Семинар «Планирование-XXI. Перезагрузка»

Новая модель экономического роста РФ должна опираться на планирование, убеждены участники Международного научно-практического семинара «Планирование-XXI. Перезагрузка». Его организаторами стали Фонд Фридриха Эберта (ФРГ), Институт экономики РАН и журнал «Альтернативы». В преддверии Московского экономического форма (25-26 марта в МГУ) около 200 российских экономистов обсуждали «новый курс» отечественной экономики и пришли к выводу, что он требует «перезагрузки» с учетом специфики реалий нашего времени и стоящих перед страной задач.

Ничего общего с пятилетками СССР такое планирование не имеет: это не директива. В рыночной экономике более полувека используется прогнозирование и согласованное с ним регулирование экономических пропорций, принимаются и реализуются значимые государственные программы. Многие сферы здравоохранения, образования, науки, культуры, обороны именно таким образом развиваются за рубежом в условиях рынка. Причем, институты планирования в странах с разными экономиками «весьма схожи и использовались для достижения модернизационных целей», отмечают экономисты. Безусловно, в новых реалиях планирование требует «перезагрузки», считает академик РАН, советник президента РФ Сергей Глазьев, подчеркивая, что оно должно быть не фрагментарным — промышленность отдельно, сельское хозяйство отдельно, здравоохранение отдельно — а системным. Он убежден, что «государство без планирования стремится к разложению».

По словам Сергея Глазьева, «новый технологический уклад настолько гуманитарный, что без усиления общественных интересов сбалансировать экономическое развитие невозможно». Главной отраслью, отмечает академик, становится здравоохранение — оно наполовину и даже больше финансируется государством, второй по величине отраслью становится образование, где доля государства должна составлять порядка 80%. Вместе с культурой и наукой — это уже половина экономики. Плюс к этому домохозяйства, коммунальная сфера, которая тоже должна работать в общественных интересах. Если прибавить транспорт и энергетику — получается, что вне рыночной среды у нас работает 2/3 экономики, и эта доля будет увеличиваться.

Особое внимание Сергей Глазьев обращает на опыт азиатских стран. «На наших глазах, — отмечает он, — родилось китайское экономическое чудо, которое называется социалистическая рыночная экономика. В ней реализован системный подход, и она дает нам контуры, как современная экономика может развиваться. Замечу, что китайская экономика называется социалистической. Но есть еще японская, южно-корейская, вьетнамская. Между ними много общего, хотя идеологическое оформление экономического механизма разное: во всех этих моделях имеется сочетание стратегического планирования и рыночной самоорганизации. Самое главное в этой системе — гармонизация интересов». Именно этот аспект академик Глазьев предлагает поставить во главу угла при «перезагрузке» планирования. «Самое главное — механизм гармонизации интересов, — считает Глазьев. — Главное, что общественные интересы — это доминанта. Это вопрос выживания и конкурентной борьбы. То, что в Юго-Восточной Азии родилась новая экономическая модель, это проявление длинного цикла развития. Этот тип более конкурентный, чем американский, где экономика регулируется в интересах финансовой олигархии». К сожалению, мы упустили свой исторический шанс, но еще не поздно все исправить, — убежден экономист.

«Важной задачей планирования в условиях рыночной экономики является устранение так называемых „провалов“ рынка», — отмечает профессор МГУ Андрей Колганов. Под «провалами» понимаются такие моменты, когда рынок не может с достаточной эффективностью и в приемлемые сроки решать экономические задачи, будь то производство общественных благ или концентрация инвестиций в капиталоемких отраслях.

Критики идеи планирования обычно указывают на то, что зачастую приходится сталкиваться не только с «провалами» рынка, но и с «провалами» государства: широкомасштабное вмешательство в экономику государства ведет к бюрократизации, неповоротливости, чиновники преследуют собственные интересы, развивается коррупция при использовании бюджетных средств и т.д. Это факт, но он не связан с масштабами вмешательства государства в экономику, утверждает Андрей Колганов: «Если мы посмотрим на скандинавскую экономическую модель, то увидим, что она предполагает самые широкие в мире на данный момент масштабы вмешательства, самый высокий уровень перераспределения ВВП через госбюджет и в то же время самый низкий уровень коррупции, бюрократизма и злоупотреблений. Это происходит потому, что скандинавское государство построено на действительно демократических принципах, его деятельность действительно прозрачна и контролируется разветвленными институтами гражданского общества».

Из этого опыта вытекает, что можно увеличить долю государства в валовом национальном продукте РФ до 55% по сравнению с нынешними 38%, «если государство будет другим», — подчеркивает профессор МГУ Александр Бузгалин. Он считает, что реальные цели, которые ставит наша экономика в лице ее реальных хозяев, и красивые декларации, которые произносятся с той или иной высокой трибуны, это, как говорят в Одессе, две большие разницы. «Реальные цели, которые реализует правительство и законодательные органы власти — это цели создания условий для ускоренного накопления, сохранения и воспроизводства крупного олигархического капитала при помощи сохранения определенной стабильности в стране, — отмечает он. — Что при этом говорят, второй вопрос. Как известно война в Ираке преследовала гуманные цели установления демократии и защиты прав человека». Экономист предлагает принципиально иною схему: цели должны быть связаны с развитием человеческих качеств: «не образование, наука и культура, которые обеспечат развитие промышленности в стране, а такое материальное производство, которое обеспечит прогресс человеческих качеств».

В качестве новой модели развития российской экономики предлагается селективное планирование, которое может охватывать как незначительную часть экономики, так и практически все ее сферы. Дело не в масштабе госвоздействия, а в его переформатировании «из совокупности волюнтаристских вмешательств в единую систему регуляторов, реализующих реальные интересы общества». По мнению авторов концепции селективного планирования, это нечто меньшее, чем советский план, носивший директивный характер, но большее, нежели план-прогноз или индикативный план, затрагивающий отдельные проблемы развития экономики. Вывод таков — планирование после «перезагрузки» «критически синтезирует практики прошлого и использует достижения сетевого информационного общества», идя, таким образом, дальше прежних опытов планирования.

Возможно, принятый в июне прошлого года федеральный закон «О стратегическом планировании в Российской Федерации» при его адекватном содержательном наполнении позволит решить эту непростую, но необходимую сегодня задачу. В любом случае, как ни крути, масштаб стоящих перед Россией вызовов, видимо, возрождает забытые идеи и призраки прошлого, преобразованные и как бы «окультуренные» временем и опытом.