Коллективное самоубийство союзников при дележе Македонии
В Константинополе нарастало недовольство поражениями и уступками. 29 мая (11 июня) Махмуд-Шевкет-паша был убит противником революционного правительства, и младотурки в ответ провели массовые аресты своих открытых или подозреваемых противников. Все оппозиционные партии были запрещены, около 2 тыс. человек подверглись аресту, 300 видных деятелей оппозиции сосланы в Синопскую крепость. 11(24) июня 1913 г. были публично повешены 12 лиц, связанных с двором бывшего султана. Великим визирем стал египетский принц Саид-Халим-паша, занимавший этот пост вплоть до 1917 г.
Между тем, полюбовный раздел трофеев союзниками становился в принципе невозможным. «Македония, — отмечал русский журнал — которую пошли освобождать родственные славянские народы, сделалась их добычей: ее освободили от турецкого ига только для того, чтобы разорвать на части и поделить между новыми завоевателями.» Заняв в ходе войны т.н. спорную зону в этом регионе в то время, как болгары осаждали Адрианополь, сербы не хотели уступать, тем более, что по этой территории проходила железная дорога, связывавшая Сербию с Салониками — важнейшим для этой страны торговым портом, который без всяких оговорок требовала закрепить за собой Греция. Что касается Болгарии, то она вышла за пределы Сан-Стефанских границ, и считала эти приобретения законными, а требования союзников компенсировать их равноценными уступками в рамках «сан-стефанской Болгарии» — лишенными основания. В результате обострялись болгаро-сербские отношения в Македонии и болгаро-греческие — в Салониках.
И Белград, и Афины, и София были настроены крайне воинственно, и отказывались обсуждать возможность компромисса. Во всех трех столицах победы породили уверенность в собственных силах, а поражение Турции уничтожило и единственное объединяющее начало Балканского союза — чувство опасности перед общим врагом. 1 июня 1913 г. Греция и Сербия подписали секретный союз, договорившись не заключать сепаратного соглашения о разделе Македонии с Болгарией. Граница между двумя государствами должна была пройти к западу от реки Вардар. В случае отказа Софии от этих условий раздел Македонии должен был решить международный арбитраж, в случае, если Кобург предпочтет действовать силой — то новые союзники договорились вместе действовать против него. 2 июня премьер-министры Сербии и Болгарии встретились в пограничном городе Цариброд — эта встреча прошла без результатов. Бывшие союзники не могли договориться, болгары не шли ни на какие уступки. 6 июня А.А. Нератов известил правительства обеих стран, что на сторону, «которая не использовала бы всех мирных средств разрешения конфликта, нами будет возложена ответственность, последствия коей мы предоставляем себе определить.» 8 июня Николай II отправил телеграмму в Софию и Белград, повторяя это предупреждение и предлагая арбитраж. На Певческом мосту не испытывали иллюзий и не связывали с арбитражем «преувеличенных ожиданий». «Я отдавал себе вполне ясный отчет в том, — признавал Сазонов, — что вмешательство России в спор двух союзников, который не трудно было предвидеть уже в момент заключения между ними союзных отношений, будет иметь практическое значение лишь в том случае, если обе стороны найдут в себе достаточно нравственной силы и политической зрелости, чтобы добровольно ему подчиниться.» О добровольном и искреннем подчинении не могло быть и речи. Ответы были весьма уклончивыми, фактически в той или иной форме это были отказы от русского предложения. Тем не менее С.Д. Сазонов пригласил премьеров Болгарии, Сербии и Греции в Петербург для переговоров. Н. Пашич и Э. Венизилос ответили согласием.
В Софии шли совещания по вопросу о возможной реакции. Болгарское правительство почти ежедневно обращалось к Петербургу с просьбами повлиять на Сербию, чтобы немедленно приступить к демобилизации и разводу от линии соприкосновения сербо-болгарских армий в Македонию «Обратите серьезное внимание русского правительства на то, — обращался премьер-министр Стоян Данев к посланнику Бобчеву 6(19) июня 1913 г., — что до начала переговоров в Петербурге конфликт может разразиться во всякую минуту на границе между стоящими войсковыми частями. Успокоение наступит не от переговоров, напротив, это может прямо ввергнуть в отчаяние наше общество, а от немедленной демобилизации.» 22 июня в царском дворце на совещании у Кобурга было принято решение. Генеральный штаб, ссылаясь на усиливавшуюся усталость армии потребовал или демобилизовать ее, или немедленно начать боевые действия. Данев, назвавший в этот день русскую политику «бесподобно легкомысленной или непростимо слабой», отправил телеграмму в Петербург, требуя, чтобы окончательное решение по разделу Македонии было принято в течение 7 дней. Не зная обстоятельств, породивших этот документ, Сазонов отказался от условий Данева. Тот, в свою очередь, отказался от участия в переговорах. Сазонов предупредил Софию — в этом случае она не могла надеяться на русско-болгарский договор 1902 г. и, следовательно, на помощь России.
Бобчев на встрече с Сазоновым 13(26) июня пытался убедить русского министра иностранных дел в том, что Болгария не может более находиться на военном положении и держать на границе 500 тыс. солдат. Военное напряжение этого государства было колоссальным — на 16(29) июня в строю числилось 7.963 офицера, 492.527 рядовых и унтер-офицеров при 1.228 орудиях (для сравнения турецкая армия при мобилизации 1912 г. должна была быть доведена до 592.336 чел.). Приближалось время сбора урожая, и иностранные журналисты, находившиеся при болгарской армии, свидетельствовали о росте недовольства среди солдат, не понимавших причины своего пребывания «под знаменами». Офицеры открыто говорили, что если такое стояние продолжится еще неделю, армия выйдет из-под контроля.
В эти дни давление армии и македонских революционеров на болгарское правительство достигло пика. ВМРО требовала не принимать арбитража и в противном случае угрожала покушениями на жизнь Кобурга и Данева, армия подчеркивала свою полную готовность к действиям. 27 июня Черногория заявила о своей полной поддержке Сербии в случае войны с Болгарией. 28 июня, известив о своем решении Данева и получив его согласие, Фердинанд отдал приказ об атаке сербских позиций в Македонии, прикрывшись от греков слабым заслоном. Еще меньшие силы были оставлены на новой болгаро-турецкой границе. Болгарский генералитет явно недооценил возможности турецкой армии, понесшей огромные потери в 1-й Балканской войне — около 50.000 убитых, 100.000 раненых, 75.000 умерших от болезней и 115.000 пленных.
В ночь с 29 на 30 июня 1913 г. нападение на бывших союзников было совершено. Формального объявления войны со стороны Болгарии не последовало. Болгарские планы исключали возможность продолжительной войны. В наступлении видели всего лишь способ усилить собственные позиции в спорном регионе, чтобы получить возможность более выигрышно выглядеть при неизбежном арбитраже России. Таким образом, военному наступлению придавался характер политической демонстрации. Это была явная авантюра, на которую Сербия и Греция немедленно ответили объявлением войны. Черногория сразу же выступила на стороне Сербии. Болгарские успехи ограничились продвижением на 5−10 километров, вслед за чем последовало резкое ухудшение положения Болгарии. Основные силы болгарской армии были брошены на сербов, однако молниеносного успеха не получилось. По небольшому болгарскому отряду, стоявшему в Салониках, был нанесен удар греческого гарнизона. Болгарские жители вынуждены были покинуть город. Греческие власти фактически организовали резню и военнопленных, и гражданского болгарского населения.
Созданная импровизационным образом новая 2-я болгарская армия должна была обеспечить тыл войск, действовавших против сербов. Она состояла из 30−35 тыс. чел., около 15 тыс. из них были македонскими крестьянами старших возрастов, которые, по словам одного из офицеров штаба армии, были «криво-лево обучены за один-два месяца». Ни прикрыть фронт длиной около 200 км., ни остановить наступление 120 тыс. греков они в 1913 г. не смогли. Военные действия начались и поначалу шли без объявления войны, но это ничего не меняло. Против Болгарии действовала коалиция, которая постоянно расширялась. Бои сопровождались самым широким применением насилия всех против всех. Новые противники «обнаружили такие запасы взаимной злобы, что посторонним наблюдателям становится жутко».
Призывы Сазонова прекратить военные действия и приступить к переговорам игнорировались. 3 июля мобилизацию начала Румыния, а уже через 7 дней, 10 июля, она выступила на стороне Сербии, Греции и Черногории. Бухарест первоначально требовал часть Добруджи вместе с Силистрией в качестве компенсации за свой нейтралитет в 1908 г., при обретении Болгарией независимости и во время 1-й Балканской войны, но эти оригинальные требования, основанные с румынской стороны на тезисе о необходимости соблюдения баланса сил путем равномерного усиления балканских государств, были отвергнуты. Бухарест так и не смог добиться реализации своих претензий полностью, хотя и получал Силистрию. Кроме того, Болгария обязалась не возводить укреплений на болгаро-румынской границе вплоть до Черного моря и предоставить церковную и школьную автономию румыноязычному населению на приобретенных территориях в Македонии. Это были значительные уступки со стороны болгар, однако они только разожгли румынские аппетиты. В результате Румыния решила действовать вооруженной силой. Преобразования, которые проводились в 1908—1911 годах, позволили значительно увеличить численность румынской армии. В 1908 году ее численность в мирное время насчитывала 68.551 солдата и 4.163 офицера, в военное время ее предполагалось развернуть в 280.000 солдат (из них 230.000 — в полевую армию) и 7.000 офицеров. К 1913 г. численность румынской армии мирного времени выросла до 97.000 чел., а после мобилизации — 382.000 чел. «Внушительная цифра вооруженных сил, выставляемых в военное время, — отмечал тогда русский обозреватель, — достигнута с значительным ущербом их качеству». Однако и этого было достаточно — перед наступающими румынами находились лишь ничтожные заслоны болгарского ополчения. За несколько дней наступающие взяли Силистрию, Туртукай, Балчик. Уже 15 июля Данчев с отчаянием обращался к болгарскому посланнику в России с претензиями к императорскому правительству: «С недоумением спрашиваю себя, разве Болгария заслужила чтобы с ней относились так жестоко, разве голос России так слаб, что его не слышат в Царьграде и Бухаресте?»
Турция потребовала очищения территорий до линии Энос-Мидия, и 12 июля вступила в войну. От Чаталджи, отбрасывая слабые болгарские заслоны, наступала 250-тысячная турецкая армия. Всего за 10 дней турки вернули себе Люле-Бургас, Кирк-Килиссе. 4-тысячный болгарский гарнизон Адрианополя не мог удержать город, и по соглашению с Энвер-пашой оставил его без боя. Утром 22 июля турки вошли в Адрианополь. 19 июля Фердинанд отправил Николаю II телеграмму: «Болгария, окруженная армиями пяти соседних нам государств, находится на пороге гибели… Прошу заступничества Вашего Величества в том, чтобы турки приостановили свое нашествие на территориях, приобретенных кровью сотни тысяч болгар, и в том, чтобы положить конец истреблению христианских народов.» Поражение Болгарии было катастрофическим. Болгарская армия была быстро разбита, румыны стояли в 15 км. от Софии, их патрули подходили к городу даже на 10 км., единственный в румынской армии самолет разбрасывал над объятой паникой болгарской столицей листовки, была взята Варна, возникла угроза Бургасу и болгарская эскадра укрылась в Севастополе, а продолжение военных действий, по мнению помощника Главнокомандующего генерала Д.Р. Радко-Дмитриева могло закончиться полным уничтожением болгарской армии. Перед дворцом Фердинанда постоянно дежурили автомобили, готовые для бегства самого Главкома-монарха и его семьи.
Именно тогда премьер-министром был назначен Васил Радославов, который был заключен в тюрьму по обвинениям в хищениях и освобожден Кобургом до процесса. Впрочем, этот политик не был исключением. Процесс начался только 1(14) марта 1914 года, хотя под суд ряд министров и генералы Савов и Петров были отданы решением Народного Собрания от 13(26) февраля 1911 года за «систематическое нарушение законов и нанесение ущерба государству в корыстных целях». «Подсудимые, — сообщал русский посланник в Болгарии А.А. Савинский, — люди незаурядной энергии, лишенные всяких моральных принципов, без всякого сознания долга гражданина, но с большими связями в армии и среди македонских бездомников. В направлении болгарской политики в недавнем прошлом в русло, враждебное России, они видели средство отстранения от управления так называемых русофильских партий и возможность для них самих захвата власти, этого главнейшего в Болгарии источника всяких благ.» В системе управления, выстроенной Фердинандом, более всего ценились амнистированные негодяи. «Подбирай, — поучал он позже сына, — на должности полковых, бригадных и дивизионных командиров людей с пороками, чтобы ты мог держать их под страхом наказания».
Лучшим способом собственного обогащения и разврата своих политиков Кобург считал государственные заказы. Министр финансов Д. Тончев (либеральная партия) был обвинен в деле о покупке дефектных железнодорожных вагонов, и помилован Кобургом, такой же судьбы не избежал и Геннадиев, и многие другие министры. О генерале Рачо Петрове шутили и его враги, и его друзья, что он не смог бы сколотить и половину своего состояния, если бы родился 150 лет назад, с генеральской пенсией, и прожил бы этот длинный век, не потратив и гроша. Это был тот самый Рачо Петров, который в 1886 году был назначен Регентством Стамбулова главнокомандующим (в чине майора) с правом утверждения смертных приговоров учреждаемых военно-полевых судов. Тогда они активно использовались против «врагов Болгарии» — русофилов, «предателей рубладжиев», сторонников воображаемой Стамбуловым «Задунайской губернии». В 1894 году, после отставки Стамбулова, он издал приказ об аресте бывшего премьер-министра, который вскоре был убит. Генерал Михаил Савов также прославился удивительным и необъяснимым богатством. Все они были прощены царем почти сразу же после начала большой европейской войны, а 24 июля (6 августа) 1914 года Народное Собрание нового созыва проголосовало за прекращение процесса.
Этот список можно было бы и продолжить. Гораздо хуже обстояло дело у тех, кто не был коррумпирован и позволял себе роскошь иметь собственную точку зрения. Иногда они использовались царем для прикрытия. Причем в прямом смысле этого слова. Встречая возвращавшиеся с войны части гарнизона Софии, Фердинанд, которого с трудом удалось уговорить пойти на этот шаг, поставил по бокам от себя известных своими русофильскими взглядами генералов Дмитрия Радко-Дмитриева и Георгия Вазова. Та же история повторилась при встрече Македонского ополчения, только на этот раз царь, опасавшийся комитаджей предупредил своих генералов: «Не забудьте, что в случае чего-нибудь я буду стрелять». Болгарское правительство после 2-й Балканской войны почти полностью состояло из подобного рода политиков,