В истории со ссылкой Пушкина в Михайловское имеется еще немало спорных и неизученных проблем. Так, до сих пор не выяснены истинные причины, вызвавшие эту ссылку. 31-го октября 1824 года Пушкин писал Жуковскому: "Приехав сюда, был я всеми встречен, как нельзя лучше; но скоро все переменилось. Отец, испуганный моей ссылкою, беспрестанно твердил, что и его ожидает та же участь... Вспыльчивость и раздражительная чувствительность отца не позволяли мне с ним объясниться; я решился молчать. Отец начал упрекать брата в том, что я преподаю ему безбожие; я все молчал; получают бумагу, до меня касающуюся... Желая вывести себя из тягостного положения, прихожу к отцу моему и прошу позволения говорить искренно - более ни слова... Отец осердился. Я поклонился, сел верхом и уехал. Голова моя закипела, когда я узнал все это. Еду к отцу; нахожу его в спальне и высказываю все, что у меня было на сердце целых три месяца; кончаю тем, что говорю ему в последний раз... Отец мой, воспользовавшись отсутствием свидетелей, выбегает и по всему дому объявляет, что я его бил... потом, что хотел бить! Перед тобою не оправдываюсь. Но чего же он хочет от меня с уголовным обвинением? Рудников сибирских и лишения чести? Спаси меня хоть крепостью, хоть Соловецким монастырем!". Пушкин пишет псковскому губернатору B. A. фон Адеркасу официальное прошение о переводе его из отчего дома в "одну из крепостей". Говоря оперативным сленгом, "кто-то к Пушкину залез в семью". Тогда же он просит брата похлопотать у Жуковского и Карамзина о перемене его участи. У него появляются мысли о заграничном путешествии - "взять тихонько трость и шляпу и поехать посмотреть на Константинополь".

Весной 1825 года Пушкин упрашивает Жуковского устроить ему поездку в чужие края для лечения от аневризма, которым он будто бы страдал. В сентябре и октябре 1825 года он, словно предчувствуя наступающий в России политический катаклизм, переписывается с А. Н. Вульфом, который высказывает намерение помочь поэту перебраться через Дерпт в Ревель под предлогом показаться известному хирургу И. Ф. Мойеру. Но Мойер решил сам явиться в Михайловское. Пушкин Вульфу: "Друзья мои и родители со мной проказят: теперь послали мою коляску к Мойеру с тем, чтобы он в ней ко мне приехал. Вразумите его: дайте ему от меня честное слово, что я не хочу этой операции, хотя бы и очень рад был с ним познакомиться". И. И. Пущин, гостивший в течение нескольких дней у своей сестры в Пскове, заехал 11-го января 1825 года к Пушкину. Потом он запишет: " Истинной причины своего удаления в деревню Пушкин не знал, приписывая свое удаление из Одессы козням графа Воронцова из ревности, а также думая даже, что тут могли действовать некоторые смелые его бумаги по службе, эпиграммы на управление и неосторожные и частые его разговоры о религии". Но многочисленнее косвенные свидетельства показывают, что Пушкин знал или догадывался об участи, которую постигнет императора Александра Первого.

6 сентября 1825 года Н.М. Карамзин сообщает А.И. Тергеневу из Царского села: " Любезный друг! Сердечно благодарим вас за три истинно дружеские письма, скоро одно за другим полученные из Берлина, Дрездена и Карлсбада. Вы об нас думаете, и мы об вас, с живейшим участием, радуясь всем приятностям вашего путешествия, которое должно освежить вас для будущей постоянно и, буднишней жизни в отечестве: вот польза, душа приятностей! Для нас, русских с душою, одна Россия самобытна, одна Россия истинно существует, все иное есть только отношение к ней, мысль, привидение. Мыслить, мечтать можем в Германии, Франции, Италии, а дело делать единственно в России, или нет гражданина, нет человека, есть только двуножное животное, с брюхом. Так мы с вами давно рассуждали: значит, что я не переменил своих понятий в ваше отсутствие. Мы на сих днях не без горести расстались с императрицею Елисаветою Алексеевною, которую медики отправили в Таганрог. Мысль: увидимся ли? Естественно представилась ей и нам, или мне: в 8 месяцев много воды утечет!" Из этого письма следует, что императорская чета намеревалась прожить в Таганроге всего 8 месяцев, то есть апреля 1826 года.

Но 9 ноября 1825 года в Таганроге скоропостижно умер император Александр Первый. Известие о его смерти дошло до Михайловского около 10 декабря. Пушкин, как утверждают некоторые историки, пытался тогда тайно вырваться в Петербург, но его план был сорван. Этот эпизод в биографии поэта остается до сих пор загадочным. Некоторые считают, что поэт якобы намеревался принять участие в готовившемся выступлении декабристов. Но, судя по всему, он пытался упредить какие-то только одному ему или очень узкому кругу возможные события в столице Российской империи.

Сохранившиеся материалы официальной хроники позволяют проследить и выявить некоторые важные нюансы, связанные с пребыванием императора Александра Первого в Таганроге. "10-го сентября дворовые люди убили домоправительницу Аракчеева, Настасью Минкину. 12-го сентября граф Аракчеев писал императору Александру: "Случившееся со мной несчастье, потерянием верного друга, жившего у меня в доме 25 лет, здоровье и рассудок мой так расстроило и ослабило, что я одной смерти себе желаю и ищу, а потому и делами никакими не имею сил и соображения заниматься. Прощай, батюшка, вспомни бывшего тебе слугу; друга моего зарезали ночью дворовые люди, и я не знаю еще, куда осиротевшую свою голову преклоню; но отсюда уеду". Но этим граф Аракчеев не ограничился; в такое тревожное время, названное им даже "бурным", этот "верный слуга" нашел для себя, однако, возможным, под впечатлением личного горя, самовольно передать командование поселенными войсками - генералу Эйлеру, а вверенные ему гражданские дела - статс-секретарю Муравьеву. В предписаниях этим двум лицам от 11-го сентября, такое распоряжение оправдывается одной и той же причиной, а именно: "по случившемуся со мной несчастью и тяжкому расстройству моего здоровья, так что я никакого соображения не могу делать по делам мне вверенным".Так говорится в одном официальном документе. Известие, сообщенное графом Аракчеевым встревожили императора. Он начинал догадываться, что Аракчеева выводили из "игры". 22-го сентября император пишет ему: "Твое положение, твоя печаль, крайне меня поразили. Даже мое собственное здоровье сильно оное почувствовало... Приезжай ко мне: у тебя нет друга, который бы тебя искреннее любил. Место здесь уединенное. Будешь ты жить, как ты сам расположишь. Беседа же с другом, разделяющим твою скорбь, несколько ее смягчит. Но заклинаю тебя всем, что есть свято, вспомни отечество, сколь служба твоя ему полезна, могу сказать необходима, а с отечеством и я неразлучен. Ты мне необходим..". Однако Аракчеев не выполнил воли императора.

11-го октября Александр Первый на несколько дней отправился в Землю Войска Донского и посещает Новочеркасск, Аксайскую станицу и Нахичевань. 15-го октября он возвращается в Таганрог. Между тем из южных поселений прибыл генерал граф Витт и передал информацию, касающуюся замыслов тайных обществ, и сообщает имена лиц, руководивших этим движением. Император приказывает графу Витту продолжать расследование, затем, в сопровождении генерала Дибича 27-го октября направляется в Крым. Историк П. Филевский: " Александр Первый посещает Симферополь, Ялту, Ливадию, Алупку, Евпаторию, Бахчисарай, Севастополь и Балаклаву. Из Балаклавы император, верхом поехал в Георгиевский монастырь и по дороге простужается. В Таганрог он прибыл в серьёзном расстройстве здоровья, но медиков сразу к себе не подпустил".

В этот период очевидцы отмечают некоторую двойственность в поведении императора. П. Филевский: "11 ноября ночью от генерала Ротта, командира пехотнаго корпуса, прибыл с секретным донесением офицер Шервуд. Государь принял его и, проговорив с ним полчаса, приказал немедленно выехать из Таганрога и притом, чтобы ни о его приезде, ни о выезде никто не знал. В ту же ночь государь потребовал к себе полковника Николаева, командовавшего дворцовым караулом и коменданта барона Фредерикса и, дав им важныя секретныя поручения, приказал немедленно и незаметно выехать из Таганрога. Об этих распоряжениях Государя не знал даже начальник штаба Дибич...В девять часов вечера 18 ноября больной позвал к себе лейб-хирурга Тарасова и, когда тот явился, Государь ему сказал: вот, любезный Тарасов, как я заболел; останься при мне, Якову Васильевичу одному трудно, он устает; и ему по временам нужно успокоиться, посмотри мой пульс". Так начинается история болезни императора. Из записок очевидца: "Ночью 8 ноября у императора повысилась температура, от лекарств он отказался. На следующий день Я.В. Виллие измерил пульс, посмотрел язык и диагностировал лихорадку, которая подразумевала с десяток серьезных заболеваний. Больной принял восемь слабительных пилюль, после которых почувствовал некоторое облегчение. Несколько дней самостоятельно боролся за свою жизнь, отказывался от всех лекарств. Постоянно держалась температура и появилась гнилостная отрыжка. Уже 13 ноября у Александра появилась резкая сонливость и заторможенность, но когда попытался встать он потерял сознание. Постоянно держалась температура, для ее снижения, после долгих уговоров поставили 35 пиявок за уши. Эта процедура облегчения не принесла. В четверг 19 ноября 1825 года началась агония, к дыханию примешивались стоны, свидетельствующие о страданиях умирающего. Периодически начиналась неудержимая икота. Дыхание становилось все короче". Из подлинного протокол вскрытия, подписанного лейб-медиком Я.В. Виллие: "Вид поверхности тела не показывает истощения и мало отступал от натурального своего состояния, как во всем теле вообще, так и в особенности в брюхе и ни в одной из наружных частей не приметно ни малейшей припухлости. На передней поверхности тела, именно на бедрах, находится метка темноватого, а некоторые темно-красного цвета, от прикладывания к сим местам горчичников происшедшие: на обеих ногах ниже икр, до самых мыщелков приметен темно-коричневый и различные рубцы особенно на правой ноге, оставшийся по заживлению ран, которыми государь император одержим был прежде. На задней поверхности тела, на спине между крыльцами, до самой шеи простирающееся довольно обширное приметно пятно темно-красного цвета, от приложенного к сему месту пластыря шпанских мух проишедшее. В полости черепа: при разрезе общих покровов головы, начиная от одного уха до другого, кожа найдена толстою и изобилующею жиром. По осторожном и аккуратнейшем отделении малою верхней частью черепа, из затылочной стороны вытекало два унца венозной крови. Череп имел натуральную толстоту. По снятии твердой оболочки мозга, которая в некоторых местах, особенно под затылочной костью, весьма твердо была приросша к черепу. Кровеносные сосуды на всей поверхности на всей поверхности мозга чрезмерно были наполнены и растянуты темною, а местами красноватой кровью от предшествовавшего сильного прилития оной к сему органу. На передних долях мозга под лобными возвышениями приметны два небольших пятна темно-оливкового цвета от той же причины. В грудной полости: по сделании одного прямого разреза, начиная от гортани через середину грудной кости до самого соединения лобковых костей и двух косвенных от пупка до верхнего края подвздошных костей, клетчатая плева найдена была повсюду наполненной большим количеством жира. При соединении ребер с грудиной хрящи оных найдены совершенно окостеневшие. Оба легких имели темноватый цвет и нигде не имели сращения с подреберной плевой. Грудная полость нимало не содержала в себе водянистой влаги. Сердце имело надлежащую величину во всех своих частях, так и существом своим нимало не отступало от натурального состояния, равно и все главные сосуды, от оного происходящие. В брюшной полости: желудок, в котором содержалось немного слизистой смеси, найден в совершенно здоровом положении; печень имела большую величину и цвете темнее натурального; желчный пузырь растянут был большим количеством испорченной желчи темного цвета; ободочная кишка была очень растянута содержащимися в ней ветрами. Все же прочие внутренности, как то; поджелудочная железа, селезенка, почки и мочевой пузырь нимало не отступали от натурального своего состояния. Сие анатомическое исследование доказывает, что августейший наш монарх был одержим острою болезнью, коею первоначально была поражена печень и прочие к отделению желчи служащие органы. Болезнь сия в продолжении своем постепенно перешла в жестокую горячку с приливом крови в мозговые сосуды и последующим затем отделением и накоплением сукровичной влаги в полости мозга и была наконец причиною самой смерти его императорского величества".

Что это, результат быстро текущей болезни или отправления? Современные медики, которых мы ознакомили с показаниями паталогоанатомического вскрытия тела Александра Первого, считают, что представленное описание не полно: невозможно определить состоянию селезенки, почек, надпочечников, отсутствуют антропометрические сведения о внутренних органах, что затрудняет постановку патологоанатомического диагноза. А ведь Я.В. Виллие считался квалифицированным медиком.

Что произошло в Таганроге? Историк В. Барятинский, первый историк, предпринявший попытку распутать эту историческую загадку, отмечает:

1. Во всех документах, относящихся к таганрогской драме, встречаются многочисленные противоречия. Ни один из документов не содержит таких важнейших сведений о кончине императора, как обстоятельства, при которых наступила смерть, число лиц, присутствовавших при кончине, поведение императрицы и т. д.

2. Исчезновение многих документов, связанных с этими событиями, в частности, части записок императрицы Елизаветы Алексеевны, освещающих события после 11 ноября 1825 года, то есть после посещения императором Крыма. Сохранилось только отрывки из этого документа. Елизавета Алексеевна через два дня после кончины Александра Первого писала матери: "Пишу вам, дорогая мама, не зная, что сказать. Я не в состоянии дать отчет в том, что я чувствую: это одно непрерывное страдание, это чувство отчаяния, перед которым, я боюсь, моя вера окажется бессильной. Боже мой! Это кажется выше моих сил! Мне суждено было видеть, как испустил дух этот ангел, сохранивший способность любить, когда он уже потерял способность понимать. Что мне делать с моей волей, которая была подчинена ему, что мне делать с жизнию, которую я готова была посвятить ему! Мама, мама, что делать, как быть! Впереди все темно...".

И еще, пожалуй, самое главное. К моменту смерти Александра Первого выяснилось, что вопрос о престолонаследии Российской империи находится в неясном и противоречивом состоянии, что породило неразбериху во дворце и сумятицу в структурах власти. У императора Александра не было детей. По закону наследовать престол должен был старший из его братьев, цесаревич Константин Павлович. Так думали сопровождавшие Александра в Таганрог вельможи. То же полагали и в Петербурге: по получении в Зимнем дворце известия о смерти государя, великий князь Николай Павлович, третий сын императора Павла, тотчас же привел войска и народ к присяге император Константину. Между тем Константин, женатый на польке Грудзинской, еще в 1823 году отказался от трона. Александр особым манифестом утвердил это отречение. Но манифест об отречении Константина по таинственным причинам не был обнародован. Он хранился в тайне в Москве, в Успенском соборе, и в Петербурге - в синоде, государственном совете и сенате. Таким образом, столица, а за ней и вся Россия присягнула Константину. Генерал-адъютант Дибич отправил из Таганрога в Варшаву наследнику Константину Павловичу рапорт: "С сердечным прискорбием имею долг донести Вашему императорскому величеству, что Всевышнему угодно было прекратить дни августейшего нашего государя императора Александра Павловича сего ноября 19-го дня, в 10 часов 50 минут пополуночи здесь, в городе Таганроге. Имею честь представить при сем акт за подписанием находившихся при сем бедственном случае генерал-адъютантов и лейб-медиков". Свидетельство о смерти императора подписали лечившие его врачи Джеймс Виллие и Штофреген, барон Дибич и князь Волконский. Причиною смерти была объявлена холера.