет) были допущены к освобождению Советом по рассмотрению подобных случаев, состоящим из представителей шести правительственных учреждений в США. По данным Пентагона, в ОАЭ успешно перемещены пять задержанных в 2015 году. В июле 2008 года семь граждан ОАЭ были репатриированы, а Афганистан и Катар — каждый принял одного заключенного в свои страны.

Ли Волоски, специальный представитель Государственного департамента по закрытию Гуантанамо, заявил, что США признательны Объединенным Арабским Эмиратам, за принятие последней группы из 15 мужчин и за то, что страна помогает находить пути для закрытия следственного изолятора. «Дальнейшее функционирование тюрьмы ослабляет нашу национальную безопасность, вредя нашим отношениям с ключевыми союзниками и партнерами, и способствует экстремизму», — говорит Волоски в интервью The Washington Post.

Администрация работает и с другими странами, чтобы переместить заключенных, которые были допущены к этому. Сложности якобы состоят в том, что Обама все это время «добивается» закрытия тюрьмы в условиях противодействия со стороны Конгресса, который «запрещает» передачу задержанных на территорию США.

«Наурин Шах, ответственный Amnesty International в США по вопросам национальной безопасности и правам человека, передает, что объявленная 16 августа передача задержанных — «мощный признак того, что президент Обама серьезно относится к закрытию Гуантанамо, пока не покинет свой пост». А конгрессмен Эд Ройс, республиканец из Калифорнии и председатель комитета по иностранным делам Палаты представителей, подверг критике администрацию Обамы за последние «амнистии», говоря об освобожденных заключенных как о «закаленных террористах», — пишет The Washington Post.

Научно-исследовательский центр Pew обнаружил, что общественность раскололась почти поровну: на тех, кто говорит, что пытки подозреваемых в терроризме часто оправданы (19%), иногда оправданы (35%), и почти столько же говорят, что пытки редко (16%) или никогда (25%) не оправданы. Эти цифры остаются относительно стабильными.

«С одной стороны, существует сильная вера в «божественный мандат» американской исключительности. Public Religion Research Institute's в 2010 году, после выборов, провел исследования, благодаря которым было установлено, что 58% американцев верят, что Бог даровал им особую роль в истории человечества. Соответственно, вопрос морали для них особо важен. Американцы, которые верят, что Бог даровал им особую роль в истории человечества, более вероятно, чем другие американцы, скажут, что пытки оправданы, по крайней мере, в некоторых случаях», — пишет The Huffington post.

Но, как мы знаем, протестантская этика все меньше влияет на умы американцев, особенно молодежи. Что же сможет занять ее место в будущем? Либеральная этика, вера в науку?

«У науки нет ответов на вопросы что такое хорошо, и что такое плохо. Наука может дать нам то, что мы будем ценить. Но не ей отвечать на моральные вопросы. Она не может знать, что мы обязаны ценить. И науке никогда не ответить на самые важные вопросы в жизни человека. В чем смысл жизни и смерти? Из чего состоит хорошая жизнь? Но разделение между наукой и человеческими ценностями — очень опасная иллюзия на данном этапе человеческой истории. Конечно, наука не может дать нам оснований для моральных и человеческих ценностей. Наука имеет дело с фактами, а факты и ценности принадлежат к разным сферам», — говорит Сэм Харрис, религиозный критик, сторонник научного скептицизма и «нового атеизма», который выступает за отделение церкви от государства, свободу вероисповедания и свободу религиозной критики, автор The Huffington Post, Los Angeles Times, The Washington Post, The New York Times, Newsweek и Nature.

«Мы иногда не знаем, каков мир, но знаем, каким он должен быть. Но можно представить, что ценности — это своего рода факт, факт о благосостоянии человека, наделенного сознанием. Почему у нас нет этических обязательств по отношению к камням? Почему нет к ним сострадания? Потому что мы не думаем, что они могут страдать. Почему об обезьянах мы переживаем больше, чем о насекомых? Потому что на них распространяется больший диапазон страдания.

Если мы получаем свои ценности от религии, если считаем, что хорошие или плохие поступки автоматически приводят к тому или иному состоянию после смерти… Вечности с Богом либо вечности страданий с дьяволом, мы все равно озабочены состоянием своего сознания и тем, как оно меняется. Верить, что такие метаморфозы могут случиться — уже само по себе фактическое заявление, которое может оказаться правдой или не правдой. Что касается отношений на протяжении жизни, можно жить в государстве-банкроте (failed state), где все, что могло пойти не так, пошло не так, где матери не могут кормить своих детей, где посторонние не могут найти способ вести диалог с местным населением для мирной совместной работы, где людей безнаказанно убивают. И возможно, есть способ выйти из этой парадигмы. Мы знаем, что может быть хорошо, а что плохо для этого «космоса». Хороша ли идея добавить холеру в питьевую воду? Есть ли правда, которую стоит знать всем? В соответствии с какими нормами процветает сообщество? Понимаем ли мы эту «правду» и мораль?

Таким образом, говоря о ценностях, мы говорим о фактах, о мозге человека. Даже если камикадзе получит после смерти 72 девственницы, в этой жизни его личность — продукт его мозга. Принадлежность к культуре меняет нас.

Ценности привязаны к фактам, которые обработало наше сознание. И таким образом, мы можем визуализировать пространство возможных изменений. Можем создать своего рода пейзаж из пиков и равнин, которые могут изменить сознание живых существ, и на индивидуальном, и на коллективном уровне. И возможно, есть состояния жизни и быта, в которые мы редко попадаем, в которые вообще мало кто попадает. Возможно, они могут быть названы духовными или мистическими, а в другие, в зависимости от того, как устроен ум, кто-то не может и проникнуть.

Я не говорю, что наука сможет когда-то ответить на все моральные вопросы. Что когда-то будет изобретен компьютер, который ответит на вопрос нужно ли вам заводить второго ребенка, или должны ли мы бомбить Иран? Но просто признав, что есть правильные и неправильные ответы на вопросы о том, как привести человечество к процветанию, мы изменим то, как мы говорим о морали. Это изменит наши ожидания о человеческом взаимодействии в будущем.

В 21 штате в школах разрешено физическое наказание. «Не жалейте розг, чтобы не испортить ребенка». Но правильно ли с детства подвергать человека боли, физическому насилию и публичному унижению? Существуют ли сомнение, что на этот вопрос есть другой ответ?

Возможно, мы с вами доживем до такого времени, когда в 200 лет можно будет пробежать марафон. А если вы не сможете, люди вас будут жалеть и присылать пожертвования. В этой моральной карте могут быть только расхождения в пути достижения согласия по вопросам, как именно сделать общество лучшим для всех? Но есть абсолютные максимы: плохо врать, и всегда будет плохо врать. Если на востоке мужчины предпочитают, чтобы их женщины носили чадру, кто мы такие, чтобы убеждать их в обратном? Какое у нас право? Но если в этом же обществе первая мысль об изнасилованной дочери — убить ее? Приведет ли это к благоденствию общества? В нашем собственном обществе нет универсального решения всех проблем. У нас любой ребенок может без труда получить доступ к порно, а на каждом углу продаются журналы соответствующего содержания. И возможно, где-то посередине наших крайностей находится точка баланса человеческой культуры.

Самое ужасное, что соглашаются со мной только представители крайних взглядов с той и с другой стороны. Им кажется, что у них есть ответы на вопросы морали, потому что им их оставили боги. И вот почему мы тратим так много времени на ЛГБТ, а не на вопросы о геноциде, ядерном сдерживании или бедности. Но в чем эти различные религиозные демагоги правы, так это в том, что нам действительно необходима универсальная концепция человеческих ценностей. Что же нам мешает? То, что все видят это себе по-разному. Далай-лама, например, встает каждое утро, медитирует и считает, что именно так он добьётся всеобщего счастья на Земле. С другой стороны, есть Тед Банди [серийный убийца], который считает нормой лишать жизни других людей… И мнение таких людей должно быть исключено из обсуждений.

Вы же не будете спорить с теорией струн. Как мы можем утверждать, что в моральной сфере не может быть такого понятия, как «моральная экспертиза»? Или моральный талант? Или даже гений морали? Когда мы успели убедить себя, что с каждым мнением нужно считаться? И каждая культура имеет точку зрения, на которую мы должны обратить внимание? У Талибана есть точка зрения по поводу физики, которую стоит учитывать? — Нет.

И отдельные люди, и даже целые культуры могут позаботиться о «неправильных» вещах, которые решат проблему ненужных человеческих страданий. Просто допуская эту мысль, появится возможность перейти к дискуссии о морали. Мы живем в мире, в котором границы между странами значат все меньше и меньше. И однажды они не будут значить ничего. Мы живем в мире, наполненном разрушающими нас технологиями. И мы не можем «разизобрести» их обратно. И всегда будет легче рушить, чем строить.

Но мы не можем и далее игнорировать огромную разницу, которая существует между интерпретацией того, что есть хорошо, а что плохо для человечества. Мы же не игнорируем стандарты относительно здравоохранения или самолетостроения. И что мы должны признать, так это то, что у этих вопросов есть ответы», — делает вывод Сэм Гаррис.

Но кто будет регулировать, что такое хорошо, а что плохо? США от имени физиков? А физиков кто-то спросил об этом?

«Те, кто думает, что пытки — это нормально, считает так, только если США это делает. Мы поддерживаем эту позицию, в любом случае, для того, чтобы сохранить свои шкуры. Эта позиция имеет больше общего с утверждением, «сильный поступает, как хочет, а слабый как должен». Вы можете утверждать, что сильный всегда прав, а ваши страхи оправдывают ваши действия. Вы даже можете быть правы. Но вы не можете благодаря этому олицетворять моральную силу», — пишет Эрик Шуннер в US News/opinion.

«Обязанность правительства, заключается в том, чтобы американский народ знал, что произошло в эти годы, когда людей тайно содержали под стражей, и были осуществлены так называемые расширенные методы допроса, необходимо обеспечить подотчетность и прозрачность в максимально возможной степени… Страна, которая публично утверждает свою веру в уважение к верховенству закона, как нация, которая часто призывает к прозрачности и подотчетности в других странах, США должны соответствовать стандартам, которые ставят и для себя, и для других», — высказал мнение Хуан Мендес, специальный докладчик по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания в 2010—2013 гг. при ООН.

«Свобода и безопасность — обе ценности имеют значение, но, как показывают дебаты по поводу пыток, они не являются естественными союзниками и требуют самого пристального внимания, когда одна из ценностей начинает «перевешивать». Ведение надлежащего баланса имеет важное значение, хотя для этого нет четкой формулы… Обе стороны, кажется, не понимают, что безопасность является такой же американской ценностью как свобода», — пишет издание National Interest в статье «Всегда ли пытки морально неправильны?» (Is Torture Always Morally Wrong?).

Читайте также об этом: Гуантанамо: 6 историй, которые вам лучше не испытать на себе. Кнут и пряник правосудия США