«Американская мечта», или Обман, шантаж и угроза убийством

A hundred people I employed, But when they struck for higher pay, I was so damnably annoyedI told them they could stay away. But I must show them I'm the boss, And any raise must come from ME.

«Self-Made Man"Роберт Уильям Сервис

Кинофильм сценариста и режиссера Дена Гилроя «Стрингер» (Nightcrawler) сложно не заметить. Лента появилась в российских кинотеатрах спустя целый год после мировой премьеры без сколько-нибудь заметной рекламной кампании. Тем не менее, мастерская режиссерская работа, интересный монтаж и самое главное — серьезная смысловая нагрузка делают фильм одним из главных кинособытий этого года. Картина посвящена истории успеха молодого маргинала Луиса Блума (сыгранного Джейком Джилленхолом) на поприще любительской журналистики и тем препятствиям, которые встают на этом пути. В центре внимания зрителя оказываются методы разной степени законности и соответствия этическим нормам, к которым Лу прибегает, чтобы эти препятствия преодолеть.

Если вы посмотрели этот фильм, вы, скорее всего, являетесь носителем современной глобализируемой культуры. Хочется верить, что просмотр картины заставит вас задуматься: на минуту, на час, над одной сценой, или над другой. Обсуждать и обдумывать «Стрингер» можно не только целиком или по частям, или даже по сценам, но даже и по секундам. Как много, например, значат те полторы-две секунды, которые уходят у главного персонажа, чтобы подобрать нужную маску для уместной реакции на грубый отпор прораба, не поддавшегося его дипломатическому натиску. Или секунда, которая отделяет хладнокровное убийство излишне успешного в переговорах наемного работника от сцены триумфального шествия нанимателя-убийцы по телестудии.

Большинство элементов этого фильма сами по себе в различных сочетаниях уже использовались, причем не раз, в кинематографе и литературе. Просмотр сопровождается легким ощущением дежавю. Но, в то же время, это не излюбленное современными модными режиссерами и сценаристами пережевывание старых штампов разной степени избитости. На экране происходит действительное, серьезное переосмысление живых и здравствующих представлений об обществе, заключенное в пронзительно простую и доступную форму.

Почему же история психопата, нашедшего себя в стезе полупрофессиональной криминальной журналистики и преуспевшего в ней, может в той или иной степени описывать американское и тем более наше общество, и даже более того — позволяет делать о них определенные выводы? Одного интуитивного чувства подобия и сродства тут, как кажется, слишком мало. Его необходимо подкрепить.

В истории Лу Блума мы видим начало воплощения самой что ни на есть «американской мечты». Молодой человек с большими способностями находит уникальную возможность для успешного бизнеса, реализуя её, он преодолевает социальное давление и добивается успеха, несмотря на косные моральные представления и непонимание менее одаренных людей. Талант, труд и предприимчивость позволяют ему в краткие сроки превратиться из асоциального элемента в главу собственной небольшой фирмы, в солидного члена общества с большими перспективами. Сколько таких историй в разных вариациях мы слышали, видели в кино, о скольких читали… В основном в мажорных тонах. Тут вспоминаются судьбы героев Драйзера и Лондона… вошедшая в анналы современной мифологии судьба Шварценеггера. А разве не о том же мечтают молодые люди в России: начать свое дело в не занятой еще плотно нише и преуспеть в нем? Или корейские молодые люди? Или бразильские? Можно ли говорить сейчас о том, что self-made man, этот «самодельный» человек, является только лишь американским эталоном? Или он уже стал международным стандартом? К сожалению, последнее, кажется, ближе к истине.

Типична ли история журналиста-фрилансера (стрингера) Блума среди других «самоделов»? На первый взгляд — нет. У протагониста очевидные проблемы с психикой, область его самореализации — весьма спорная с моральной и этической точек зрения, методы — вообще противозаконные, а мотивация не ясна. Кажется, что ни о какой «мечте» тут говорить не приходится — один обман, шантаж, угроза убийством и само убийство в конце концов. Но давайте взглянем с другой стороны: разве нормален в строгом смысле этого слова герой Лондона Элам Харниш, запросто на регулярной основе рискующий своей жизнью в поисках призрачной наживы? Разве не была спорной в 70-х такая область самореализации для взрослого мужчины, как культуризм? Законны ли методы достижения успеха Дона Карлеоне или Саши Белого? Разве ясна до конца мотивация героя трилогии Драйзера Фрэнка Каупервуда?

В историях успеха по типу «американской мечты» или «self-made man» в той или иной степени присутствуют элементы, рельефно очерченные в «Стрингере»: нестандартность мышления, нестандартность занятия, нестандартные методы и обязательная «харизма». Вопрос мотивации обычно вообще не ставится — это ведь очевидно — Успех. Не ради чего-либо или кого-либо, а просто Успех сам по себе. Жажда успеха хоть и объединяет всех «самоделов», при этом не является их отличительной чертой. Успеха в навязываемой современностью культуре должны хотеть все, но в случае Блума и ему подобных эта жажда принимает характер маниакальной страсти.

Итак, история, показанная Деном Гилроем, оказывается типичной, только доведенной до абсолюта (или абсурда). Ведь и не годы уходят у героя на преодоление начального этапа проб и ошибок, как это бывает в реальности, а всего несколько месяцев. В эту историю очень легко поверить. И не столько благодаря магии кино, сколько благодаря тому, что она правдива. История Стрингера, не меняясь существенно, а лишь сменив декорации, могла бы произойти в России, Европе, Бразилии, Японии. Чудовищная по сути, эта история очень буднична. И эта будничность чудовищности дает возможность, право и потребность судить об обществе, в котором такие истории могут происходить и происходят, воспринимаясь как воплощение чьей-то или даже общей мечты.

Можно было бы обсудить общество потребления, которое порождает спрос на кровавые новости по утрам и тем создает нишу для продукта, которым торгует Лу. Но тут дело вовсе не в конкретной сфере жизни общества или определенном товаре, это всё частности. Обобщающая суть совсем иная. Она в природе того, что общество стремится считать «нормальным», а что оставить в зоне «ненормальности».

Может показаться, что провести границы между нормой, странностью и патологией очень просто. Благодаря точно расставленным акцентам и подчеркнутым нюансам в игре Джилленхола зритель готов заклеймить его героя как психопата задолго до того, как он начинает творить что-то поистине шокирующее. Луиса Блума почти с первых минут картины хочется отделить от «нормальных» и смотреть на его поступки строго сквозь призму этой ненормальности. Его характер можно описать обычными, «нормальными» понятиями: целеустремленность, нестандартное мышление, дипломатичность… Но в сочетании со странной — немного отстраненный манерой поведения, специфической жестокостью и беспринципностью эти качества создают впечатление ненормальности. Эта «ненормальность» Лу очевидна, она вызывает отторжение как у зрителя, так и у других персонажей фильма.

Отдельный вопрос — заслуживает ли Лу другого отношения. Думается, что именно такое отношение превентивного отвращения приводит многих людей в нашем обществе к тому состоянию, с которого Лу начинает, — к полной жизненной прострации, отчужденности от всякого общества и жгучему желанию применить себя хоть где-нибудь. В наше время всепоглощающей толерантности высокому званию «нормальный» становиться все труднее соответствовать.

В фильме герою Джилленхола лет тридцать. Кроме работы и цветка у него нет ничего и никого. Да и что тут странного? «Он же не может нормально общаться, вот у него и нет никого» — характерный комментарий. Наше общество так великолепно настроено на идею: «пробивайся наверх, а кто не пробился, тот сам виноват», что вывод о личных, а не общественных причинах одиночества героя и ему подобных напрашивается сам собой. В забеге по социальной лестнице не принято замечать тех, кто остался позади.

Для таких людей «ниоткуда» (мы же вытеснили их из общепринятых социальных структур) заготовлено всего три реакции:

Таким образом, «норма» на деле оказывается равна тому, что в Японии называют сякайдзин — «общественный человек», подразумевая под этим некоего «обычного» члена общества со «средним» достатком, «приличной» работой, «благоустроенной» жизнью. «Общественный» человек наравне с «самодельным» — термины из сферы признания человека обществом, из сферы выстраивания отношений человека с обществом и внешним миром. Обустроенные, «общественные» фактически обрекают «самодельных» на их непростой жизненный путь, буквально перекрывая собой все пути к нормальности.

Такой видится анатомия «Стрингера». Она же — анатомия капитализма постольку, поскольку стрингер — идеал капитализма. Она же — анатомия нашего общества постольку, поскольку наше общество капиталистическое. Вот она: мы создаем норму по своему подобию, отталкиваем тех, кто в нее не вписался, игнорируем их до тех пор, пока это не станет невозможным, тем самым обостряя их «ненормальность» и тягу быть успешными, а значит и замеченными. А тех немногих «избранных», кто, преодолевая трудности и нарушая все законы, врывается в наше понимание успешной «нормы», мы осыпаем вниманием соответственно характеру конкретных достижений. Важно понимать, что концентрических кругов нормы-успеха множество. Так, для уровня мелкого предпринимателя Блум к концу фильма становиться нормальным, но для уровня топ-менеджера телекомпании он пока всего лишь странный субъект с камерой, которому можно снисходительно улыбнуться, старательно вспоминая его имя.

Копните поглубже, и в начале любой подобной истории обнаружится отверженный. Кем он станет — героем, злодеем или никем — вопрос случая. Да это и не главный вопрос. Важно, что пока мы строим свое общество на философии и этике капитализма, так будет продолжаться. Будут немногие условно нормальные среди многих реально отверженных.