autoshcool.ru
Приводная труба партии

После открытого нападения турецких военных на российский самолет в конце ноября 2015 года католическая пресса особенно внимательно стала отслеживать ход подготовки запланированного на лето этого года Всеправославного совещания и сопутствующие тому нюансы. На днях немецкая редакция Radio Vaticana со ссылкой на портал Amen. gr, близкий к Константинопольскому патриархату, привела заявление профессора Аристидиса Панотиса, в котором тот подчеркнул, что «Православная церковь Киева по-прежнему является нашей, а не лежит под Москвой». Греческий богослов обратился к истории перехода Киевской митрополии Константинопольского патриархата под омофор Российской православной церкви в 1686 году, подчеркнув, что это «политическое и церковное поглощение» до сегодняшнего дня не признает ни Мать-Церковь (Константинополь), ни «межправославный консенсус». Это мнение, конечно, не новое. Ориентирующиеся на Константинопольский патриархат богословы и клирики периодически открыто его высказывали и ранее, на что обычно следовали возражения богословов и клириков Русской православной церкви. Пока отношения между Россией и Турцией были ровными и спокойными, пока на Ближнем Востоке и на Украине сохранялась геополитическая стабильность, все это можно было списывать на «особенности» церковного общения Константинополя и Москвы, что не задевало большую политику. Однако сегодня ситуация изменилась, и настолько, что диалог двух Церквей начинает становиться активным элементом государственной жизни ряда стран и влияет на их активность на внешнеполитическом поле, возрождая к жизни старые исторические союзы и коалиции.

Напомним, что, согласно решению, принятому на встрече глав и представителей Православных церквей, состоявшейся под председательством константинопольского патриарха Варфоломея 6−9 марта 2014 года в Стамбуле, Всеправославный собор намечен к «созыву в 2016 году, если не произойдет ничего непредвиденного». Однако в декабре прошлого года РИА «Новости» со ссылкой на секретаря по межправославным отношениям отдела внешних церковных связей (ОВЦС) Московского патриархата протоиерея Игоря Якимчука сообщило, что «в силу осложнившейся международной ситуации, связанной с ростом напряженности в отношениях между Россией и Турцией, в Русской православной церкви не исключают варианта развития событий, при котором Всеправославный собор, запланированный на 2016 год, может быть созван не в Стамбуле, но в другом месте». Об этом же ранее заявлял глава ОВЦС митрополит Иларион, который в одной из бесед с журналистами отметил, что озвученная дата проведения Всеправославного собора не является окончательной и будет «устанавливаться в зависимости от степени подготовленности необходимых документов». А в январе этого года дополнительную интригу в уравнение внес обозреватель портала «Украина.Ру» Дмитрий Скворцов, побывавший на собрании Киевской епархии. Он процитировал слова предстоятеля Украинской православной церкви Московского патриархата митрополита Киевского Онуфрия, который призвал «просить Бога, чтобы Он отвел этот соблазн, надвигающийся на Святую православную Церковь».

Речь все о том же Всепровославном соборе. «Этот вопрос, наверное, сегодня самый главный, — заявил митрополит. — Он намечен на июнь следующего года. По этим планам на Троицу он должен быть уже завершен. Вообще, всегда вопросы, выносимые на соборы, обсуждались заранее. Для этого проводились предсоборные совещания, на которые выносились те вопросы, которые собору оставалось только утвердить. Не было такого, чтобы собор уже начался, и только после этого начинали «вбрасывать» вопросы, о которых большинство не подозревает, вопросы заведомо спорные и вызывающие рознь. Позиция нашей Церкви состоит в том, что вопросы, выносимые на собор, (например, о новом стиле в Церкви), должны быть обсуждены на таких предсоборных совещаниях. Затем их должны все Церкви утвердить, и тогда уже согласованные позиции выносятся на решение Собора. Если хоть одна Церковь выступит против, тема снимается с повестки дня. Это называется правилом консенсуса — полного согласия. И наша Церковь настояла на том, чтобы строго придерживаться этого правила. Это гарантия того, что не случится расколов. Ибо даже если некоторые вопросы будут выносить большинством голосов, разделение таким образом уже произойдет — еще до собора. И с таким подходом согласились все поместные Церкви. Но когда начали рассматривать вопросы диптиха, автокефалии, календаря, второбрачия для духовенства, то оказалось, что ни один из них не доведен до конечного вида. […] И возникает вопрос — если мы, не имея подготовленных решений для собора, соберемся все на такой «собор», то выльется он в перепалки и споры, которые лишь скомпрометируют Церковь. Кроме того, там будет задействована следующая система продавливания решений: после долгого обсуждения решаем выносить его в таком-то виде (то есть вариант, предлагаемый заранее, отвергаем); принимаем новый — окончательный — вариант, голосуем за него, но на подписи подается он на греческом языке. Мы говорим: «Надо внимательно посмотреть», а нам отвечают: «Что там смотреть? Уже проголосовали, давайте — подписывайте!» «Нет, — говорим, — мы сначала переведем». И оказывается, что на подпись нам подсунули первый вариант — тот, который мы отвергли».

За словами главы УПЦ МП стоит недовольство попытками Константинополя активизировать больную для украинского православия тему создания единой поместной Церкви. Это процесс идет давно, вбрасываются различные варианты комбинаций из нескольких православных Церквей, более того, недавно появился проект воссоединения Украинской греко-католической церкви с Харьковско-Полтавской епархией Украинской автокефальной православной церкви. Константинопольский патриарх Варфоломей внимательно наблюдает за ситуацией. Когда пошли первые разговоры об альянсе УГКЦ и части УАПЦ, Варфоломей летом прошлого года в интервью немецкому католическому информационному агентству KNA выразил озабоченность в связи с ситуацией на Украине и заявил, что даже если сейчас Русская православная церковь осуществляет свою юрисдикцию над украинским православием, это не значит, что Константинополь не должен способствовать достижению политического мира и религиозного примирения между существующими сегодня тремя православными и одной греко-католической Церквями на Украине, и добавил, что был бы доволен, если бы православные и греко-католики посчитали его своим духовным отцом и указали, что Константинопольский патриархат является их Матерью-Церковью, а он хотел бы «оказаться достойными этого доверия в будущем».

Константинополь нацелен на то, чтобы отыграть назад ситуацию, сложившуюся после захвата Византийской империи в 1453 году османами. После того как церковный центр русского православия оказался под контролем мусульман, Москва заявила о своей церковной независимости от Константинополя, но, замечает епископ Василий (Осборн), Константинополь не захотел это признать. На территории Московского государства он не мог предпринять никаких активных действий, однако на территории Великого княжества Литовского и Польши им была создана полуавтономная митрополия Киевская и всея Руси. В этом уравнении не обойтись без Римской курии. В 1458 году польский король Казимир IV ставит во главе русских епархий Литвы митрополита-униата Григория. Однако Григорий в 1470 году выходит из унии, и его принимает в общение Константинопольский патриархат. С политической точки зрения на территории современных России, Украины и Белоруссии получаются два центра христианства — один в православной Москве, второй — в мусульманской Османской империи. Последнее было камнем преткновения для Рима, который с момента падения Византии и по конец XVI века предпринимал большие усилия по созданию прочного альянса с Москвой в целях вооруженной борьбы с османами.

Пик дружеских отношений Римской курии и русских царей приходился на времена правления Ивана III и Бориса Годунова. Историк Дмитрий Левчик отмечает, что именно от пап Римских Иван III получил столь необходимых стране западных военных специалистов, которые создали царю российскую артиллерию и помогли возводить крепости. В свою очередь историк Инесса Магилина отмечает, что «к моменту вступления на престол царя Федора были определены приоритеты восточного направления внешней политики. Понимая свое геостратегическое положение между Европой и Азией, Москва старалась максимально извлечь из этого выгоду. Поэтому основная задача восточной политики Московского государства заключалась в активной интеграции в европейское сообщество через участие в антитурецкой коалиции. Этот курс наметился еще в царствование Ивана IV. При Борисе Годунове, сначала как главы правительства, а с 1598 года как самостоятельного правителя, он был успешно продолжен. Причем переговорами с шахом Аббасом по поводу подписания в Москве летом 1596 года антитурецкого соглашения занимался непосредственно сам Борис Годунов… План, разработанный в Римской курии, заключался в одновременных действиях участников коалиции с Запада — силами европейцев и с Востока — силами «москвичей и персов». Добровольно или нет, но подчиненный воле султана Константинопольский патриархат был вынужден участвовать в мероприятиях Османской империи, направленных на разрушение христианских антитурецких коалиций. В ответ наносились удары и по нему. Именно этим составитель архива Юго-Западной России, издаваемого Временною комиссией для разбора древних актов, высочайше учрежденной при Киевском военном, Подольском и Волынском генерал-губернаторе, оправдывал, например, возникновение унии в Киевской митрополии Константинопольского патриархата: «Польское правительство полагало, во-первых, что для внутреннего спокойствия в государстве необходимо единство вероисповедания… Увеличение политической силы Польского королевства особенно было необходимо для того, чтобы противодействовать возраставшему могуществу Турецкой империи, угрожавшей не только Польше, но и всей христианской Европе. В этом отношении уния как средство к укреплению Польского королевства имела важность для папского двора и для всех христианских государств Европы, считавших Польшу оплотом против возраставшего магометанизма».

Если рассматривать церковно-политическую конфигурацию, сложившуюся между Россией, Турцией и Ватиканом в наши дни, то вырисовывается следующая картина. Пока Анкара придерживалась концепции светского государства и находилась в военно-политическом союзе с Вашингтоном, положение Константинопольского патриархата отличалось определенной стабильностью. Он был слаб в своей стране, но за счет внешних контактов с Ватиканом и наличия богатых приходов и влиятельных сил в США, где находятся его многие епархии, Константинополь успешно выполнял посредническую миссию в православном сообществе и во многом контролировал его. Но в последнее время Турция изменила свое поведение. Режим Эрдогана избрал курс на воссоздание «неоосманской империи», агрессивная политика Анкары отвратила от нее соседей, а на смену концепции светского государства пришла пугающая исламизация государственных институтов. Сейчас Константинопольский патриархат пока еще относительно независим в своих действиях, но что будет завтра? Что, если он окажется «православным отделом» турецкого государственного управления по делам религий? В таком случае в православном мире появится агент «неоосманской империи», преследующий совсем нехристианские цели. В этой ситуации возможна реанимация прежнего союза между католиками и русскими православными, когда Ватикан мог бы отказаться от тесных контактов с Константинопольским патриархатом и переориентироваться на Русскую православную церковь. И тогда многие геополитические задачи на Ближнем Востоке и на Украине получат новое решение.