В результате дезинтеграционных процессов конца ХХ века развалилось крупнейшее на тот момент в мире государство - СССР. Принято считать, что Советский Союз развалился на пятнадцать независимых государств по границам союзных республик, входящих в СССР которые из административных в одночасье превратились в межгосударственные. Казалось, подобное решение вопроса удовлетворило всех участников международного права и не вызвало споров и разногласий, в которые бы оказались втянуты многие государства мира. Однако провести процесс цивилизованного "развода", как было, скажем, в случае распада Чехословакии на два независимых государства не получилось. Существует мнение, согласно которому СССР распалось не на пятнадцать, а на девятнадцать частей, и распад этот сопровождался насилием, кровью и правовой дискриминацией. Подобные кровавые разводы в будущем принято называть "югославским сценарием", хотя, на мой взгляд, правильнее будет называть эти процессы как раз таки "советским сценарием", ибо именно развал СССР послужил началом многочисленным кровопролитным войнам на территории бывшего социалистического лагеря. В результате развала СССР на девятнадцать частей помимо уже обозначенных союзных республик мир как следствие получил еще и четыре отделившихся от первоначальных метрополий территории, которые на долгие годы вперед будут обозначаться термином "непризнанные государства". Рождение так называемых непризнанных государств Абхазии, Южной Осетии, Нагорного Карабаха и Приднестровья, отколовшихся от бывших союзных республик Грузии, Азербайджана и Молдовы произошло исключительно как следствие распада СССР. На тот момент мировое сообщество, в том числе и Россия, исходя из принятых в то время правовых норм, не было готово воспринять возникшую реальность как данность, и поэтому обозначило новые образования термином "непризнанные государства", попутно присвоив им статус "сепаратистских" территорий. Можно долго рассуждать о том, что же такое политическое понятие "непризнанная республика", тем более что в современной юриспруденции не удалось кому-либо дать четкого определения этому понятию. Гораздо проще разобраться с понятием "сепаратизм", ибо в данном аспекте вопрос "о сепаратизме" непризнанных государств является ключевым. Не будем касаться вопросов, связанных с Абхазией, Приднестровьем и Нагорным Карабахом. Постараемся рассмотреть "сепаратизм" и государственность Республики Южная Осетия, в контексте с международной правовой практикой.

Краткий экскурс в историю русско-осетинских отношений позволил бы отследить стратегическую заинтересованность России и Осетии в налаживании взаимовыгодных контактов. В 1744 г Коллегия иностранных дел России начала реализовывать планы Русского правительства по политическому освоению центральных районов Кавказа, что было крайне важным стратегическим шагом для России. Как следствие Осетия получила гарантии безопасности со стороны единоверной России в случае нападения иранских либо турецких войск, фактически превративших к указанному периоду Закавказье в задворки своих империй. Не секрет, что и в осетинском обществе существовали про-иранские и про-турецкие настроения, однако в конечном итоге было принято наиболее здравое с точки зрения будущего решение. Вопросами единой на тот момент Осетии занимался непосредственно глава Коллегии А.П.Бестужев-Рюмин.

Следует подчеркнуть, что ни в одном исследуемом документе того периода не указано о каком-либо политическом или территориальном подчинении Осетии в целом и Южной Осетии в частности раздробленным княжествам и царствам, расположенным на территории современной Грузии. Грузия, как известно, вошла в состав Российской империи по частям позднее. То есть на тот момент Грузия и Осетия были совершенно различными политическими и территориальными понятиями. Позже, для более удобного управления территориями российской имперской администрацией Осетия была поделена по кавказскому водораздельному хребту, вследствие чего южная часть Осетии перешла в административное управление Тифлисской губернии. Именно тогда в политическом (в том числе и грузинском) обиходе все чаще начинает использоваться термин Южная Осетия.

Советский период сосуществования Южной Осетии и Грузии изучен более подробно, поэтому не возникает необходимости повторяться. Отметим лишь то, что советская власть, создавая Юго-Осетинскую автономную область, частично восстанавливала справедливость по отношению к осетинам, подвергшимся геноциду со стороны грузинского меньшевистского правительства Ноэ Жордания в 1918 году, ставшего апогеем более чем столетнего противостояния тифлисских губернских властей и вольных осетинских обществ. Это все, что касается предыстории вопроса.

Коллизия между правом нации на самоопределение и принципом территориальной целостности государства в последние два десятилетия становилась камнем преткновения среди толкователей международного права. Разбирать эту дилемму, наверное, должны правоведы. Мы лишь обозначим радикальное несоответствие этих принципов в условиях современного мира. Практически каждое государство на том или ином этапе своего возникновения являлось сепаратистом по отношению к своей метрополии. Классическим примером сепаратизма можно считать возникновение Соединенных Штатов Америки. Дважды "сепаратистами" являются признавшие независимость Республики Южная Осетия Венесуэла и Никарагуа. Венесуэла, сначала в составе испанского вице - королевства Новая Гренада вооруженным путем добивается отделения Новой Гренады от Испании и создания нового государства Республики Колумбия, а впоследствии выходит из ее состава и провозглашает независимость. В свою очередь Никарагуа в составе генерал - капитанства Гватемалы в 1821 году провозглашает независимость от Испании. После 2-х лет мексиканской оккупации были провозглашены Соединённые Провинции Центральной Америки. Никарагуа становится независимой вследствие распада федерации после продолжительной гражданской войны в 1839 году. Соответственно Испания признала независимость Никарагуа только в 1850 году. Подобных примеров в истории можно найти множество. В то же время в ХХ веке 20 млн. курдов не смогли воспользоваться ни развалом Османской империи, ни предоставлением независимости подмандатной территории Ираку для того, чтобы создать национальное государство. Создание независимого Курдского государства так и осталось несбыточной мечтой для курдов.

Как пример "признания независимости по факту" можно также привести процесс деколонизации африканских государств и соответствующую "подгонку" международных документов под вновь возникшие реалии. К примеру, ко времени принятия "Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам" 14 декабря 1960 г. на 15-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН, только в Африке и только в 1960 году возникло 17 новых государств. Новые государства были образованы в пределах колониальных владений европейских стран, в границах установленных колонизаторами. Декларация осуждала любые попытки, направленные на то, чтобы частично или полностью подорвать национальное единство и территориальную целостность освободившихся стран. При желании можно провести подобные параллели с распадом СССР на "составные" части.

Гораздо прозаичнее обстоит дело с принципом "территориальной целостности государств". Впервые этот принцип в качестве возможной нормы послевоенного устройства был выдвинут странами Антанты и США во время подписания Версальского мирного договора, ставшего итогом Первой мировой войны. В январе 1918 г. Президент США В.Вильсон выступил с программой мирного послевоенного урегулирования в Европе, которая стала известна как "14 пунктов Вильсона". В ней он отметил, что основным субъектом власти является народ, имеющий право на самоопределение. Однако, когда дело коснулось конкретных народов, В.Вильсон подошел к этому вопросу очень избирательно. Право на самоопределение было предоставлено полякам, неким "чехословакам", трансильванским румынам, и т.д. но этого права были лишены, к примеру, немцы Немецкой Австрии, венгры Трансильвании, русины и многие другие европейские народы. Точно по такому же избирательному принципу в конце двадцатого века южным осетинам было отказано в праве самостоятельно решать свою судьбу.

Несовершенство международного права подчеркивает и тот факт, что некоторые страны-члены ООН пытаются самостоятельно определить свои собственные приоритеты в той или иной области международной деятельности. К примеру - Конвенция Монтевидео, подписанная в 1933 году 19 странами на VII Панамериканской конференции. Это один из немногих международных документов, в котором перечисляются признаки, определяющие правосубъектность государства с точки зрения международного публичного права. Конвенция основывалась на декларативной теории государственности.

В ней закреплены четыре признака государства:

1. Постоянное население;

2. Определённая территория;

3. Собственное правительство;

4. Способность к вступлению в отношения с другими государствами.

По Конвенции этих пунктов вполне было достаточно для признания, и все эти признаки имеют место быть в Республике Южная Осетия. Конвенция Монтевидео составляет основу политической культуры латиноамериканских стран, и ведь не случайно именно Венесуэла и Никарагуа, вслед за Россией, признали независимость Республики Южная Осетия. Из выше приведенных примеров вполне логично предположить, что Международное право - не аксиома, и в соответствии с существующими реалиями ей свойственно видоизменяться, адаптироваться согласно вновь возникшим реалиям. Международная политическая архитектура создавалась как результат Второй мировой войны, согласно которому незыблемость послевоенных границ легла в основу безопасности послевоенного мира. И именно в этих условиях, в подобном правовом поле произошло возникновение новых независимых государств. Однако внешняя среда и внешнее политическое пространство видоизменялось гораздо быстрее, чем изменялось осознание правового поля, в следствии чего оно привело к таким перекосам как, например прецедент с Косово, как война в Южной Осетии. И ведь правы были европейцы и американцы, подчеркивая уникальность ситуации с Косово. Уникальность Косово заключается в том, что эта ситуация существенно расшатала "принцип территориальной целостности государств" именно апологетами этого принципа.

Прецедент с признанием независимости Косово обозначил новые приоритеты в мировой геополитике. Поэтому адекватно вновь обозначившимся приоритетам поступила и Россия, жестко отреагировав на агрессию Грузии против Южной Осетии в августе 2008 - го года, признав, как следствие независимость Южной Осетии и Абхазии, и тем самым разом разрешив существующие противоречия. Авантюра Саакашвили позволила России четко и однозначно высказать свою позицию по отношению к длительному грузино-осетинскому и грузино-абхазскому противостоянию. Россия, как и в начале грузино-югоосетинского противостояния в 1992 году, не могла допустить того, чтобы война и ее последствия дестабилизировали ситуацию уже на территории российского Северного Кавказа. Жесткая реакция России на грузинскую агрессию против Южной Осетии привела к формированию нового баланса сил в регионе, который ни Грузия ни Запад в обозримом будущем изменить не в состоянии. При этом действия России не были импульсными, а носили многоцелевой характер, при котором в ходе короткой войны были решены ряд важных задач, значимых для ее безопасности. Россия остановила убийство своих граждан на территории Южной Осетии и не позволила НАТО закрепиться на Кавказе. И если Запад признанием Косово существенно "подрубил" основы пресловутого принципа "территориальной целостности", то Россия в Южной Осетии и Абхазии окончательно разрушила существующую в мировой политике дилемму между "принципом территориальной целостности государств" и "правом нации на самоопределение" в пользу последнего. Это стало следствием осознания возможности видоизменения международного права согласно требованиям времени и ситуации.

Политико-правовые процессы вокруг Южной Осетии необходимо рассматривать не только в контексте изменений русско-грузинских отношений и политики Запада, но и всего международного сообщества по отношению к территориям, которые до этого считались сферой влияния России. Сегодня в вину Южной Осетии ставится "самопровозглашение", термин трактуемый как "государство, провозгласившее себя независимым", но не признаваемое таковым в кругу "избранных". Однако все государства когда-то сами себя провозглашали таковыми. Объявлять "самопровозглашение" причиной для отказа народу в реализации его права на самоопределение означает отвергать историю происхождения государств и государственного строительства. Непризнание же провозглашенной и отстаиваемой воли народа является нарушением самого международного права, под прикрытием которого зачастую отказывают тому или иному народу в праве на самоопределение. Международное сообщество считало возможным признать и признало независимость Косово. При этом, Международное сообщество, в особенности США, признавая право на независимость Косово, считают вполне обоснованным свою позицию, по которому случай с Косово объявляется уникальным и поэтому не может служить прецедентом для других непризнанных государств. Россия в этом вопросе отстаивала универсальный характер права народов на самоопределение, утверждая: признание Косово автоматически должно привести к признанию всех непризнанных государств, в частности, Южной Осетии. Москва выступала против признания Косово, так же, как, несмотря на достаточно аргументированные и весомые правовые обоснования независимости Южной Осетии, не собиралась признавать Южную Осетию субъектом Международного права (Путин - Грузия и Южная Осетия должны строить общее государство). Все споры об уникальности или универсальности ситуации с Косово носили и носят конъюнктурный характер, так как до Косово в мире не имел место ни один прецедент сецессии части государства и последующего ее признания самостоятельным субъектом Международного права.

Еще до августовской 2008 г. войны Россия не раз предупреждала, что признает Южную Осетию в ответ на признание Западом Косово. Но по определенным причинам она не пожелала воплощать свои угрозы в жизнь. В результате, если "битву" за "территориальную целостность" Сербии Россия проиграла, то несложно представить, к чему могла привести ее принципиальность в вопросе "незыблемости" границ Грузии в рамках ГССР, в случае вхождения последней в НАТО. Военно-политические шаги России по отношению к Цхинвалу, предпринятые Москвой в первой половине 2008 г., безусловно, были продиктованы осознанием складывавшейся ситуации, в которой международное право служило лишь ширмой для сдерживания ее политической активности. Эти шаги являлись своеобразным ответом на вызовы национальным интересам самой России.

Вышеуказанные шаги совпали также с мероприятиями по доукомплектованию миротворческих воинских формирований на территории Южной Осетии. Причем эти действия вызвали протесты не только в Тбилиси, но и в других мировых столицах, прежде всего, в Вашингтоне. Это не могло не привести к некоторому нагнетанию взаимоотношений между ведущими игроками на Кавказе, что автоматически привело бы к обострению ситуации и в других "горячих" точках по всему миру.

При рассмотрении ситуации, складывающейся к тому времени вокруг Южной Осетии нельзя сбрасывать со счетов и способность серьезных игроков на геополитической арене договариваться между собой и манипулировать ситуацией. Предметом торга между ними вполне мог бы стать вопрос - непризнание Южной Осетии и Абхазии Россией, "втягивание" их в рамки федеративных, в лучшем случае, конфедеративных отношений с Грузией в ответ на непринятие Грузии в НАТО. И действительно, создавалось впечатление, что нерешенность вопроса Южной Осетии на рассматриваемом этапе соответствовала интересам противостоящих геополитических сил, поскольку ни одна из них не была способна или не желала выражать свою позицию более определенно, так как подобными шагами рисковала вызвать гнев противной стороны. Однако ситуация в корне изменилась в ночь с 7 на 8 августа 2008 г., когда грузинская армия вторглась в Южную Осетию. Россия вынуждена была предпринять решительные военно-политические шаги по обузданию агрессора, защите государственности Южной Осетии и обеспечению безопасности ее граждан, подавляющее большинство из которых являлось также и гражданами Российской Федерации. Вместе с тем Москва не препятствовала открытию второго фронта против Грузии, в результате чего уже 12 августа 2008 г., контроль абхазских властей над верхней частью Кодорского ущелья был восстановлен. Обозначенные военно-политические шаги Россией были предприняты без оглядки на предсказуемую негативную реакцию со стороны США и других стран Запада. Ведь подстрекание американцами Грузии на военные действия против Южной Осетии преследовало более глубокие цели, нежели пресловутое "восстановление территориальной целостности". Американцы хотели проверить, как далеко готова пойти Россия по отстаиванию своих интересов, и готова ли вообще на подобные шаги. Своевременные и адекватные действия Российской Федерации расставили все по своим местам. После "операции по принуждению Грузии к миру" Россия заявила о себе как об активном участнике геополитических процессов, выразила готовность любыми способами защитить свои национальные интересы. В данном контексте Южная Осетия стала не инициатором, а индикатором этих геополитических трансформаций.

Немаловажной причиной, побудившей Россию к признанию независимости Южной Осетии и Абхазии, стало последующее заявление Грузии о прекращении членства в СНГ, что лишало юридической базы нахождение миротворцев в Абхазии. Затем последовало заявление Саакашвили о выходе Грузии в одностороннем порядке из Дагомысского соглашения 1992 г., на основании которого российские миротворцы находились на территории Южной Осетии, сопровождавшееся настойчивыми требованиями о выводе миротворцев. Оставить воинские подразделения России в Южной Осетии и Абхазии, как того требовала сложившаяся на тот момент обстановка, можно было, лишь признав независимость двух республик и вслед за тем подписав договор о сотрудничестве с соответствующими военными статьями, на основании которых сохранилось бы российское военное присутствие в регионе. Москва однозначно объявила рассматриваемый регион зоной своей ответственности.

Успешность социально-экономического развития Южной Осетии, а также успешность процесса политического признания Южной Осетии фактически означают признание правоты стратегии геополитического мышления России. И здесь необходимо обозначить и подчеркнуть те задачи, которые стоят перед самой Южной Осетией в ближайшей перспективе.

Процесс признания независимости Южной Осетии как объективной реальности - это очень тонкий, сложный и многофакторный процесс. Для достижения этой цели в первую очередь необходимо переосмысление отдельных принципов международного права обеспечивающих эффективную интеграцию новых независимых государств, в том числе и Республики Южная Осетия в современное международное политико-правовое пространство. События последнего десятилетия ярко свидетельствуют о довольно интенсивном изменении мирового политико-правового пространства, что выражается в изменении его основных качественных составляющих, которые учитываются ведущими государствами при реализации своей внешней и внутренней политики. Таким образом, тонкость восприятия этих изменений и адекватность реакции на них со стороны органов государственного управления в конечном итоге и мотивирует поступательное развитие государства.

Очевидно, что этот процесс должен иметь высокую степень адекватности и интенсивности. К сожалению, опыт Южной Осетии в этом направлении весьма скромен. Реалии дня диктуют необходимость серьезной активизации работы в этом направлении.

Особое место во внешнеполитической деятельности Республики Южная Осетия занимает взаимодействие с Россией. К сожалению, пока нет оснований говорить об эффективном использовании органами государственной власти Южной Осетии фактора максимального благоприятствования, обеспеченного Российской Федерацией в интересах развития нового независимого государства.

В период с 2003 года, то есть когда с приходом к власти в Грузии Саакашвили взаимоотношения России и Южной Осетии приобрели иной качественный уровень, органы государственной власти Республики Южная Осетия так и не смогли вывести уровень взаимодействия с Российской Федерацией из контекста проблем, связанных прежде всего с получением помощи со стороны России. Эта помощь была необходима, прежде всего, для выживания республики. В тоже время уже очевидна настойчивая необходимость перехода Южной Осетии в качественно новое состояние. Республика должна выйти из образа политического иждивенца России, заявив о себе как о ее новом, надежном и перспективном партнере. Это означает, что мы должны изменить свое понимание как сути политического партнерства, так и качественно изменить свое отношение и к его формам, а еще лучше постараться сформулировать новые политические концепции взаимодействия в существующем политико-правовом поле. Подобная работа значима, прежде всего, для того, чтобы Южная Осетия добилась политического признания, потому что основная политическая задача лежит именно в правовой плоскости. В свою очередь для этого нужно перейти к переосмыслению существующих политических и правовых реалий.

Довольно символичны в этом плане и состоявшиеся весной 2012 г. выборы президента Республики Южная Осетия, а также предстоящие выборы в парламент, события, которые уже сейчас можно обозначить как начало нового этапа в ее новейшей истории. В этой связи необходима не просто имиджевая смена декораций. Это никому не нужно. Сама жизнь диктует необходимость формирования новой команды государственных деятелей имеющих современное политическое мышление, ясное понимание политических и правовых реалий. Только на основе этого можно сделать качественный, прорывной ход, необходимый для активизации процесса дальнейшего признания независимости Южной Осетии. Это должно стать главной задачей политической элиты Южной Осетии на ближайший период.

Доклад кандидата исторических наук Алексея Чибирова на международной конференции "Особенности и перспективы интернациональных процессов Северной и Южной Осетии".