Адыгея, 2 декабря, 2011, 15:54 — ИА Регнум. Два события первых дней декабря - формирование списка кандидатов на пост главы Адыгеи и избрание мэра столицы Карачаево-Черкесии Черкесска - показывают, что регионы Западного Кавказа, с одобрения или с прямой подачи федеральных чиновников, приходят в то состояние, в котором они были в 90-е годы. Руководители этих регионов получили ясные сигналы, что их окружению в ближайшее время ничего плохого не грозит, оно может быть спокойно за свое будущее. В Адыгее это стало ясно после оглашения списка кандидатов "Единой России" на пост главы региона. В этом списке, кроме действующего главы Аслана Тхакушинова, вероятно, оставляющего свой пост, значатся его "правая рука" премьер Мурат Кумпилов и сенатор от Адыгеи. Можно не сомневаться, что после окончания полномочий Тхакушинова в марте его люди продолжат править регионом: чужих для Тхакушинова кандидатов в списке просто нет. А в Карачаево-Черкесии мэром ее столицы Черкесска беспрепятственно стал Руслан Тамбиев, человек из команды главы региона Рашида Темрезова. Тамбиев сменил Петра Коротченко, более независимого ветерана местных политических баталий.

В 90-е Адыгею и Карачаево-Черкесию нередко называли "краем непуганных партократов". Лидеры этих республик, занимавшие там высокие посты еще в советское время, пользовались безграничным расположением властей РФ, позволявших им открыто вводить режим кланового правления на своих территориях. В Адыгее, которой руководил тогда выходец из Кошехабльского района Аслан Джаримов, в 90-е была даже поговорка: "Раньше мы строили коммунизм, теперь - кошехаблизм". А глава Карачаево-Черкесии Владимир Хубиев, возглавлявший местный исполком с 1979 года, "царствовал" и после распада СССР вплоть до 1999 года. Логика неокрепшей российской власти тогда была понятна: в условиях, когда она не могла справиться с хаосом и войной в Чечне, возникновение на Кавказе еще одной горячей точки было бы для нее смерти подобно. Можно спорить, насколько обоснованным был страх "второй Чечни" на западе Кавказа, но факт, что местным руководителям, приобретшим в глазах Кремля образ гарантов стабильности, на своих территориях разрешалось хозяйничать без малейшего федерального контроля. Центр закрывал глаза и на удивительную избирательную систему Адыгеи, создававшую этнические перекосы в верхней палате республиканского парламента, и на то, что Хубиев правил Карачаево-Черкесией, ни разу всенародно не избравшись (это был уникальный случай в ельцинской России), и на многие другие "художества". Сейчас, конечно, соблюдение буквы российских законов от глав регионов требуют более строго, но в укреплении власти своих кланов их, как теперь стало особенно ясно, точно так же не ограничивают.

В этом можно видеть всего лишь проявление общегосударственных тенденций: в конце концов, и в других частях России федеральная власть обычно дает хорошо жить губернаторам, которые не создают ей явных проблем. А если все же попытаться найти кавказскую специфику, то объяснение будет примерно такое же, как для 90-х годов. Общественная активность, поднимающаяся сейчас в Дагестане и частично в Ингушетии, вряд ли позволит Центру в ближайшее время отстраненно наблюдать за происходящим в тех регионах. В таких условиях логично дать карт-бланш западнокавказским правителям, которые сохраняют на вверенных им территориях относительную стабильность и позволяют федералам не слишком беспокоиться хотя бы об этой части Северного Кавказа. (Другое объяснение - "стабильность ради Олимпиады" - вряд ли можно воспринимать всерьез. Проекты типа "Анти-Сочи" реализуются в основном в интернете и на зарубежных встречах черкесской диаспоры, а не в западнокавказских регионах.)

Однако аналогии с недавней историей этим не ограничиваются. И в Адыгее, и в Карачаево-Черкесии выход из "парткомовской спячки" на рубеже веков привел к всплеску активности национальных движений. В Карачаево-Черкесии первые всенародные выборы главы в 1999 году были отмечены полномасштабной конфронтацией между их лидерами. Адыгея подобных сценариев избежала, но и там первые годы после ухода Джаримова наблюдалась большая активность как славянских, так и адыгских общественных организаций. Сегодня роль этнических общественников на Западном Кавказе, конечно, стала скромнее. И все же угроза для укрепляющихся клановых режимов, если она вообще существует, исходит именно из этой сферы. Известно, например, что неудавшиеся соискатели высшего поста в Адыгее пользуются поддержкой в среде адыгских национальных активистов. А в Карачаево-Черкесии национальные общественные движения редко обходят вниманием смену национальной принадлежности чиновника на том или ином ответственном посту.