churchtextile.com
Антиохийский текстиль.

Мелькитский архиепископ крупнейшего сирийского города Алеппо Жан-Клеман Жанбар приветствовал военную кампанию России против боевиков «Исламского государства» в Сирии, сообщило на днях РИА «Новости». Монсеньор сказал, что не заблуждается относительно того, что Россия преследует здесь собственные интересы, но при этом российское военное вмешательство «возродило надежду» у христиан Сирии, поскольку президент Владимир Путин «решает проблему» и «служит делу христиан». Архиепископ Жанбар принадлежит к Церкви, которую называют Мелькитской католической, хотя на деле она является одной из униатских Восточных церквей. Среди греко-католиков — вторая по численности, а на Ближнем Востоке после маронитов — самая большая и до недавнего времени процветающая католическая община. Большинство ее верующих живет в Сирии, Ливане, Израиле, на Западном берегу и в Иордане, вместе с тем, значительная эмиграция привела к возникновению общин на Западе. Формальной датой основания Мелькитского патриархата считается 1724 год (по другим оценкам — 1730), когда после смерти патриарха Афанасия III Антиохийский патриархат раскололся на православную и греко-католическую часть. Хотя первые упоминания о мелькитах мы видим в V веке, так называли сторонников императора Маркиана, созвавшего в 451 году Халкидонский собор. Противники халкидонцев в насмешку называли своих оппонентов «имперцами», то есть мелькитами. Ирония судьбы: как до того в Антиохии презрительное прозвище последователей Господа Иисуса Христа — христиане — со временем закрепилось в уважительном контексте, то же самое произошло спустя столетия и с мелькитами.

Историки до сих пор спорят, что именно привело к расколу Антиохийского патриархата, повлекшего за собой появление на свет униатов. Одни считают, что все дело в противостоянии православных греков-фанариотов и православных арабов. Если взять за основу то, что к началу XVIII века мелькитская иерархия, действительно, была преимущественно арабской по происхождению, в то время как православная антиохийская вплоть до конца XIX века контролировалась фанариотами из Константинополя, то такая версия имеет право на существование. Этнический фактор накладывался на политический и, соответственно, религиозный. Как указывает кандидат исторических наук Ирина Смирнова, находясь в постоянном и непосредственном общении с турецким султаном и министрами Высокой Порты, константинопольский патриарх имел решающее преимущество перед остальными восточными патриархами — александрийским, антиохийским и иерусалимским, что давало ему возможности почти беспрепятственно вмешиваться в дела формально «автокефальных» соседних Церквей». «Объединили» патриархаты не турки, а фанариотские греки, постепенно превратив их в систему «сообщающихся сосудов».

Другие придерживаются той точки зрения, что раскол был, скорее, вызван региональной конкуренцией. Российский историк Константин Панченко напоминает в этой связи, как распространялась уния. Действительно, со своей стороны, Константинопольский синод сразу после кончины Афанасия, опережая события, информировал Высокую Порту о «катастрофическом» положении православия в Сирии и получил султанское повеление избрать патриарха, который «чужд латинского зломыслия». В указе оговаривалось, чтобы кандидат в патриархи был не из Сирии (подсказка фанариотов), так как сирийцы вызывают сомнения относительно чистоты их православия. Вылилось все это в то, что в Дамаске появился патриарх Кирилл VI, пожелавший войти в общение с Римом, а в Алеппо — православный патриарх Сильвестр. В Антиохийском патриархате начали оформляться две параллельные иерархии, православная и униатская. Наибольших успехов уния добилась в Халебе, а также в прибрежных и горных районах Ливана. Православные на тот момент преобладали в Бейруте, на их стороне оставались общины в Триполи, Хомсе и Сайданае. Но что интересно, униатский Халеб неприязненно относился к униатскому патриарху Кириллу VI, как говорят, поскольку тот был по происхождению из Дамаска. И более спокойно халебцы воспринимали православного патриарха Сильвестра, кипрского грека, пока он не раздражил их своим авторитарным способом правления.

Становление Мелькитской католической церкви происходило при участии не только местных христиан и Османской империи, но и Парижа и Лондона. Например, в удалении Сильвестра из Халеба важную роль сыграл французский консул, которого настораживали слишком тесные связи патриарха, в том числе, коммерческие, с англичанами. «Французский след» и связи с Римом в свою очередь были не по нраву Константинополю, чем пользовались фанариоты. Ослабить их атаки мелькитским греко-католикам помогла политика. После греческого восстания 1821 года акции фанариотов в глазах турецкого султана резко упали. В 1829 году Высокая Порта официально издала указ о свободе вероисповедания униатов, в 1837 — признала мелькитов отдельным миллетом со всеми правами автономии. Американский католический священник Рональд Роберсон отмечает, что после того, как в 1848 году турецкое правительство признало Мелькитскую католическую церковь, для нее наступил период роста, сопровождавшийся общим ощущением, что она является центром арабского сопротивления туркам.

К тому же, у мелькитов не было ярко выраженного комплекса исторической неполноценности, свойственного большинству униатов всех времен. Как добавляет Панченко, они, напротив, гордились славным прошлым апостольского Антиохийского патриархата, а всю его историю после 1054 года трактовали как череду попыток вступить в общение с «римской матерью-церковью». Такая историографическая тенденция стала особенно набирать силу в XIX веке. Опора на византийские корни привела тогда же к напряженности между Мелькитской церковью и Римом, поскольку последний настаивал на соблюдении латинских традиций. В ходе I Ватиканского собора мелькитский патриарх Григорий II покинул Рим до голосования за документ Pastor Aeternus, утверждающий папскую непогрешимость и распространение его юрисдикции на весь мир. По требованию Рима патриарх подписал документ позднее, но добавил при этом: «При соблюдении всех прав, привилегий и прерогатив Восточных церквей». А на II Ватиканском соборе патриарх Максим IV активно выступал против латинизации Восточных церквей и говорил о необходимости возвращения в восточно-христианскую традицию, особенно в экклесиологии.

С 1995 года между двумя патриархатами, православным и греко-католическим ведутся переговоры о примирении и потенциальном воссоединении. В сентябре 1996 года епископат Мелькитской католической церкви подтвердил «свое полное общение с апостольским римским престолом, и то, что это общение не будет разорвано», но также одобрил сделанное годом назад исповедание архиепископа Илии Зогби, которое подписали 24 из 26 епископов: «1. Я верую во все, чему учит Восточное православие. 2. Я нахожусь в общении с епископом Рима как первым среди епископов, в пределах, признававшихся Святыми отцами Востока в течение первого тысячелетия, до отделения». Однако этот жест не произвел впечатление на Антиохийский православный патриархат, а из Ватикана последовало разъяснение, что примат папы римского не может быть ограничен региональными рамками. Двадцать лет спустя, когда на Ближнем Востоке пылает пожар большой войны, христиан убивают и изгоняют из своих домов, не вдаваясь в конфессиональную принадлежность, такое буквоедство вызывает только горькие чувства. Конечно, пока стреляют пушки, говорить о каком-то сближении православной и греко-католической частей, не представляется возможным. Но в перспективе восстановление единого Антиохийского патриархата способно серьезно изменить христианский ближневосточный ландшафт.