14 (26) апреля 1828 года Николай I подписал Высочайший Манифест «Об открытии войны с Оттоманскою Портою». Началась Русско-турецкая война 1828−1829 гг. 7(19) мая 1828 г. император прибыл в Дунайскую армию. Через 10 дней в районе Исакчи при поддержке Дунайской флотилии русские войска переправились на турецкий берег.

В этот день на их сторону перешли казаки Задунайской Сечи во главе с кошевым атаманом Осипом Михайловичем Гладким. Это было результатом предварительных переговоров, проведенных с Гладким военным губернатором Бабадагской области ген.-м. С. А. Тучковым. Переговоры шли в полном секрете. У Гладкого в Сечи были враги, не доверявшие ему. Он родился в казачьей семье в Полтавской губернии, ушел в Задунайскую Сечь (образовалась после разрушения Запорожской Сечи в 1775 г.) от семьи, сказавшись холостым. Гладкий участвовал в подавлении греческого восстания, а в 1827 г. избран кошевым атаманом всех задунайских казаков и возведен турками в звание двухбунчужного паши. Это звание не избавило его от недоверия турецкого начальства.

С одной стороны, запорожские казаки верно служили туркам и дрались со своими соотечественниками и единоверцами, фактически выступая в качестве наемной стражи султана. В Молдавии и Валахии они сумели оставить по себе кровавую память. Прибыв в устье Дуная, они начали резню некрасовцев-липован. Это были потомки тех, кто бежал с атаманом Игнатом Некрасовым в Турцию с Дона еще при Петре Великом, после того как было подавлено восстание Кондрата Булавина в 1798 г. Некрасовцы находились в то время в походе. Вернувшись, они начали мстить. Турецкие власти с трудом справились с этой внезапной маленькой войной. Затем запорожцев использовали против сербов во время восстаний 1814−1813 годов и 1815−1817 годов и для подавления греческого восстания в Морее (полуостров Пелопоннес) вместе с египтянами в 1826—1827 гг., то есть в самый тяжелый для греков период, когда были взяты Миссолунги и Афины. В Морее карателям не повезло. Там они были разбиты и вернулись назад.

Читать подробнее: «Бог вас простит, Отчизна прощает, и я прощаю»: последние запорожцы