Этот «польский бигос», в котором смешивается несовместимое, несъедобен в том числе и для нынешних союзников Польши на Западе

Министерство иностранных дел Польши в честь 70-летия Победы во Второй Мировой войне открыло специальный сайт на восьми языках. Просмотр его разделов предваряет введение. «Польша была единственным европейским государством, которое сражалось (не раз претерпевая поражение, но ни разу не капитулировав) с первого и до последнего дня Второй мировой войны, — говорится в нем. — Этот самый большой в истории военный конфликт начался с нападения на Польшу в 1939 году двух государств: 1 сентября — Германии, 17 сентября — СССР. В июне 1941 года, после нападения Третьего рейха на СССР, Союз оказался в составе Великой коалиции, которая, объединившись, выиграла войну, а ее руководители определили новые границы мира. В том числе Польши. Хотя она и входила в состав победителей, а польские солдаты сражались на всех европейских (и не только) фронтах войны, участвуя также во взятии Берлина, полную независимость Польша получила только в 1989 году». Бог с тем, что в версии польской дипломатии из числа «сражавшихся, но не капитулировавших европейских государств» куда-то выпали Великобритания и Советский Союз. Проблема в самой формуле, по которой Польша брала Берлин, но полную независимость получила только в 1989 году.

Сложные конструкции такого рода с делением единого исторического периода на дробные, зачастую противоречащие друг другу отрезки, безусловно, имеют право на существование. Однако разделить их и не сойти с ума по силам лишь немногим. Профессиональный историк еще способен удерживать в памяти комплекс разнонаправленных векторов, но не массовое сознание. Нормальное общество руководствуется кратким мифологическим курсом (в хорошем смысле этого слова), где в двух-трех предложениях сформулировано, что такое хорошо и что такое плохо, кто победитель и кто проигравший. Когда британский ученый, профессор Норман Дэвис обращает внимание на то, что история слишком сложна и обширна, чтобы обычный человек мог бы ее запомнить и понять, поэтому память о войне полна многих мифов, отчего британцы считают, что это они выиграли Вторую мировую войну — это говорит о здоровье британского социума. С Польшей все не так. Как пишет Rzeczpospolita, «гораздо легче, конечно, писать национальную мифологию. Главными мастерами в этом жанре выступают россияне со своей легендой Отечественной войны, создавшей монументальную картину без изъянов и недоговоренностей. Она стала краеугольным камнем современной России, удачно заменив собой традицию Октябрьской революции, и, на самом деле сложно удивляться тому, что отношение к этой войне стало там фундаментальным вопросом. Недалеко отошли от такой мифологии и американцы, для которых война на фронтах 1941-1945 не стала, правда, краеугольным камнем государства, однако превратилась в прекрасную легенду об отважных и благородных „парнях“, спасавших мир от уничтожения. Германия со своей активной исторической политикой уже почти убедила нас, что в военных преступлениях повинны некие „анонимные нацисты“. Япония работает над возрождением мифа о жертвенных самураях. Французы поверили, что они как один сплотились вокруг де Голля. Итальянцы напоминают об казни Муссолини в Милане. А мы, поляки? Есть ли у нас официальная версия событий Второй мировой войны? Родилась ли из нее стройная мифология?».

Ответ на вопрос ведущей варшавской газеты дает опрос Центра изучения общественного мнения Польши (CBOS), проведенный с 16 по 22 апреля этого года. Главный вывод: только каждый пятый поляк спустя 70 лет после завершения Второй Мировой войны считает, что его страна является одной из победительниц. И этот процент неуклонно снижается, констатируют социологи, в 2005 году данное мнение разделяло 27% респондентов. Но если Польша не победитель, она проигравший. Проигравший будет постоянно оспаривать итоги войны, активно применяя метод исторического ревизионизма. Однако на этом пути у варшавского салона есть более удачливые конкуренты — в первую очередь, немцы, которые, по замечанию польской прессы, заметно активизировались в последнее время и не просто переводят стрелки на неких «анонимных нацистов», а еще начали поднимать вопрос о национальном коллаборационизме. Последний пример — показанный в 2013 году немецкий мини-сериал «Наши матери, наши отцы», в котором ярко и выпукло были продемонстрированы зверства украинских националистов и тех поляков, которые выдавали немцам евреев из партизанских отрядов. Варшава, конечно, протестовала, только безуспешно. Более того, сейчас польские власти утратили моральное право на демарш, когда, руководствуясь политическими мотивами, молча «съели» заявление президента Украины Петра Порошенко о том, что «украинский народ своим героизмом, своей жертвенностью в борьбе за освобождение Европы внес неоценимый вклад в победу над нацизмом в 1939-1945 годах». Хотя именно эти годы известны «плодотворным» сотрудничеством украинских националистических группировок с нацистами, в том числе — против Польши и поляков.

Польский еженедельник Przegląd с тревогой отмечает постановку знака равенства между нацистской оккупацией и Польской Народной Республикой. Соответственно, для варшавского политического салона Вторая мировая война длилась не 6 лет, а, как минимум, с 1939 по 1989 год, целых 50 лет, из которых 44 года — «советская оккупация». Эту мифологию президент Польши Бронислав Коморовский с лихвой разыграл 7-8 мая во время церемонии на Вестерплатте. В его речи самой Второй Мировой места было уделено не больше, чем рассуждениям о «победе» оппозиционной «Солидарности», подорвавшей «ялтинский порядок» в Европе. Складывается впечатление, что Варшава воюет и по сей день. Трудно иначе воспринимать слова Коморовского о «Восточном партнерстве», созданном «уже с участием Польши в рамках Европейского союза», которое должно поместить «Украину и другие страны Восточной Европы — если они хотят и они готовы — в наш общий европейский дом». При этом, упомянув, что «война на Украине до сих пор не позволяет забыть, что в Европе еще есть силы, которые вызывают в памяти самые мрачные моменты в истории Европы ХХ века и которые пытаются удержать соседей в вассальной зависимости», президент ясно дал понять, что Варшава до сих пор руководствуется военной конфронтационной логикой. Однако этот «польский бигос», в котором смешивается несовместимое, несъедобен в том числе и для нынешних союзников Польши на Западе. Не случайно накануне Дня Победы Washington Post отмечает, что хотя "для соседей России трудно отделить советскую победу от десятилетий господства последовавшей «холодной войны» и «сетований на русский национализм, который в настоящее время пропагандирует Путин», «мы не должны забывать, что это Советский Союз выиграл Вторую Мировую войну в Европе». Тем не менее Варшава сегодня ведет войну на два «исторические фронта» — в Берлине полякам могли бы объяснить, к каким последствия приводит такая стратегия.