Большое число людей позиционирует себя настоящими, крепкими и надежными защитниками церкви от апостасийных бурь и ветров мира. «Они не успокоятся», — охарактеризовал их глава Отдела внешних церковных связей Московского патриархата митрополит Иларион. Позиционирование «беспокойных» звучит примерно так: «Будем держаться, братие». Или таким стилизованным под «духовное слово» речевым новоделом: «Не убоимся же, свирепых морских волн, пенящихся срамотами своими, но встанем во всеоружии правды, трезвясь и бодрствуя, дабы не дать лишний раз повода ищущим повода к обвинению Церкви».

Иероним Босх, «Искушение святого Антония»
Но «защитники» Церкви, которые только «стоят» и «держатся» – балласт совершенно бесполезный и даже вредный. Стоят они как вкопанные, держась за свою «правильность», только проку от них никакого и никому нет. Способны они сделать мир добрее и лучше? Да ладно!

«Стоять», «держаться», болтать всякое несвязное — это самый распространенный клич, на «защиту». Конечно, «защитники» в основном те, от кого надо в первую очередь защищать Церковь, но проблема в том, что они не нападают, они давно осели балластом, и теперь задача по защите Церкви крайне усложнилась. Как их оттуда выковырять, при том что они так здорово ощетинились, мимикрируя под духовное трезвение «дабы не дать повода»? Если червяк в один миг сделался ужасен, и птица вдруг увидела, что червяк — это не червяк, а небольшого размера удав, то она постарается облететь стороной. Биологическая форма защиты. Административный ресурс и внутренние правила и распорядки, впрочем, позволяют иерархам довольно легко освобождаться от неугодных, взбрыкивающих время от времени священников и монахов практически без негативных последствий. Сейчас уже невозможно уйти в раскол и утащить с собой храм вместе с приходом, а то и целый монастырь вместе с кассой. В этом деле наведен порядок, все храмы стали собственностью Церкви. Будущему раскольнику, пожелай он «отколоться», потребуется построить собственный храм или арендовать пустующий клуб, создать приход заново, но по причине полной профессиональной непригодности ни один из этих болтунов на такое совершенно неспособен. Творческий потенциал даже не на нуле, а в полнейшем минусе, поэтому паразитирование на чужих ушах, уже готово подставленных, — это единственный способ для них самовыражаться. Практически полный аналог по психотипу российской нынешней «несистемной оппозиции». И по уму, и по совести, и даже по матрице выражения своих «чувств» они не отличаются — если вместо ожидаемых спасительных «танков НАТО» подставить «православный Царь», будет один в один.

Задача «выковырять» гораздо сложнее задачи «не допустить», если не иметь алгоритма отбора кадров, почуяв который, ревнители сами начнут отваливаться или хотя бы перестанут пополнять церковный двор. Когда Христос рекрутировал Себе учеников, Он сразу поставил условия почти невыносимые. В то время ходить за пророками и числиться учеником какого-нибудь известного проповедника считалось делом нужным. Это было даже своего рода ремесленное образование. Молодой человек научался уму-разуму и совершенно бесплатно, поэтому близкие охотно отпускали юношу «походить» с пророком, послушать его, поучиться жизни духовной и приобрести социальную и политическую зрелость. Да и взрослые мужи в свободное время посещали подобные собрания. Обычно все это делалось в окрестностях той местности, где пророк решил остановиться, там за ним волочились целые толпы и рассасывались, только когда представление заканчивалось или проповедник менял место прописки. Набивались в ученики ко Христу очень многие. Но отбор был невероятно жесткий: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною… если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником… всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником» («ненавидеть» здесь буквально «не может пренебречь», «поставить на второй план»).

То есть быть учеником Христа, апостолом, не получилось бы наполовину, а тем более получить апостольство экстерном. Естественно, что «быть учеником» не означало нынешнее православное «спастись», «пренебречь» не означало «оставить на погибель». Вовсе не так, что избранный круг учеников — это те, кого Христос решил спасти, углядев в них спасающихся. Это те, кто был годен для бескомпромиссной проповеди Царства, для кого Благая Весть была единственным приоритетом. И таких апостолов вышло не так уж и много. Окончательно отобранных Иисус уведомлял Сам персонально каждого: «Идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков», обходя их дома, заставая на работе. А готовность все бросить и идти была последним испытанием (Мтф 4: 18−22). «Проповедь Царства», на что и отбирались тщательно ученики, значит приложить старание к тому, чтобы мир стал добрее и лучше, таким, каков он по своей сакральной природе. Не сделать прямо сейчас одним махом лучше, свалившись «православным царем» на белом коне или в голубом вертолете со шпорами и кокардой, с царскими указами всем молиться, поститься и ходить в церкву. Нет, конечно. «Царство Божие» — это фразеологизм, обозначающий мир добра и справедливости, наступающий в первой очереди в душе человека и распространяющийся оттуда миром на всех. «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир дает, Я даю вам», — сказал, прощаясь с апостолами, Христос. «Не так, как мир» — значит не в качестве системы договоров, временно уравновешивающих добро и зло, чтобы добро могло хоть как-то выживать, а полноту мира, добра и свободы, которая зло определяет как зло, называет зло злом, способна распознать сам корень зла и не допускать его развития изначально.

Но «защитники» Церкви, которые только «стоят» и «держатся», — балласт совершенно бесполезный и даже вредный. Стоят они как вкопанные, держась за свою «правильность», только проку от них никакого и никому нет. Способны они сделать мир добрее и лучше? Да ладно! Гляньте на них, послушайте их. Они даже «православнее» мир не могут сделать, потому что проповедь их даже на эту темы — постылая. Унылая, скучная, способная вызвать реакцию лишь у горстки таких же скучных людей осени, которым по состоянию ума заняться совершено нечем, вот разве что только чего-нибудь «держаться». Крепко ухватиться и стоять так, имитируя трезвение. Хотя по-настоящему трезвому держаться ни за что не надо, его и так не качает. Как сказано о них у Рэя Брэдбери, «для некоторых людей осень приходит рано и остается на всю жизнь. Для них сентябрь сменяется октябрем, следом приходит ноябрь, но потом, вместо Рождества Христова, вместо Вифлеемской звезды и радости, вместо декабря, вдруг возвращается все тот же сентябрь, за ним приходит старый октябрь, и снова падают листья; так оно и идет сквозь века: ни зимы, ни весны, ни летнего возрождения».

«Кадры решают все» — увы, но с этой сталинской идиомой спорить невозможно. Человеческий фактор в социальном строительстве является решающим. Не может мысль «духовная» или «идеологическая» сама «мистически» храниться в кадровом вакууме. Бесполезные кадры, получившие «апостольство» экстерном, способны живое и духовное самочувствие Церкви перемолоть в свое «стояние в истине», где от этого прежнего самочувствия ничего не остается, где все их «апостольство» заключается в произнесении заклинаний присоединиться к «стоянию». Апостол Павел особенно много приложил старания, чтобы сократить приток в Церковь людей бесполезных, понимающих проповедь Царства совершенно произвольно, согласно своей испорченности, как способ реализации своих дурных наклонностей в полнейшей безнаказанности. Многие еще тогда стали писать самые дикие правила, за что следует держаться, сразу начав игнорировать Христа, говорившего фарисеям: «Вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого». Тогда заслоном от этих случайных людей и их постановлений был учрежден институт епископов, надзирателей за тем, чтобы здравое учение не размывалось под напором множества о нем «мнений» каждого подряд, кого учение Христа привлекло какой-то одной стороной, особенно приглянувшейся. Но со временем епископы тоже большей частью присоединились к «держанию» всякого хлама, который церковь накопила за множество столетий, иногда совершенно забывая, ради чего благовестил Христос. Уж точно не ради «стояния» и «держания», это даже навскидку понятно. Так, может, уже настало время вспомнить и вынести этот хлам на помойку?