ИА REGNUM продолжает публикацию серии статей доктора исторических наук, профессора Бакинского государственного университета Джамиля Гасанлы "Восточная политика Советской России и Азербайджан в 1920-1921 годах", четвертая часть которой "Шейх Мухаммед Хиябани и провозглашение государства Азадистан" была размещена на нашем сайте 7 ноября 2011 года (http://regnum.ru/news/1463898.html).

Осенью 1920 года, в разгар острой полемики между иранскими коммунистами и бакинскими большевиками по поводу тактики наступления на Тегеран, большевистское правительство России, еще не пришедшее в себя после серьезного поражения в Гиляне, выбрало путь переговоров с иранским правительством с целью налаживания с ним дипломатических отношений. В противовес наступательной тактике, обоснованной Л.Караханом 9 сентября 1920 года, пленум ЦК РКП (б) 20 сентября принял решение начать переговоры с Тегераном. В документе об этом сказано: "Дать директиву Наркоминделу держаться второй из предложенных им линий, т.е. переговоры с шахским правительством, обеспечив непременно за нами Энзели против англичан... Послать т.Сталина на Кавказ с целью... упорядочить всю нашу политику на Кавказе и на Востоке" (Решение пленума ЦК РКП (б). 20.09.1920 // Коллекция документов РГАСПИ).

К тому времени иранская сторона предприняла ряд мер для восстановления дипломатических отношений с Советской Россией. В октябре 1920 года Мошавер оль-Мамалек (Али-Коли хан) отправился в Москву с полномочиями чрезвычайного посла, но по дороге сделал остановку в Баку, где встретился с Н.Наримановым и наркомом иностранных дел М.Д.Гусейновым. Также состоялась его беседа с руководителем Кавбюро ЦК РКП (б) Г.Орджоникидзе, который и сообщил в Москву, что посол поднял вопрос о выводе войск Советской России из Персии, о ликвидации Рештского фронта и начале мирных переговоров между Тегераном и Москвой. В беседе с послом Н.Нариманов не скрывал, что находящиеся в Гиляне войска и посланные три дня назад дополнительные силы принадлежат Азербайджану, который использует эти формирования для защиты собственных интересов против англичан. Такое заявление Н.Нариманова давало основание Серго Орджоникидзе опровергнуть предложение иранцев об использовании термина "перемирие" в предстоящих советско-иранских сношениях, как неуместный, поскольку в Иране нет войск Советской России, соответственно не было и боестолкновений. Но вместе с тем, Россия не отказалась бы выступить посредником между правительствами Ирана и Азербайджана. Похоже, Г.Орджоникидзе не знал о том, что еще 7 сентября посол Ирана в Лондоне Гафар-хан послал Г.Чичерину ноту, в которой утверждал, что армейские части в Иране принадлежат Советской России. В ноте "с прискорбием" сообщалось, что вошедшие в Гилян персидские войска взяли военнопленных, среди которых оказался боец М.Шутов. На допросе он рассказал, что его полк состоит из 800 русских и комсостав весь русский. Посол Ирана выразил сожаление, что подобные нежелательные события происходят в то время, когда чрезвычайный посол готовится к переговорам в Москве. Естественно, что нота лондонского посла Ирана поставила наркоминдела Г.Чичерина в безвыходное положение. В гневе он пишет в Наркомат по военно-морским делам: "Мы утверждаем, что нет наших войск в Персии, и что мы туда войск не посылаем. Между тем пленные показывают... что в Персии таковые имеются. Получается действительно нечто скандальное". Затем Г.Чичерин обратился к Н.Нариманову: "Каким образом получился такой скандал? Ведь Гилянские части должны были числиться добровольческими или находящимися на персидской службе!" (М.А.Персиц. Застенчивая интервенция. Секретные архивы Коминтерна. О советском вторжение в Иран и Бухару в 1920-1921 гг. М., 1999, С.142-143).

Н.Нариманов, укрепивший свои позиции после съезда народов Востока, рекомендовал близкому себе Гейдар-хану Амиоглу и другим иранским коммунистам наладить связи с Кучек-ханом и сам способствовал восстановлению этих контактов. Через своего личного представителя в Гиляне Н.Нариманову удалось напрямую выйти на Кучек-хана. В своих письмах Кучек-хан оценивал Н.Нариманова как "вождя революционного движения на Востоке, основателя первой в мире мусульманской политической партии, писателя, отразившего в своих исторических трудах все тонкости духовного мира и быта Востока". Письмо Н.Нариманова, раскрывшее его близость к Иранской революции, оказало сильное впечатление на Кучек-хана, который, в свою очередь, называл Гейдар-хана "дорогой друг" и выразил уверенность, что его приезд в Иран окажет положительное влияние на Гилянскую революцию (С.Рустамова-Тохиди. Восточная политика Коминтерна и Иран. 1919-1943. (на азер.яз.). Баку, 2001, С.268-269).

В ноябре 1920 года, в дни пребывания И.Сталина в Баку остро обсуждалась ситуация в ЦК Иранской Коммунистической партии и вопросы восточной политики Советов. И.Сталин выступил против налаживания связей между коммунистами и Кучек-ханом, но защитил Гейдар-хана - одного из основных сторонников сближения с Кучек-ханом. И даже на встречу с И.Сталиным, проходившую на совместном заседании Кавбюро ЦК РКП (б), Азревкома и других советских организаций был приглашен не А.Султан-заде, а именно Гейдар-хан (Отчет И.Сталина о поездке на Кавказ. Ноябрь, 1920 // Коллекция документов РГАСПИ). В телеграмме на имя В.И.Ленина от 16 ноября И.Сталин сообщал, что состав ЦК ИКП обновлен, места Султан-заде и его сторонников заняли старый иранский революционер Гейдар-хан и иранские пролетарии из Баку, а также дана директива о переносе центра иранской революции в Тебриз, считающийся более революционной провинцией. По мнению И.Сталина, в Иране возможна только буржуазная революция с опорой на средние слои, и что иранским коммунистам даны соответствующие указания (Телеграмма И.Сталина В.И.Ленину. 16.11.1920 // Коллекция документов ГА РФ).

27 ноября Политбюро ЦК РКП (б) обсудило обширный отчет И.Сталина о Кавказских делах и вынесло соответствующее решение. Политбюро поручило И.Сталину, по согласованию с Г.Чичериным изыскать дополнительные возможности для осуществления более четкой внешней политики по отношению к странам, приграничным с кавказскими республиками. В решении Политбюро было сказано: "Принять по отношению к Грузии, Армении, Турции и Персии максимально примирительную политику, т.е. направленную больше всего к тому, чтобы избежать войны. Не ставить своей задачей похода ни на Грузию, ни на Армению, ни на Персию. Главной задачей признать охрану Азербайджана и прочное обладание всем Каспийским морем" (Выписка из протокола №66 заседания Политбюро ЦК РКП (б). 27.11.1920 // Коллекция документов РГАСПИ). За несколько дней до этого решения, 15 ноября Политбюро ЦК РКП (б) утвердило кандидатуру Ф.Ротштейна на должность представителя Советской России в Иране. В представлении на Ф.Ротштейна в Политбюро Г.Чичерин отмечал, что он хорошо разбирается в мировой политике Англии, особенно глубоко в англо-персидских отношениях, и хорошо знает современную историю Ирана. Перечислив все положительные качества Ф.Ротштейна, наркоминдел подытожил словами: "Среди наших товарищей ему нет равных" (Г.Чичерин - Н.Крестинскому. 14.11.1920 // Коллекция документов РГАСПИ).

28 ноября НКИД уведомил иранское правительство о назначении Ф.Ротштейна полномочным представителем РСФСР в Тегеране. Но, несмотря на эти решения и уже официально начавшиеся переговоры, большевики некоторое время еще продолжали военно-политическое вмешательство в гилянские дела. В ноябре 1920 года по указанию Г.Орджоникидзе Н.Гикало сменил командующего войсками в Иране Василия Каргаретели. (Срочная телеграмма Г.Орджоникидзе В.Трифонову. 22.11.1920 // Коллекция документов РГАСПИ). 29 ноября Н.Гикало возглавил иранскую революционную армию, личный состав которого к этому времени насчитывал 3 тысячи пехотинцев и 300 всадников. В те же дни Н.Гикало телеграфировал Г.Орджоникидзе, что в армии царят упаднические настроения и "с такими солдатами он не сможет выполнить возложенные на него задачи". А главное, Н.Гикало утверждал, что местное население благосклонно принимает красноармейцев и поэтому в Иран следует присылать только русские войсковые части (Рапорт Н.Гикало Г.Орджоникидзе. 10.12.1920 // Коллекция документов РГАСПИ). Однако, несмотря на предложения Н.Гикало, изменить ситуацию в иранской революционной армии не удалось. По состоянию на начало 1921 года она насчитывала 3500 бойцов и офицеров, из которых только 800 были из числа местного населения, а остальные - русские и азербайджанские красноармейцы. (Депеша заместителя полномочного представителя Азревкома в Иране Наркоминделу Азербайджанской ССР. 14.02.1921 // Коллекция документов ГААР).

Посредничество Н.Нариманова позволило сделать лишь малые подвижки в восстановлении связей с Кучек-ханом, но, начиная с осени 1920 года, руководство РСФСР стало придавать официальный характер политике переговоров с Ираном и налаживанию дипломатических отношений. В начале декабря 1920 года Политбюро ЦК РКП(б), а чуть позже и пленум ЦК по представлению Г.Чичерина утвердили основные принципы готовящихся к подписанию торгового договора с Англией и договора с Ираном (Выписка из протокола №66 заседания Политбюро ЦК РКП. 04.12.1920 // Коллекция документов РГАСПИ). 7 декабря пленум ЦК РКП (б) утвердил текст договора с Ираном и в тот же день Л.Карахан послал Ш.Элиаве в Баку телеграмму с изложением условий вывода советских войск из Энзели и Решта. Заместитель наркоминдела писал, что выводу войск должно непременно предшествовать решение англичан покинуть территорию Ирана. Только после этого решения с нашей стороны торжественно будет объявлено с оговоркой, что "эти пункты заняты Красными Войсками Азербайджанской Республики исключительно с целью охраны своих границ, угрожаемых англичанами, которые Энзели и Решт вооружили базами нападения на Азербайджан". Л.Карахан предупреждал, что заключению договора должна также предшествовать ликвидация правительства Эхсанулла-хана (Телеграмма Л.Карахана Ш.Элиаве. 07.12.1920 // Коллекция документов РГАСПИ).

6 января 1921 года Л.Карахан уведомил ЦК РКП(б) о завершении переговоров с иранским правительством, причем в тексте договора учтены все директивы ЦК, кроме статьи о легализации всех политических партий, действующих в Иране. У иранской стороны вызывало недоумение то, с какой настойчивостью иностранное государство (в данном случае РСФСР) проталкивает положение, согласно которому в стране будут функционировать коммунистические и левые партии, и категорически возражала против этой статьи, поскольку это являлось ничем иным, как неприкрытым вмешательством во внутренние дела. Считалось возможным существование лишь таких политических партий, которые не противоречат конституции Ирана и не ставят себе целью насильственное изменение государственного и общественного строя страны. От имени НКИД Л.Карахан докладывал, что если ЦК будет настаивать на включении этой статьи в договор, то подписание его затянется и, к тому же, его трудно будет провести через иранский меджлис. Поэтому НКИД предлагает оставить текст этой статьи в предлагаемом иранской стороной варианте (Письмо Л.Карахана в ЦК РКП (б). 06.01.1921 // Коллекция документов РГАСПИ). Кроме того, иранская сторона категорически отказалась подписывать секретные протоколы к договору, предложенные Москвой. По мнению советской стороны в секретных протоколах должно было найти отражение право РСФСР вводить войска в Иран в особых случаях, например, если на территории договаривающихся сторон будут действовать враждебные силы, или какая-либо третья страна будет пытаться использовать территорию Ирана в военных целях. Иранская сторона предлагала включить эти статьи в основной договор (Персидский фронт мировой революции. Документы о советском вторжении в Гилян (1920-1921). М., 2009, С.371-372).

Еще одним спорным моментом в советско-иранских переговорах был вопрос о возвращении имущества иранских купцов, которые были конфискованы бакинскими властями по указанию Москвы. Создавались необоснованные препятствия для возврата имущества и товаров на сумму 30 миллионов рублей золотом, несмотря на распоряжение Н.Нариманова, выпущенного в обход ЦК АКП(б) и СНК. Ссылаясь на этот правительственный акт, подписанный Н.Наримановым, иранская сторона требовала неукоснительного возвращения конфиската. Участвовавший на советско-иранской конференции Б.Шахтахтинский пытался объяснить задержку с решением этого вопроса местными бюрократическими проволочками. Иранцам было невдомек, что документ, подписанный главой правительства, не стоил и ломаного гроша и можно ли всерьез воспринимать подпись представителя этого правительства? Следует заметить, что только этой немаловажной для иранцев проблеме было посвящено все первое пленарное заседание советско-иранской конференции и, не достигнув согласия, стороны объявили перерыв на целых три месяца. (Письмо Б.Шахтахтинского И.Сталину. Август 1923 // Коллекция документов РГАСПИ).

Отношение к иранскому конфискату стало также предметом серьезной перебранки между Г.Чичериным и Н.Наримановым. Председатель правительства Азербайджанской ССР в резких тонах назвал позицию наркоминдела Советской России в отношении иранцев двуличной. (См.: Н.Нариманов. Избранные произведения. Баку, 1989, Том 2, С.449). И только по достижении согласия по данному вопросу, 22 января 1921 года Л.Карахан направил Мошавер-уль-Момалеку (Али Кули-хану) специальную ноту с предложением создать англо-азербайджанскую комиссию под председательством представителя Тегерана по выводу из Ирана английских и азербайджанских войск (Документы внешней политики СССР. М., 1959, Том III, С.492).

Эхсанулла-хан, член Революционного комитета в его правительстве Риза Сархош и командующий иранской Красной Армией Н.Гикало 5 февраля направили В.И.Ленину срочную телеграмму с просьбой не заключать договор с иранским шахским правительством. Они резонно отмечали, что шах, как и его отец и дед, не были избраны народом и "веками превращали Иран в кладбище и душили всякое стремление народа к свободе". Все заключенные шахом и его правительством договоры антинародны и иранцы их не приемлют (Срочная телеграмма Эхсанулла хана, Риза Сархоша и Н.Ф.Гикало В.И.Ленину. 05.02.1921 // Коллекция документов РГАСПИ). Распространение в печати информации о советско-иранских переговорах Москве и предстоящем выводе формирований Красной Армии из Ирана вызвали серьезное беспокойство Иранского революционного правительства. Полномочный представитель Азревкома в Иране сообщал 14 февраля в Наркоминдел, что Иранское революционное правительство в течение 10 дней беспрерывно обсуждает перспективы развития ситуации после вывода советских войск и разрабатывает план действий на кризисный период. (Депеша заместителя полномочного представителя Азревкома в Иране Наркоминделу Азербайджанской ССР. 14.02.1921 // Коллекция документов ГААР).

Но, несмотря на все сложности, под давлением НКИД 26 февраля 1921 года договор между РСФСР и Ираном был подписан. В свою очередь к скорейшему подписанию этого документа подталкивали и события, развернувшиеся в Тегеране. Так, 21 февраля при поддержке красноармейских полков в Тегеране произошел переворот, в результате которого правительство возглавил Сеид Зия эд-Дин Табатабаи, а военным министром стал командующий казацких формирований Реза-хан. Первым внешнеполитическим шагом нового кабинета было согласие на подписание советско-иранского договора. За несколько дней до этого, 21 февраля Г.Чичерин писал Г.Орджоникидзе, что до подписания Л.Красиным договора в Лондоне необходимо заключить договор с Ираном, но пока не ликвидировано советское правительство в Энзели, Иран не подпишет с нами договор (Телеграмма Г.Чичерина Г.Орджоникидзе. 21.02.1921 // Коллекция документов РГАСПИ). Несмотря на сомнения руководителя внешнеполитического ведомства России, 26 февраля представитель Ирана в Москве подписал договор.

В преамбуле договора Советская Россия признавала недействительными все договоры, соглашения и трактаты, заключенные между царской Россией и Ираном, желая видеть народ Ирана независимым, цветущим и свободным (Для полного текста Советско-иранского договора от 26 февраля 1921 года см.: Советско-иранские отношения в договорах, конвенциях и соглашениях. МИД СССР. М., 1946. С.74-82). Согласно первой статье договора, РСФСР отказывалась от силовой политики в отношении Ирана. Следуя второй статье, Советская Россия аннулировала все статьи, касающиеся Ирана, в договорах, заключенных царской Россией с третьими странами. Советская Россия отказывалась от участия в любом договоре, нарушающем или ущемляющем суверенитет Ирана. Третья статья подтверждала линию российско-иранской границы, согласованную конвенцией 1881 года. Стороны отказывались от вмешательства во внутренние дела друг друга (статья 4). По пятой статье, договаривающиеся стороны запрещали деятельность на своей территории организаций, групп и отдельных лиц, борющихся с сопредельной стороной. Кроме того, стороны принимали обязательство не допускать размещения на своей территории вооруженных сил третьих стран, создающих угрозу границам, интересам и безопасности сопредельной стороны. По условиям шестой статьи, если третьи страны будут использовать территорию Ирана как базу для нападения на Советскую Россию и ее союзников, и если Иран будет не в силах устранить эту опасность, то "Российское советское правительство будет иметь право ввести свои войска на территорию Персии, чтобы в интересах самообороны принять необходимые меры". После ликвидации угрозы советские войска должны были немедленно покинуть территорию Ирана. Включение этой статьи в договор вынуждало Англию поступать предельно осторожно в отношении Ирана. Следуя одиннадцатой статье договора, правительство Советской России признавало право кораблей Ирана ходить по Каспию под своим флагом. Другие статьи договора регулировали почтово-телеграфные, транспортные и экономические вопросы. Из 26 статей советско-иранского договора 7 статей в той или иной мере касались Азербайджана. М.Э.Расулзаде, анализируя этот договор в своем труде "Восточная политика большевиков", отмечал, что "щедрость" Советской России на Востоке соразмерна с "противостоянием" ей на Западе. Несмотря на наличие ряда выгодных для Ирана моментов, договор от 26 февраля 1921 года был в политическом плане не столь равноправным, как это декларировалось. Если в этом документе, с одной стороны, отменялись неравноправные договора с царской Россией, то, с другой стороны, шестая статья закладывала основы новых неравноправных отношений (См.: Дж.Гасанлы. СССР - Иран: Азербайджанский кризис и начало холодной войны (1941-1946 гг.). М., 2006. С.9).

Бессрочный советско-иранский договор был 29 марта 1921 года ратифицирован Всесоюзным Центральным Исполнительным Комитетом, но иранская сторона оттягивала ратификацию до разрешения всех спорных вопросов. Нарком Г.Чичерин считал, что какой бы ни была власть в Иране, она будет вынуждена ратифицировать этот договор. По его мнению, этот договор не только наносит мощный моральный урон по Англии, но и вынудит Велибританию считаться с Советской Россией. В ноте иранскому послу он отмечал, что, как только британские войска покинут Иран, Азербайджанская Красная Армия будет выведена из Северного Ирана. На предложение Г.Чичерина учредить для этого англо-азербайджанскую комиссию, иранский посол отреагировал пессимистично, мол, вряд ли Британия согласится на участие в таком органе с Азербайджаном, тем более, что она выражала желание работать с Россией. (Письмо Г.Чичерина В.Коппу. 20..03.1921.// Коллекция документов РГАСПИ).

(Продолжение следует)