Парижское климатическое соглашение: Что же подписала Россия в Нью-Йорке?
На круглом столе, состоявшемся 19 июля 2016 года в Аналитическом центре при Правительстве РФ, Институт проблем естественных монополий (ИПЕМ) представил результаты научно-исследовательской работы «Риски реализации Парижского климатического соглашения для экономики и национальной безопасности России».
В докладе достаточно подробно изложены риски для экономики России в случае введения международного «углеродного» налога. К сожалению, в докладе не нашли своего отражения условия введения подобного налога и серьёзные риски для экономики России её безопасности и суверенитета, связанные непосредственно с решениями 21 Конференции Сторон (КС) рамочной Конвенции ООН об изменении климата (РКИК).
Парижское климатическое соглашение как приложение к решению 21 Конференции Сторон РКИК (Рамочной конвенции по изменению климата) — это некая декларация о намерениях.
Давая интервью в феврале 2015 года на проходившей в Москве французско-российской конференции по климату автором сих строк было сказано:
«Слишком много противоречивых позиций у разных стран. Ведь надо понимать, что есть страны-обладатели поглотительного ресурса, как Россия. Не только лес, это и тундровые территории, это и сельскохозяйственные угодья, которые у нас на сегодняшний день зарастают лесом. Есть страны, у которых нет такого потенциала, как в России. Есть страны-экспортёры энергоносителей, есть страны-потребители энергоносителей. У них разные интересы, поэтому свести эти интересы в какое-то компромиссное соглашение международное, когда этот компромисс удовлетворил все стороны. Эта задача, на мой взгляд, не реализуема. Поэтому, если родится, то родится какой-то суррогат типа Киотского протокола, который также будет просто декларировать благие намерения и вымащивать дорогу в ад, как это было в Киотском процессе».
А все «дьявольские детали» — конкретные обязательства стран-участников Парижского соглашения, руководящие указания, правила, условия, процедуры и методологические основы, порядок определения вкладов — будут приниматься рекомендательным порядком решением Сторон РКИК и утверждаться решениями Сторон Парижского соглашения, как это и вытекает из текста решения 21 Конференции Сторон РКИК.
Подобная практика была использована ещё в конце 90 годов прошлого столетия, когда готовились аналогичные «дьявольские детали» выполнения Киотского протокола, принятого в 1997 году. Согласно этой практике страны оказывались перед фактом решений Конференции Сторон (КС), как некоему положению международного соглашения, которое не требуют процедуры ратификации и которое принимают представители стран на переговорах. В рамках Киотского протокола руководящие указания, правила, условия и процедуры, так называемые Марракешские решения его выполнения, были приняты в 2001 году на конференции РКИК в Марракеше. При этом, как стало известно на парламентских слушаниях, состоявшихся несколько лет позднее, Россия подписывала Марракешские решения даже не имея официального перевода его текстов на русский язык!
Видимо, международным координаторам киотского процесса лень разрабатывать сценарий реализации Парижского климатического соглашения и они идут «степ бай степ» по киотскому сценарию и поэтому проведение следующей 22 конференции РКИК намечено в Марракеше.
Поэтому, когда нас наши переговорщики убеждают, что в Парижском климатическом соглашении (ПКС) нет строгих обязательств и ответственности для стран — это «от лукавого», потому что и конкретное содержание обязательств, и меры ответственности будут в дальнейшем приниматься Сторонами ПКС. А учитывая тот факт, что количество развивающихся стран в ПКС составит квалифицированное большинство, надо понимать, что наличие сговора между ними и, тем более, странами ОЭСР, не оставляет шансов России влиять на эти процессы в ходе принятия соответствующих решений. Этот вывод ярко подтверждается решением 18 КС РКИК, состоявшейся в Дохе (Катар), когда в 2012 году Россию и «разули и раздели и вытерли об неё ноги» даже в нарушение статей самого Киотского протокола.
Тем не менее, даже положения решения 21 конференции сторон в дают основания сомневаться в добровольности участия в ПКС. Например,
Пункт 26 просит Специальную рабочую группу по Парижскому соглашению «разработать дополнительные руководящие указания по характеристикам определяемых на национальном уровне вкладов для рассмотрения и принятия Конференцией Сторон», действующей в качестве совещания Сторон Парижского соглашения, на ее первой сессии.
Таким образом, Конференция сторон ПКС может принять руководящие указания по заявленным странами при подписании ПКС вкладам, и даже изменить существо их содержания.
Аналогично к этому можно отнести и следующий пункт:
Пункт 28 просит Специальную рабочую группу по Парижскому соглашению разработать дальнейшие руководящие указания в отношении информации, которую должны предоставлять Стороны для содействия ясности, транспарентности и пониманию определяемых на национальном уровне вкладов, для рассмотрения и принятия Конференцией Сторон, действующей в качестве совещания Сторон Парижского соглашения, на её первой сессии.
Когда мы говорим о необходимости применения научно обоснованной методологии учёта поглотительного ресурса российской территории (объёмов абсорбции углекислого газа), то надо полагать, что такую методологию нам могут просто не признавать в соответствии с пунктом 31 решения 21 КС РКИК:
Пункт 31. a) Стороны представляют отчётность по антропогенным выбросам и абсорбции в соответствии с общими методологиями и метриками, оцененными Международной группой экспертов по изменению климата и утвержденными Конференцией Сторон, действующей в качестве совещания Сторон Парижского соглашения.
Именно так это и происходило, начиная с середины 1990-х годов в рамках киотского процесса.
Таким образом, возникает вопрос, что же подписала Россия в Нью-Йорке: решение 21 КС РКИК или текст Парижского соглашения? Ответ на этот вопрос определяет то, согласились ли мы заранее с шельмующей Россию и другие экологические страны-доноры методологией и заведомой дискриминацией поглотительного ресурса наших территорий, отдав это решение во внешнее управление?
И подобных деталей в решении 21 КС РКИК, принятом в Париже, более чем достаточно, что и определяет имеющиеся риски экологической, энергетической и экономической безопасности России и сохранение её суверенитета при участии в ПКС.
В принципе, при существующем в России балансе объёмов выбросов и поглощения 1 к 4 нам не нужны какие-либо международные соглашения по регулированию выбросов парниковых газов, в том числе и ПКС. Нам вполне достаточно принципа 2, принятого в Декларации ООН по окружающей среде и развитию (Рио-де-Жанейро, 1992 г.) и продублированного в преамбуле РКИК:
«В соответствии с Уставом Организации Объединённых Наций и принципами международного права государства имеют суверенное право разрабатывать свои собственные ресурсы согласно своей политике в области окружающей среды и развития и несут ответственность за обеспечение того, чтобы деятельность в рамках их юрисдикции или контроля не наносила ущерба окружающей среде других государств или районов за пределами действия национальной юрисдикции» (далее — принцип 2 РИО).
А если мы хотим использовать поглотительный ресурс, которым пользуются страны-загрязнители, то нам можно и нужно использовать принцип 16 декларации РИО:
«Национальные власти должны стремиться содействовать интернализации экологических издержек и использованию экономических средств, принимая во внимание подход, согласно которому загрязнитель должен, в принципе, покрывать издержки, связанные с загрязнением, должным образом учитывая общественные интересы и не нарушая международную торговлю и инвестирование».
И подобный подход логичен. Почему наши налогоплательщики должны оплачивать содержание территорий и эко-системные услуги, поглотительным ресурсом которых пользуются другие страны?
В настоящее время развернулась активная компания по ускоренной ратификации странами Парижского климатического соглашения. О ратификации его в 2016 году заявили США, Китай, Индия, Европейские страны, и уже генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун приглашает все страны на ратификацию ПКС в сентябре 2016 года.
Конечно, странам-загрязнителям выгодны положения 21 КС РКИК, и они торопятся легализовать эти решения решениями Сторон Парижского соглашения после вступления его в силу в 2017 году, дабы избежать обвинений в нарушении Устава ООН и принципов международного права, основываясь на принципе 2 РИО.
Согласно существующему плану Правительства РФ, рассмотрение вопроса ратификации ПКС Россией намечено в 2018 году. В результате, руководящие указания, правила, условия, процедуры и методологическое обеспечение этих норм, а также порядок определения вкладов будут написаны и утверждены Сторонами ПКС, согласно решению 21 КС РКИК без нас, за нас и, как уже сложилось, против нас.
Поэтому само по себе откладывание решения вопроса о ратификации ПКС Россией на 2018 год ничего нам не дает — это заблуждение, в которое нас вводят переговорщики, координирующие эти процессы в России. Необходимо создать собственную национальную систему управления и регулирования объёмов выбросов и поглощения парниковых газов в качестве стратегии защиты от положений 21 КС РКИК.
Большинство международных природоохранных соглашений, заключённых после 1992 года, представляют собой правовые механизмы реализации стратегии стран-загрязнителей по обходу норм международного права, положений Устава ООН и избеганию ответственности, предусматриваемой принципом 2 РИО.
Ещё 2004 году был опубликован доклад на конференции, проходившей в Ниагате (Япония), в котором рассматривались элементы национальных систем по управлению и регулированию выбросов и поглощения парниковых газов:
1. Необходимые элементы учёта выбросов и поглощения парниковых газов согласно положений РКИК:
1.1. Ежегодная инвентаризация источников фактических антропогенных выбросов и поглотителей, с оценкой уровней выбросов и поглощения, подготовленная по методике МГЭИК (Национальный кадастр).
1.2. Ежегодная инвентаризация результатов проектов и программ, сокращающих выбросы и увеличивающих поглощения парниковых газов, в том числе международных проектов совместного осуществления (Национальный регистр результатов политики и мер).
1.3. Система контроля за достоверностью отчётности предприятий об уровне выбросов и поглощения и ответственность за нарушения.
В принципе, сегодня необходимо признать, что принятая 12 лет назад ориентация на методологию МГЭИК была ошибкой. Последующий анализ показал, что методология МГЭИК была разработана при координации Международного энергетического агентства (МЭА) и Организации стран экономического развития.
Фактически это методология двойных стандартов, разработанная в целях внешнего управления ресурсами стран по поглощению парниковых газов и ряда других интересов стран импортёров энергоресурсов, отражающая интересы стран загрязнителей.
В Проекте решения круглого стола в Аналитическом центре записано предложение о признании национальной методологии на международном уровне. Но прежде чем решать эту задачу, необходимо иметь эту национальную научно-обоснованную методологию. Сегодня, согласно приказу Министерства природных ресурсов, для субъектов хозяйственной деятельности России рекомендуется именно методология МГЭИК. Оценки объёмов выбросов и поглощения, которыми оперируют сегодня представители Министерства природных ресурсов России, не достоверны. Поэтому, прежде чем обсуждать какие либо действия России в рамках ПКС, необходимо иметь национальную научно-обоснованную методологию полностью отражающую объёмы ресурсов наших территорий по поглощению парниковых газов.
Продолжим рассмотрение элементов национальной системы регулирования, как они определены в докладе 2004 года:
Целесообразные элементы национальной политики и мер по стабилизации, сокращению выбросов и поглощению парниковых газов:
2.1. Национальная система регулирования выбросов парниковых газов.
2.2. Национальная система налогообложения выбросов парниковых газов.
2.3. Национальная схема направления средств от налогообложения за выбросы парниковых газов на функционирование национальной системы оценки выбросов и на стимулирование сокращений выбросов и их поглощения.
2.4. Национальная система «премирования» предприятий за сокращения выбросов парниковых газов и увеличения их поглощения.
Что же мы собираемся обсуждать при рассмотрении вопроса о ратификации ПКС, когда у нас ни в рамках РКИК, ни в рамках Киотского протокола, ни в рамках ПКС нет ни одного элемента национальной системы управления и регулирования выбросов и поглощения парниковых газов?
В странах ЕС с 2005 года введена система торговли правами на выбросы, которую они разработали ещё в 1996 году. В США система торговли вредными выбросами введена в 1992 году, а системы, подобные европейским, введены в ряде штатов. В Казахстане 3 года назад была введена система управления, аналогичная действующей в странах ЕС. Позже оказалось, что такая система для Казахстана не подходит и её действие было приостановлено. Но важно, что даже дружественная нам страна Таможенного союза занимается опробованием различных механизмов управления и регулирования объёмов выбросов и поглощения парниковых газов. Даже в Китае и Индии введены пилотные системы управления и регулирования выбросов и поглощения парниковых газов в ряде провинций. У нас в России на этом поле «конь не валялся».
Из примерного перечня необходимых нормативных актов для системы управления и регулирования выбросов и поглощения парниковых газов ни в рамках обязательств по РКИК до 2005 года, ни в рамках Киотского протокола до 2012 года до настоящее времени в России также нет ни одного.
1. Положение о Национальной системе оценки и ведения кадастра антропогенных выбросов из источников и абсорбции поглотителями парниковых газов.
2. Положение о Национальном плане регулирования уровней выбросов парниковых газов в период 2000—2007 и последующие годы.
3. Положение о порядке контроля уровней выбросов парниковых газов на предприятиях и организациях расположенных на территории страны.
4. Положение о порядке переуступки результатов проектов, сокращающих антропогенные выбросы и увеличивающих поглощения парниковых газов на территории страны.
5. Положение о стимулировании проектов, сокращающих антропогенные выбросы и увеличивающих поглощения парниковых газов на территории страны».
Даже «Положение о Национальной системе оценки и ведения кадастра антропогенных выбросов из источников и абсорбции поглотителями парниковых газов», введённое в России в 2006 году, оказалось без кадастра объёмов выбросов и поглощения по субъектам хозяйственной деятельности…
Основная тема, обсуждавшаяся на круглом столе в Аналитическом центре при Правительстве РФ 19 июля, — это введение международного «углеродного» налога, который, естественно, затрагивает экономические интересы различных компаний. Но подобный механизм лишь один из немногих, который может применяться при создании системы управления и регулирования объёмов выбросов и поглощения парниковых газов в стране. Мало того, если порядок его введения будет определяться балансами выбросов и поглощения парниковых газов по странам, то России введение подобного международного налога и её корпорациям будет выгодно. То есть, если подобный налог будет вводится только для стран, у которых объёмы выбросов превышают объёмы поглощения, то этот налог не будет применяться в России, а будет давить на конкурентов российских корпораций в странах-загрянителях. Именно из-за баланса выбросов и поглощения США 2 к 1 американский Конгресс уже принял решение против введения углеродного налога.
Приведённая ниже Таблица 1 уже лет 15 приводится в различных статьях. И не только введение углеродного налога, но и ряд других встретит сопротивление субъектов национального рынка. И лишь два из приведённых в таблице механизмов не встретят сопротивление: 1) установление нормативов выбросов на единицу продукции и 2) премия за снижение выбросов.
Таблица 1. Сравнение различных механизмов регулирования выбросов парниковых газов
Возможная реакция субъектов национального рынка
да
да
да
да
да
да
да
да
да
нет
нет
нет
да
да
да
да
да
да
да
да
да
да
да
да
да
да
да
да
да
да
да
да
да
да
да
да
да
нет
нет
нет
Промышленно развитые страны в конце 1990-х и в начале 2000-х годов начали использовать различные административные и рыночные механизмы при создании систем управления объёмами выбросов и поглощения применительно к особенностям своих экономик и наличия природных ресурсов. В Швеции ещё в начале 2000-х годов был введён углеродный налог (около $100 на тонну выбросов в эквиваленте СО2). Позднее аналогичный налог был введён в Швейцарии (80 франков). В Германии в это же время был введён закон о стимулировании («премировании») использования возобновляемых источников энергии (около €100 за тонну сокращённых выбросов в эквиваленте СО2). В целом по странам ЕС с 2005 года был введён режим установления лимитов на выбросы (квотирования), а с 2013 года был фактически установлен и углеродный налог в европейской системе торговли правами на выбросы в размере €30 за тонну в эквиваленте СО2. И это логично для стран ЕС, в которых объёмы выбросов превышают объёмы поглощения в несколько раз.
Конечно, России как стране-поглотителю выбросов других стран в целом не нужен ни углеродный налог, ни квотирование, которое бездумно и независимо от международных обязательств практически ввели в России Указом Президента РФ № 752. Даже Китай, выйдя на первое место в мире по объёмам выбросов, ввёл систему стимулирования снижения нормативов удельных выбросов, отказавшись до 2030 года ограничивать (квотировать) абсолютные объёмы выбросов.
Страны ЕС начинали организацию национальных систем управления и регулирования выбросов с создания фондов по стимулированию сокращения выбросов. То есть, страны шли по пути максимального использования механизмов регулирования, не создающих избыточное давление на субъекты хозяйственной деятельности.
Поэтому, прежде чем обсуждать на международном уровне различные механизмы регулирования выбросов и поглощения парниковых газов (включая углеродный налог в рамках ПКС) и стратегию России по природоохранным проблемам, нам необходимо было «ещё вчера» определиться с тем, что конкретно и с помощью каких механизмов мы хотим регулировать на внутреннем рынке, какие источники финансирования этих процессов мы хотим задействовать.
В качестве продвижения некоторых идей использования громадного экологического ресурса окружающей среды территорий России в 2014 году на имя Президента РФ было направлено Предложение
«В настоящее время проявилась геополитическая и экономическая стратегия ряда стран, направленная на экономическое удушение России. Подтверждается это падениями цен на углеводороды и курса рубля, применяемыми санкциями к российским корпорациям и их руководителям, а также призывами Вашингтона ко всем странам мира отказаться от сделок с Россией.
По результатам многолетней аналитики в инициативном порядке разработан инфраструктурный Проект «Создание экономических условий для инновационного развития экономики Российской Федерации», который позволяет:
1. Минимизировать и практически нейтрализовать устремления США и ряда других стран и обернуть их усилия на мировых рынках против них самих.
2. Значительно усилить конкурентоспособность продукции российского экспорта, в том числе и увеличить стоимость российских углеводородов на мировых рынках от 5 до 20%!!!
3. Задействовать инструменты таможенного регулирования импорта в интересах экономики России, не нарушая правил ВТО.
Реализация инновационных механизмов и инструментов Проекта позволяет значительно увеличить таможенные доходы, доходы компаний России и экономики в целом, измеряемые миллиардами долларов США в год.
Расчётная экономическая эффективность Проекта составляет 6 рублей доходов на 1 вложенный рубль и позволяет увеличить доходную часть федерального бюджета на несколько сотен миллиардов рублей в год.
Научное обоснование и ТЭО эффективности Проекта защищено диссертациями и патентами РФ. Ряд механизмов и инструментов Проекта представляют собой экономически эффективные Ноу-Хау, позволяющие решать стратегические задачи экономической, экологической и энергетической и безопасности России.
Учитывая закрытость подобных стратегических разработок в других странах, целесообразно рассмотрение данного обращения и согласование механизмов и инструментов Проекта вести в строго конфиденциальном режиме, в целях принятия политического решения Президента РФ о старте Проекта».
Таблица 2. Различные методы оценки годового коэволюционного баланса территорий России по атмосферному природопользованию (исходя из превышение объёмов поглощения над объёмами выбросов в 3,0 млрд тонн в эквиваленте СО2)
Методы оценки за тонну в эквиваленте CO2
Стоимостьв млрд $
1.
10 200*
2.
450
3.
900**
4.
105
5.
3,0
6.
0,3
* Объем ВВП, создаваемый странами ОЭСР при использовании неучтённого в России объема поглотителельного ресурса её территорий.
** Объем ВВП, которою может дополнительно создать Россия при использовании неучтенного поглотительного ресурса её территорий без нарушения принципов Устава ООН и норм международного права.
Основы предложения вытекают из неоднократно опубликованной в разных статьях таблицы различных оценок экологического ресурса российских территорий, исходя из минимального их значения 3,0 млрд тонн в год в эквиваленте СО2, обоснованного российскими учёными. Этот результат баланса объёмов выбросов и поглощения территориями России официально опубликован академиком Г.А. Заварзиным ещё в начале 2000-х годов. По имеющимся публикациям других авторов этот ресурс территорий России в три раза больше и составляет около 9,0 млрд тонн в эквиваленте СО2.
Исходя из приведённых оценок, минимальное значение стоимости неиспользуемого нами поглотительного ресурса, который используется другими странами в результате киотского процесса, составляет более $100 млрд в год. Следует обратить внимание, что даже в рамках Киотского протокола при демпинговой цене на квоты на международном углеродном рынке в $1 мы могли минимально иметь с внешнего рынка около $3 млрд в год. А фактически при реализации проектов совместного осуществления по серой схеме, организованной Сбербанком, Минэкономразвития и Минприроды, наши корпорации получили в совокупности всего лишь $0,3 млрд в год. То есть, Россия смогла реализовать свой ресурс только на 0,03% от его минимального значения. И подобные компенсации целесообразно считать «отступными» нашим координаторам этих процессов за использование громадного экологического ресурса наших территорий другими странами…
И здесь возникает вопрос не только экономический, но и политический. Если мы и далее будем находиться под внешним управлением использования нашего экологического ресурса, то именно так и будет продолжаться. Если же мы хотим развиваться и проводить свою государственную политику, то надо основываться на экономических оценках нашего ресурса, который используется другими странами.
В этой связи стоит обратить внимание на ответ МЭР на наше предложение о том, что мы можем с внешних рынков иметь $20−30 млрд в год в результате использования разработанных механизмов и инструментов независимо от Киотского и Парижского соглашений. Даже не ознакомившись с предлагаемыми механизмами и инструментами разработанного нами проекта, МЭР отсылает нас к интересам международного сообщества, а не к интересам России:
Ответ МЭР
«Департамент стран Европы и Америки Минэкономразвития России рассмотрел Ваше обращение к Президенту России В.В. Путину по вопросу реализации проекта «Создание экономических условий для инновационного развития экономики Российской Федерации» и сообщает, что в настоящее время в международном экспертном сообществе обсуждается вопрос определения цены на «углерод» (т.е. фискального сбора на парниковые газы, выбросы которых сопровождает потребление того или иного вида топлива). В одностороннем порядке такое решение не может приниматься, т.к. в этом случае повышение ценового предложения при экспорте приведёт к потере соответствующей доли рынка, которую займут страны, не вводящие подобный «углеродный налог» на свою продукцию.
По имеющейся информации, в период 2008—2012 гг. ни одна страна не намеревалась покупать у России «страновую» квоту на выбросы парниковых газов (рассматривались варианты т.н. схемы «зеленых инвестиций», но не прямой покупки квот), следовательно, при отсутствии покупателей продать российскую квоту не представлялось возможным.
В 2013 г. начался второй пятилетний период реализации Киотского протокола (2013−2017 гг.), в котором Российская Федерация не брала на себя количественных обязательств по снижению выбросов парникового газа.
Работа по оценке ресурсного потенциала в системе национальных счетов проводится Минприроды России, Росстатом при участии других ФОИВов. Аналогичные работы ведутся в ряде стран ОЭСР, при этом сама организация активно сотрудничает с Россией на данном направлении.
Благодарим за Ваши соображения и постараемся, по возможности, использовать их в текущей работе.
Директор Департамента стран Европы, Северной Америки и международных организаций В.И. Ткаченко»
Исходя из формы типичного для наших чиновников ответа по принципу «в огороде бузина, в Киеве дядька», тенденция обоснования своей позиции внешним процессом управления со стороны стран ОЭСР очевидна. Но главное в ответе обращает на себя внимание очевидность подмены понятий и основы дезинформации.
Во-первых, в предложенном проекте, с которым не удосужилось ознакомиться МЭР, нет механизма продажи квот, о котором пишется в ответе.
Во-вторых, величина «цены на углерод» — это не величина фискального сбора, а величина затрат на нейтрализацию антропогенных выбросов в целях сохранения качества окружающей среды. Это величина углеродного налога устанавливается в зависимости от «цены на углерод», которая в разных странах может значительно отличаться.
В третьих, фискальный сбор в виде «углеродного» налога может применяться как к непосредственным потребителям различных энергоресурсов, так и к производителям этих ресурсов. Представители МЭР совместно «с международным экспертным сообществом» рассматривают введение подобного налога на потребителей энергоресурсов? Тогда почему в докладе ИПЕМ пугают наши сырьевые компании величинами «углеродного» налога, а не величинами их потерь от сокращения рынков сбыта их продукции?
В четвертых, страны ЕС — загрязнители, ввели у себя углеродный налог, как необходимость сокращения объёмов загрязнения. В целях сохранения конкурентоспособности своей продукции они пытаются обязать введение подобного налога в странах поглотителях? И это рассматривается представителями МЭР России под давлением стран конкурентов или по доброй воле «прикормленных» чиновников из наших ведомств и министерств?
В пятых, из ответа МЭР явствует, что во втором периоде Киотского протокола (2013−2017 гг.) «Российская Федерация не брала на себя количественных обязательств по снижению выбросов парникового газа», в то время, как именно в 2013 году был издан Указ Президента РФ № 752 о сокращении выбросов парниковых газов на 25% в РФ по отношению к 1990 году. Разве это не добровольные количественные обязательства России, независимые от международных соглашений?
И главное, в какой системе национальных счетов можно увидеть экономическую оценку экологических ресурсов окружающей среды территорий России, которую как следует из ответа, ведут в системе национальных счетов МПР, Росстат и другие федеральные органы исполнительной власти? Разве в России официально используется «цена на углерод» (хотя это надо было сделать ещё 20 лет назад)?
И причём здесь ФОИВ, если ответственность за управление неископаемыми ресурсами окружающей среды и её качественное состояние передана в ведение субъектов и регионов России?
В общем-то, это обычная ситуация в практике управления хозяйственной деятельностью в России, когда министерства и другие ФОИВы принимают решения, ответственность за реализацию которых возлагают на регионы и налогоплательщиков без всяких последствий для авторов подобных решений, — «пипл схавает»!
И немного о методологии оценки выбросов и поглощения парниковых газов на протяжении жизненного цикла. Этот способ оценки антропогенного воздействия на окружающую среду с применением углеродного эквивалента разработан и запатентован в России в 2004 году. Основы этого способа под брендом «Углеродный след» (Carbonfootprint), данного ему англичанами, активно используется в официальных системах управления и регулирования антропогенного воздействия во многих странах, но упорно блокируется официальными ведомствами по его использованию в России.
Аналогичная участь досталась также и нормативному документу, разработанному в системе Росгидромета ещё в 2001 году под названием »Порядок централизованного учета документов о выбросах и стоках парниковых газов и результатов климатических проектов, снижающих антропогенные выбросы или увеличивающих стоки парниковых газов субъектами хозяйственной деятельности, осуществляющими свою деятельность на территории Российской Федерации» (зарегистрировано в Министерстве юстиции РФ 21 мая 2001 года № 2719).
Этот нормативный документ ещё в 2001 году устанавливал порядок добровольной инвентаризации выбросов и поглощения парников газов по субъектам хозяйственной деятельности в России. Но его исполнение дружно блокировали представители наших ведомств, координаторы переговорного процесса по проблемам климата.
В 2003 году инициатива ряда академиков, членов Совета Федерации, Госдумы и представителей Администрации Президента РФ разработать национальную систему управления и регулирования парниковых газов в рамках киотского процесса была поддержана всеми заинтересованными министерствами. Позднее эта инициатива была успешно заблокирована координаторами переговорного процесса в России.
К 2010 году проект национальной системы в инициативном порядке был разработан и даже награждён грамотой на конкурсе, проводимом Сенаторским клубом Совета Федерации РФ. Единственным министерством, чей представитель выступил против награждения проекта, было Минэкономразвития.
То есть, все попытки разработки и даже обсуждения механизмов и инструментов национальной системы управления и регулирования выбросами и поглощениями парниковых газов в России блокируется координаторами переговорного процесса наших ведомств.
В итоге 20-летнего участия в Рамочной конвенции по изменению климата, Киотском протоколе и подготовке Парижского климатического соглашения в России так и не созданы:
1. научное обоснование необходимости регулирования объёмов выбросов и поглощения парниковых газов;
2. национальная научно обоснованная методология определения объёмов выбросов и поглощения парниковых газов (если доказано первое);
3. национальные механизмы экономической оценки объёмов выбросов и поглощения парниковых газов;
4. национальные механизмы и инструменты управления объёмами выбросов и поглощения парниковых газов;
5. единая федеральная система управления ресурсами окружающей среды (полномочия по управлению ими переданы в регионы).
Фактически наши координаторы переговорного процесса по климату лоббируют введение международного углеродного налога и применение методологии Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК). Это явно проявилось нам круглом столе в лице представителя МПР Ларисы Корепановой и бывшего спичрайтера нашего спецпредставителя на переговорах А.И. Бедрицкого — Динары Гершинковой, которая уже пересела в кресло советника Президента ОАО «Русал», контролируемого Олегом Дерипаской. Активные участницы климатического процесса в России прошедшего десятилетия с упорством, достойным иного применения, глаголили о вредности доклада ИПЕМ для российской экономики. Для них, видимо, хорошо, когда «на ком пашут, на том и воду возят».
А как мы собираемся участвовать в ПКС? Пару лет дожидаться, пока «международное экспертное сообщество» не установит нам «углеродный налог» и порядок использования наших экологических ресурсов — именно это следует из ответа МЭР и что уже реализуется в рамках ПКС? Зачем нам тогда такое Правительство? Может, следует честно его заменить как избыточное звено «международным экспертным сообществом»?
Главный вопрос, на который хотелось бы получить сегодня ответ, — Правительство РФ в рамках Парижского соглашения (или без него), в принципе, планирует: 1) защищаться, 2) нападать или 3) продолжать плавать как «бревно по Енисею», передав российские экологические ресурсы во внешнее управление?
И для защиты, и для нападения нужна национальная система управления и регулирования парниковыми газами как фундамент национальных приоритетов. Такая система требуется, вне зависимости от ПКС, для реализации предложения Президента РФ В.В. Путина на генеральной ассамблее ООН 28 сентября 2015 года о необходимости регулирования баланса между техносферой и биосферой.
Не все риски Парижского климатического соглашения отражены в докладе ИПЕМ. Его некомплексность, ограниченность анализа одним из многих механизмов регулирования (углеродным налогом), употребление типичных дезинформационных мифов и подмен понятий, сложившихся десятилетиями, бросаются в глаза. Но сам факт появления этого доклада, его открытое обсуждение в Аналитическом центре при Правительстве РФ (АЦП) с привлечением экспертов с различными мнениями — примечательный факт. Подобных мероприятий за прошедшие 12 лет после публикации доклада Института экономического анализа (ИЭА) «Экономические последствия ратификации Российской Федерацией Киотского протокола» (2004 г.) не припоминается.
Если АЦП решил серьёзно заняться этой проблематикой, то целесообразно развернуть широкую дискуссию по всем методологическим вопросам, механизмам и инструментам управления и регулирования использования экологических ресурсов окружающей среды, чтобы определится с приоритетными для нашей экономики и социальной политики решениями, обеспечить экологическую, энергетическую и экономическую безопасность России в процессе её инновационного развития.
Или же мы ограничимся декларациями об инновационном развитии России и продолжим красить фасады стагнирующей экономики нано-красками Чубайса и введём по протекции США «углеродный налог» на морские перевозки глинозёма из западной Африки. А почему нет? Аэрофлот уже несколько лет назад «прогнулся» под введение платы за углеродные выбросы при международных авиаперевозках. Для элиты российского бизнеса стало нормой уводить прибыль компаний, полученную на территории России, в международные углеродные фонды стран ОЭСР в оффшорах. Как в профессии официанта в недалеком будущем — «сидеть дома, а чаевые получать по почте».