Правоохранительные органы Узбекистана проявляют беспрецедентное внимание, стремясь не допустить какого-либо проявления в республике терроризма и экстремизма», — эксперт по Центральной Азии и Узбекистану ПИР-Центра Галия Ибрагимова поделилась с корреспондентом ИА REGNUM узбекистанским взглядом на проблемы региона.

ИА REGNUM: Воспринимают ли в Узбекистане возможность вторжения талибов или боевиков ИГИЛ как реальную угрозу?

Центральноазиатские республики, и Узбекистан в частности, всегда были чувствительны к угрозам проникновения на их территории экстремистских и террористических элементов. При этом вопрос о том, к какой группировке террористов принадлежат те или деструктивные элементы: талибы, ИДУ (Исламское движение Узбекистана. — Прим. ИА REGNUM) или ИГИЛ — по степени значимости скорее на втором месте после главного — как не допустить их в регион и суметь сохранить безопасность республик?

Для региона первостепенна угроза терроризма сама по себе, безотносительно того, что может стоять за планированием террористической деятельности в регионе.

Когда в экспертных кругах звучат мнения, что угроза терроризма актуализировалась для Центральной Азии в связи с проблемой талибов в Афганистане, это верно лишь наполовину. Задолго до начала миссии Международных сил содействия безопасности в Афганистане в 2001 году Узбекистан призывал мировое сообщество обратить внимание на рост угроз терроризма, экстремизма, наркотрафика, исходящих из ИРА. Но сама по себе проблема терроризма остро встала перед республиками не только из-за неспокойного соседства с Афганистаном, активизацией там талибов, ИДУ и др.

Узбекистан столкнулся с террористической угрозой еще в 1999 году, когда в Ташкенте в результате серии терактов погибли около 16 человек. Потом последовали события в Баткенском районе Киргизии на узбекско-киргизской границе, когда экстремистские группировки захватили заложников и предприняли попытки проникнуть в Узбекистан. Далее были теракты в Ташкенте и Бухаре в 2004 году и андижанские события 2005 года. Все эти события с одной стороны показали, что мировые угрозы не так далеко от Центральной Азии и Узбекистана в частности, как может казаться, с другой — после тех трагических событий бдительность правоохранительных органов по недопущению терактов возросла в разы.

ИА REGNUM: Какие меры для борьбы с терроризмом предпринимаются в Узбекистане?

В общественном транспорте, железных дорогах, аэропортах, рынках и иных местах массового скопления граждан всегда повышенные меры безопасности. На практике это проявляется в усиленной проверке документов, багажа или иных перевозимых предметов. В целом, это находит понимание и поддержку узбекистанцев. Благо, что с 2005 года в республике не произошло ни одного теракта, несмотря на не снижающиеся угрозы со стороны Афганистана, активизацию экстремистской активности на Ближнем Востоке после начала так называемой «арабской весны», а также возникновение феномена ИГИЛ, где терроризм — движущая сила деятельности группировки.

Когда в российских, западных политических и экспертных кругах говорят, что если талибы не смогли дестабилизировать Центральную Азию, то ИГИЛ — та самая угроза, которая вот-вот придет в регион и нарушит стабильность режимов, то вначале это будоражит умы широкой общественности. Но чем чаще слышишь об этих угрозах, живя внутри самого региона, где нет никаких проявлений талибов или ИГИЛ, тем чаще создается впечатление, что угрозы эти скорее мнимые и тиражируются Западом и Россией, чтобы центральноазиатские республики осознавали, насколько значимо иметь покровителей, вооруженных военными мускулами.

Речь вовсе не о том, что не стоит обращать внимания на дискуссии об угрозах талибов или ИГИЛ и предаться поддерживаемой окружающей стабильности и безопасности в республиках, но важно не нагнетать пока еще неподтвержденные для региона угрозы. Республики Центральной Азии, и Узбекистан в частности, какими бы законсервированными ни казались режимы извне — по-прежнему светские республики, и нет никаких предпосылок думать, что может быть иначе.

ИА REGNUM: В какой форме, по-вашему, угроза тероризма и экстремизма может проявиться для стран Центральной Азии?

Для региона потенциальная угроза со стороны террористических группировок может проявляться через вербовку граждан посредством интернета и иных средств массовой коммуникации. Что касается разговоров о том, что в республиках, особенно в наиболее религиозной Ферганской долине, где проходят границы Узбекистана, Киргизии, Таджикистана, могут организовываться подпольные исламистские группировки и осуществляться вербовка населения, то относительно узбекской части долины это сложно себе представить, так как правоохранительные органы пристально следят, чтобы не допустить подобного.

В то же время проповедники в мечетях также всегда проводят беседы с прихожанами, где объясняют, что исламистские группировки не имеют ничего общего с исламом. Что касается муссируемых цифр, демонстрирующих, сколько граждан Узбекистана завербовано в ИГИЛ или иные террористические группировки, то важно понимать, что они вряд ли были завербованы в самой республике. Скорее, это граждане, находившиеся в момент вербовки за рубежом: в России, в странах Ближнего Востока, на Западе и др.

Недавно в СМИ сообщали, что в столице Узбекистана на мосту был вывешен флаг ИГИЛ, а одна из школ республики была обклеена листовками ИГИЛ. Скорее, это были провокации неких криминальных группировок, если вообще случаи вправду были. В то же время в масс-медиа сообщали, какой переполох события вызвали среди узбекских правоохранительных органов, что еще раз подтверждает беспрецедентное внимание к проблеме и стремление не допустить какого-либо ее проявления в республике.

Нередки мнения о том, что самим республикам Центральной Азии выгодно поддерживать миф об угрозах талибов и ИГИЛ для сохранения режимов и получения международной помощи и поддержки. Что касается Узбекистана, это вряд ли так. В СМИ страны наоборот всячески опровергают сообщения мировых медиа о якобы происходящем проникновении террористов регион. Для поддержки режима, возможно, могут использоваться иные средства, но не запугивание населения историями о возможных проникновениях террористов в регион.

ИА REGNUM: Какое решение афганской проблемы видит Узбекистан?

Вернуть страну к мирной жизни можно через развитие инфраструктурных проектов. Даже во время проведения афганской кампании Международных сил содействия безопасности Узбекистан не прекращал строительство транспортных, логистических маршрутов через свою территорию в Афганистан, а также строительство линий электропередачи, чтобы восстановить энергетическую сферу ИРА.

С января 2009 года Узбекистан в рамках долгосрочного плана развития энергетического сектора Афганистана поставляет электричество в Кабул через построенную линию электропередачи ЛЭП-220. В декабре 2009 года в эксплуатацию была запущена новая ЛЭП-500 Гузар-Сурхан протяженностью 197 км, позволившая повысить объемы экспортного потенциала в 6 раз. За этот короткий срок экспорт электричества в Афганистан увеличился с 25 мВт до 150 мВт. В Мазари-Шариф и Кабул подается ежедневно 2,3 миллиона киловатт-часов. Привлекательность узбекских поставок электроэнергии заключается в их относительной дешевизне. Узбекистан и Афганистан заключили соглашение о создании совместного предприятия по обслуживанию новой ЛЭП и подготовке афганских специалистов в этой области.

В 2008 году между двумя странами активизировалось взаимодействие в сфере оптоволоконной связи. Протяженность кабеля, прокладка которого завершена в настоящее время, составила 1538 км. По просьбе афганского правительства Узбекистаном было сооружено 11 мостов на участке Мазари-Шариф — Кабул.

В 2010 году построена железнодорожная ветка, соединяющая приграничный с Узбекистаном афганский город Хайратон с центром северной провинции Балх — городом Мазари-Шариф. Протяженность железнодорожной линии составила 95 км. Новая железная дорогая позволила Афганистану получить выход к разветвленной сети железных дорог Узбекистана.

Из Узбекистана в Афганистан поставляются топливо, строительные материалы, металлопрокат, удобрения, продукты питания и многое другое. В Узбекистане действует 122 предприятия с участием афганских бизнесменов.

ИА REGNUM: Значительные средства в развитие инфраструктуры региона вкладывает Китай. Какова позиция Ташкента по инициативам КНР, например, по идее создания «Экономического пояса Шелкового пути»?

Инициатива Китая во многом позитивно воспринимается Узбекистаном не только потому, что позволит развить железнодорожные маршруты, связывающие территорию республики с соседями, но еще и потому, что в ней также будет задействован Афганистан, и через развитие в таких международных проектах ситуация в стране может улучшиться, а угроза терроризма и экстремизма снизится.

ИА REGNUM: Кто из внешних игроков может выступить гарантом безопасности Центральной Азии?

Соседство Центральной Азии с зоной АфПак, Синьцзян-Уйгурским автономным районом Китая, а также Россией, где за последнее десятилетие совершены теракты, ведет не только к принятию беспрецедентных мер безопасности в республиках Центральной Азии, но и к пониманию, что бороться с терроризмом важно в кооперации с соседями, не отгораживаясь от них. Антитеррористическая тематика в повестку дня различных саммитов, форумов и иных региональных и международных мероприятий, например, в рамках ШОС, ОДКБ, СНГ, часто включается с подачи республик Центральной Азии, которые неустанно повторяют о необходимости выработки совместных методов борьбы с угрозой терроризма, независимо от того, исходит ли она от ИГИЛ, ИДУ, талибов и др.

Узбекистан, приостановивший в 2012 году свое членство в ОДКБ и объявивший о своем внеблоковом статусе, в случае возникновения серьезных угроз безопасности тем не менее имеет двустороннее соглашение о стратегическом партнерстве с Москвой, где страны обязуются оказать содействие друг другу в сфере безопасности.

Не исключено, что официальный Ташкент, в случае очень серьезных угроз безопасности, связанных с деятельностью террористических, экстремистских группировок, может пойти на создание неких форматов сотрудничества с ОДКБ. Например, создать площадку для диалога в рамках формулы ОДКБ + Узбекистан, но четко оговорить, что данный формат не рассматривает участие республики в какой-либо деятельности организации, кроме сотрудничества в антитеррористической сфере в регионе. Важно понимать, что одной из причин приостановки участия Узбекистана в ОДКБ стало то, что республика не хотела участвовать в решении военно-политических проблем, которые не имели никакого отношения как к Центральной Азии, так и непосредственно к республике.

В то же время имеется Декларация о стратегическом партнерстве между Узбекистаном и США, где Вашингтон заявляет о готовности оказать помощь республике, вплоть до военной, в случае возникновения угроз безопасности. Передача республике американской стороной некоторой военной техники после вывода контингента из Афганистана подтверждает, что сотрудничество стран в этом направлении имеет место быть и сегодня, несмотря на разговоры о том, что окончание военной операции в Афганистане снизило интерес США к Центральной Азии.

Для взаимодействия с Китаем по вопросам борьбы с терроризмом и экстремизмом Узбекистан использует площадку ШОС.

Формат Шанхайской пятерки, созданный в середине 1990-х годов для решения территориальных вопросов между Китаем с одной стороны и Россией, Таджикистаном, Казахстаном, Киргизией, с другой, привлек внимание Узбекистана, не имеющего единой границы с Китаем, именно тем, что помимо решения вопросов границ в рамках Шанхайской пятерки начали обсуждаться и решались вопросы безопасности, в том числе терроризм.

Примечательно, что Исполнительный комитет РАТС ШОС расположен в Ташкенте, что подчеркивает значимость, которую республика имеет во взаимодействии со странами ШОС по данной проблематике.

ИА REGNUM: Как оценивает Ташкент заявления Индии и Пакистана о намерении войти в ШОС?

Начало процесса присоединения к ШОС Индии, Пакистана, имеющих двусторонние нерешенные конфликты, а также являющихся неформальными обладателями ядерного оружия, вызвало некоторую настороженность Узбекистана. Но в итоге их присоединение было поддержано всеми участниками ШОС, в том числе Ташкентом, так как есть понимание, что без привлечения к региональному антитеррористическому диалогу Пакистану, откуда исходят угрозы терроризма, решение проблемы будет не столь эффективно. Важно, что Афганистан также имеет статус наблюдателя ШОС, что, по мнению представителей центральноазиатских республик, важно для предотвращения угроз, исходящих из этой страны.

Стоит отметить, что на саммите ШОС в Уфе Пекин продемонстрировал, что будет проявлять больше усилий для решения угроз, исходящих из зоны АфПак. Отсюда можно заключить, что антитеррористическая составляющая в деятельности ШОС будет усиливаться, что, очевидно, конструктивно будет воспринято в республиках Центральной Азии.

Несмотря на то, что Узбекистан ориентируется на взаимодействие с соседними странами и региональными державами в борьбе с терроризмом, в первую очередь он все же ориентируется на собственные силы. Армия республики самая многочисленная в регионе и в состоянии дать отпор террористам в случае возникновения реальных угроз.

Когда в марте появились сообщения о попытках террористов проникнуть в Туркмению через территорию Афганистана, именно пограничники Узбекистана и России оказали помощь республике по нейтрализации угрозы.

Необходимо напомнить, что Узбекистан на протяжении всего периода нестабильности в Афганистане выступает за попытки стабилизировать ситуацию дипломатическими мерами. Республика неоднократно предлагала различные формулы диалогового формата по Афганистану под эгидой ООН: 6+2 — Узбекистан, Таджикистан, Туркмения, Пакистан, Китай, Иран, а также США и Россия, последовавшая в 2009 году инициатива 6+3, где участвовали бы те же страны, но с включением НАТО. Все это подтверждает, что Узбекистан всячески стремится найти наиболее эффективные дипломатические подходы к решению афганской проблемы.