ИА REGNUM продолжает проект "Борьба за Арктику". Следующей нашей публикацией будет статья Сергея Козьменко, доктора экономических наук, профессора, директора Северо-Западного научно-исследовательского центра морской политики Мурманского государственного технического университета под названием "Региональное присутствие России в Арктике: геополитические и экономические тенденции".

Рисунок 2. Размещение нефтегазоносных объектов в спорном районе. URL: http://www.vniigaz.gazprom.ru/ru/education/diss_sovet/511.../fedorovsky.doc

В статье обосновывается необходимость укрепления регионального присутствия России в Арктике. Конфликт цивилизаций является основной характеристикой геополитической и геоэкономической конструкции современного мира. Мировой океан и морские ресурсы играют постоянно возрастающую роль и в экономической и политической жизни России, при этом в целом очевидна тенденция к расширению конфликтного пространства. Борьба за контроль над ресурсами, прежде всего углеводородными, постепенно переносится и в Арктику.

"В основе геополитической конструкции современного мира лежит непреодолимое противоречие между двумя типами цивилизаций, предопределенными географическими категориями - морскими (талассократическими) и континентальными (теллурократическими). Существует также третья геополитическая составляющая - дисконтинуальный пояс, включающий прибрежные государства, ориентированные к одной из двух основных геополитических конструкций. При таком подходе цивилизационного противостояния центральными в геополитике являются концепции "Heartland'a" ("сердцевинной земли") и "Sea Power" ("морской мощи"), которые лежат в основе развития соответственно континентальных и морских цивилизаций. Основу талассократических цивилизаций составляет сбалансированная по функциональным направлениям морская деятельность, причем вся система национальных институтов настраивается так, чтобы эта деятельность являлась де-факто доминантой политического и социально-экономического развития. Для государств континентального типа морская деятельность является чем-то вспомогательным, то есть не доминантным. Такие государства, как правило, не имеют явно выраженных и доктринально закрепленных интересов в Мировом океане, национальные интересы на море этих государств ограничиваются в общем случае ближней или реже дальней морской зоной. Введение института исключительной экономической зоны (ИЭЗ) не внесло существенного оживления в развитие морской деятельности государств с континентальным типом развития, но эти акватории (включая континентальный шельф) стали зоной возникновения веера региональных конфликтов и противостояния между морскими и континентальными цивилизациями. При решении глобальных геополитических проблем непреложной истиной является тот факт, что противостояние цивилизаций является основой гармоничного устойчивого развития мироздания (согласно закону единства и борьбы противоположностей), что предполагает единство сосуществования этих цивилизаций (в какой-то степени взаимополагание и отрицание). Одна цивилизация не может существовать без другой (иначе разрушится существующая геополитическая конструкция, то есть общая упорядоченность развития), следовательно глобальный конфликт на уничтожение между ними не возможен. Это подтверждает опыт I и II Мировых войн: в мирное время Россия находится в состоянии перманентного конфликта с ведущими морскими державами (в частности, с США и Великобританией), а в военное время эти державы становятся нашими союзниками. Поэтому невозможность достижения глобального превосходства (концепция од- нополярного мира все чаще демонстрирует свою несостоятельность) предопределяет проведение политики согласования интересов на региональном (а не глобальном) уровне, то есть следует обеспечить региональное присутствие на море с сохранением элементов национального могущества.

Континентальность России зачастую находится vis-a-vis идеям океанической стратегии, поэтому нет внятного определения места и роли страны в морской деятельности. С одной стороны, "исторически Россия - ведущая морская держава, исходя из ее пространственных и геофизических особенностей, места и роли в глобальных и региональных международных отношениях. Она заслужила этот статус благодаря географическому положению с выходом в три океана и протяженности морских границ, а также огромному вкладу в изучение Мирового океана, в развитие морского судоходства, многим великим открытиям, сделанным известными русскими мореплавателями и путешественниками" [7],что не совсем верно, особенно в части свободного выхода в Мировой океан и развития морского судоходства; с другой стороны, Адмирал Флота Советского Союза С.Г. Горшков определяет наше государство как великую континентальную державу мира [1]. "Sea Power" и "Heartland" (или "евразийство" применительно к России) - понятия диаметрально противоположные как морская среда и континентальное ядро (или "Hinterland" - пространство внутреннее, то есть удаленное от побережья).

Действительно, идеологическое противоборство давно закончилось, а НАТО как бы без внешне видимых причин продолжает расширяться на восток: на самом деле геополитический атлас отрабатывает заложенные географические сигналы - противостояние цивилизаций, основой которого (по Г. Киссинджеру) является достижение превосходства именно в зонах дисконтинуального пояса (прибрежные региональные образования, ориентированные как "overseas", то есть "за море", так и вглубь континента) для того, чтобы соединить фрагменты последнего в единое целое с "Sea Power", обеспечив тем самым полный контроль над "Heartland'oM", то есть над российской Евразией. При этом следует "держать порох сухим". Тон и направленность деятельности НАТО свидетельствует о том, что альянс предупреждает о возобновлении холодной войны с Россией именно в Арктике, где тающие льды открывают все больше природных богатств. Поэтому в условиях расширения НАТО на восток соображения региональной безопасности ("выдвинутых рубежей") продолжают оставаться актуальными. Отзвуки противостояния явно слышатся и в высказывании одного из руководителей Международной конференции НАТО (Великобритания, 13-15 октября 2010 г.) Пола Беркма- на, главы Геополитической программы СЛО при Кембриджском университете. По мнению П. Беркмана, в нынешних политических условиях главный повод для беспокойства - это арсенал баллистических ракет, как российских, так и НАТО. "Стратегические снаряды и другие виды вооружений в районе Северного Ледовитого океана представляют не меньшую опасность для региона, чем во времена холодной войны, - заявил ученый. - Более того, холодная война никогда не заканчивалась для Арктики" [6], а нынешние экономические мотивы как отзвуки былого противостояния могут со временем стать весьма весомыми в условиях повышения рентабельности арктических месторождений из-за глобального потепления и таяния ледников, а также возможных колебаний экономической конъюнктуры. В таких условиях решающим становится повышение степени экономического обладания морем как фактора присутствия России в Арктике; это предполагает гарантированный свободный доступ к арктическому пространству и ресурсам, свободный выход в Мировой океан, то есть развитие ситуации, когда региональное присутствие обеспечивает национальное могущество на Арктическом направлении национальной морской политики как элемента глобального превосходства.

Основная мысль очевидна - интернационализация Арктики, в том числе и российской, при снижении (это к тому, что после неразберихи 90-х годов оперативный режим несения боевой службы подводными лодками, в том числе и ракетных подводных лодок стратегического назначения, в этом регионе полностью восстановлен) пли даже ликвидации инструментария ядерного сдерживания. То есть, следуя геополитической логике НАТО, если нет зоны конфликта, то эту зона надо придумать, отсюда и тезис о ракетах и опасности размещения в Арктике стратегических ядерных сил. При этом глава Европейского командования НАТО Дж. Ставридис подчеркнул, что "пока диспуты об Арктике проходили мирно, но глобальное потепление может в ближайшие годы существенно изменить ситуацию. Соблазн получить доступ к открывающимся ресурсам может сильно вырасти, в таких условиях страны должны приложить все усилия к тому, чтобы Арктика продолжала оставаться зоной международного сотрудничества. А не ухудшать политический климат своих взаимоотношений, что может вылиться в конкуренцию и даже военный конфликт" [11]. Напомним, что конкурентоспособность хозяйственных систем характеризует экономическую силу как государств, так и других субъектов (например, наднациональных корпораций), при этом экономическая сила составляет конкуренцию другой, неэкономической, например военной, что особенно важно для систем морского хозяйства, так как "экономические методы могут выступать в качестве силовых при решении различных вопросов международного взаимодействия" [10]. Этот тезис является аксиоматичным в геоэкономическом мировоззрении [4].

Мировой океан и морские ресурсы играют постоянно возрастающую роль и в экономиче- ской и политической жизни России, при этом "в целом очевидна тенденция к расширению в мире конфликтного пространства, и, что крайне опасно, его распространение на зону наших жизненно важных интересов" [8], - невероятный ранее и очевидный сегодня конфликт цивилизаций является основной характеристикой геополитической и геоэкономической конструкции современного мира. Проведение самостоятельной морской деятельности в целях освоения Мирового океана, компромисс возникающего сотрудничества и закономерного соперничества при согласовании интересов в этом процессе составляют функциональную доминанту национальной политики ведущих морских держав. Расширению НАТО на восток противостоит традиционное и исторически оправданное движение России на юг и юго-запад. Северное направление не было актуальным до последнего времени в виду потенциальной невозможности (как считалось) геополитического и экономического освоения пространства Северного Ледовитого океана. Наблюдения 20082011 гг. позволяют сделать вывод о том, что страна вступила в стадию расширения своего влияния на пространстве СНГ (противостояние расширению НАТО в Южной Осетии и Абхазии, создание таможенного союза с Белоруссией и Казахстаном, улучшение отношений с Украиной - Харьковские соглашения 2010 г., по которым срок аренды Севастополя продлевается до 2042 года). России скорее всего не нужен реванш, но есть реальные национальные интересы, для защиты которых существуют политические и экономические методы, подкрепленные при необходимости военной и военно-морской мощью.

Основная проблема России - уменьшающееся население, что очень негативно сказывается на экономике страны, здесь же возникает проблема сохранения реального суверенитета над пространством России в условиях нарастающих тенденций "оставления земель за конечным малолюдством". Например, только на Дальнем Востоке должно проживать не 7-8 млн. чел, как сегодня, а минимум 50 млн. граждан России из числа народов бывшего СССР. Или - площадь Сибири составляет 13,1 млн. км2, а население - 39 млн. чел. В соседнем континентальном Китае 9,6 млн. км2 и 1,3 млрд. чел. Демографически (по плотности населения) величина давления Китая на Россию в этом регионе получается огромной (2,98 и 135,4), а локализовано вдоль Транссиба еще больше (3,7 и 192,4). Такая же ситуация может сложиться и в Арктике на континентальных российско-финляндских и морских российско-норвежских пространствах. То есть смыслом миграционной политики должно быть заселение пустующих территории, в том числе и Арктики нашими соотечественниками из стран СНГ. В этом состоит суть "Документа Лаврова" - активно содействовать переселению в Россию соотечественников из-за границы, стимулировать миграцию рабочей силы из стран СНГ и Балтии (в Прибалтике самая большая по ЕС безработица), способствовать созданию предприятий, связанных с рынками стран происхождения мигрантов. Так можно найти компромисс при согласовании интересов по линии "восток-запад" [3].

Однако в XXI веке становится очевидным, что в условиях современного развития военной техники Арктика не может оставаться непреодолимой естественной преградой для вероятного противника, и поставлена задача организации обороны побережья и "эффективной оккупации" Арктического региона. Геополитическая позиция России продолжает оставаться благоприятной в том смысле, что "ни одна из существующих ситуаций за пределами России не создает прямой военной угрозы ее безопасности" [2] и благодаря наличию географического фактора - относительно свободному выходу в Мировой океан через акваторию Арктических морей. Все чаще приходит понимание того, "мир становится сегодня не проще, а сложнее и жёстче. Мы наблюдаем, как, прикрываясь высокими лозунгами свободы, открытого общества, подчас уничтожаются суверенитеты стран и целых регионов, как иод громкую риторику о свободе торговли и инвестиций в самих развитых экономиках и странах усиливается политика протекционизма. Разворачивается и ожесточенная борьба за ресурсы. И во многих конфликтах, внешнеполитических акциях и дипломатических демаршах "пахнет" газом и нефтью" [9].

Реализация концепции "Sea power" - доминирование или глобальное превосходство на море - очевидна для морской державы, но не всегда применима для континентального государства: Россия никогда не сможет количественно сравняться с США по составу флота, а качественное преимущество возможно в отдельных эксклюзивных видах морских вооружений и военной техники и на отдельных региональных направлениях национальной морской политики. Это объясняется тем, что вектор континентальности в развитии России определяет необходимость содержать сухопутные войска, численно втрое превосходящие ВМФ и поглощающие более 50% военного бюджета. Очевидно, ВМФ не может быть основным видом вооруженных сил и является обеспечивающим элементом защиты страны с океанских направлений с опре- деленным доминированием на региональном уровне. Отсюда следует простой и, казалось бы, очевидный вывод: если нельзя превзойти морскую державу по степени и качеству морской мощи, надо постараться превратить эту страну в союзники.

Одним из ключевых документов, регулирующих межгосударственные отношения в сфере морской деятельности, является Конвенция ООН по морскому праву 1982 г. На 1 марта 2010 года Конвенцию подписали 183 и ратифицировали 159 стран и Европейский союз. Не ратифицировали Конвенцию США и Швейцария. Несмотря на универсальность и всеобъемлющий характер Конвенции, за рамками этого договора остается правовая оценка таких важнейших для установления морских границ в акватории Баренцева моря и Северного Ледовитого океанов документов, как Договор о Шпицбергене 1920 года и национальные законодательные акты Арктических государств, утверждающие секторальное деление арктического пространства, например предшествующие документы Российской империи (Указ Сената 1821 г. и Нота российского МИД 1916 г.), а также Постановление Президиума ЦИК СССР от 15 апреля 1926 "Об объявлении территорией Союза ССР земель и островов, расположенных в Северном Ледовитом океане". Этим постановлением были закреплены права СССР на "все как открытые, так и могущие быть открытыми в дальнейшем земли и острова", расположенные между побережьем СССР и Северным полюсом в секторе от меридиана 320 04' 35'' в. д. (западная граница проходит от побережья России по восточной стороне Вайда-губы через триангуляционный знак на мысе Кекурском) до меридиана 1680 49' 30 ' з. д. Официального признания этого факта со стороны других государств не последовало, однако не поступило и возражений по этому поводу.

Кроме того, совершенно очевидно, что ни Северный Ледовитый океан, ни Арктика не являются специальным объектом Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. и вопрос правового регулирования в этом регионе специально не рассматривался и на III Конференции по морскому праву (1973-1982 гг.), поскольку правовой режим "секторального деления" сложился задолго до принятия Конвенции ООН 1982 г. на основе обычных норм общего международного права как признание исторических прав и практики делимитации пространства в соответствии с национальным законодательством Арктических государств, а распространение норм Конвенции ООН 1982 г. на Арктические пространства и земли, включая приполюсные районы, без учета исторических прав и особых обстоятельств Арктических государств является нарушением принципа достижения справедливого решения в вопросе согласования интересов. Конвенция ООН 1982 г. также утверждает "поиск справедливого решения" (equitable principles) основополагающим критерием разграничения морского пространства, что закреплено, в частности, в ст. 74 и 83 применительно к ИЭЗ и КШ соответственно [5]. Следовательно, список "особых обстоятельств" и исторических прав может быть расширен и должен включать не только географические характеристики конфликтного района, но и иные, в том числе экономические, политические и военно-стратегические обстоятельства. Поэтому позиция Норвегии об установлении морской границы с Россией по срединной линии между архипелагами Шпицберген, Земля Франца-Иосифа и Новая Земля не имеет явного однозначного правового подтверждения, хотя такой подход и был применен при разграничении морского пространства Северного моря в 60-х годах XX века, Варангер-фьорда (между Россией и Норвегией, 1958 г. с техническим подтверждением в 2007 г.) и акватории Баренцева моря в 2010 году (договор России с Норвегией ратифицирован в 2011 году).

В международной правовой практике известны три сложившихся факта подтверждения суверенитета любой страны на ту пли иную территорию. Это приоритет открытия, факт эффективной оккупации и утверждение суверенитета фактом присоединения к международным конвенциями, конференциям и договорам, например Конвенции ООН по морскому праву 1982 года. В отдельных случаях учитываются "исторические права" (то есть историческая связь данной территории с национальной) и "особые обстоятельства", свидетельствующие о невозможности функционирования без рассматриваемой территории.

Следствием различных подходов к осуществлению делимитации в Баренцевом море образовался спорный район (см. схему [4]) между российской и норвежской линией. Первая является границей полярных владений России по секторальному принципу, вторая - срединной линией, то есть равноудаленной от архипелагов Шпицберген, Земля Франца Иосифа и Новая Земля. Площадь спорного района как раз и составляет 175 тыс. км2.

См рис. 1.

Именно здесь, в районе свода Федынского (13) располагается крупнейшее (до 10 трлн. м3) га- зоконденсатное месторождение, которое мощнее известного Штокмановского (3,8 трлн. м3). Учитывая достаточно ограниченные подтвержденные запасы газа (1,25 трлн. м3) и текущую обеспеченность в 12 лет, месторождения спорного района представляют для Норвегии безусловный не только геополитический, но и экономический интерес.

См рис. 2

Всего в арктических акваториях выявлено более 100 нефтегазоперспективных объектов (структур), в том числе 60 - в Баренцевом и Печерском морях. Особо выделяется 11 месторождений: четыре уникальных по запасам газоконденсатных (Штокмановское и Ледовое в Баренцевом море, Русановское и Ленинградское - в Карском), три крупных газовых (Мурманское, Лунинское и Людловское в Баренцевом море), одно крупное нефтяное (При- разломное, вместе с Варандей-море и Медынское-море) и нефтегазоконденсатное (Северо- Гуляевское) в Печерском море, два средних по запасам месторождения - Северо- Кильдинское газовое в Баренцевом море и Поморское газоконденсатное - в Печерском.

См рис. 3.

К экваториальным следует отнести и морские продолжения Харасавейского газоконденсат- ного (Ямальская нефтегазоносная область) и Юрхаровского нефтегазоконденсатного (Надым- Тазовская нефтегазоносная область) месторождений. Кроме того, в акватории Карского моря открыты четыре новых (Северо-Каменномысское газоконденсатное, Каменномысское-море газовое, Обское газовое и Чугорьяхинское газоконденсатное) и доказана (2009-2011 гг.) газоносность морских продолжений трех известных (Семаковского, Антипаютинскго и Тота- Яхинского) газовых месторождений, что обеспечило прирост запасов газа более 1,2 трлн. м3.

Морские месторождения углеводородов являются стратегическим резервом России в виду сложности добычи и удаленности от берега. Поэтому рекламируемая разработка Штокманов- ского месторождения несет во многом значимый геополитический и региональный характер, но не станет решающей для газодобычи России.

Что касается суши, то в настоящее время в арктических районах Западно-Сибирского НГБ основным объектом промышленной газоносности является сеноманская продуктивная толща с уникальными Уренгойским, Ямбургским, Медвежьим и Заполярным газовыми залежами, находящимися в разработке и являющимися основополагающими для ОАО "Газпром" и всей страны. Месторождения этого района были открыты в 60-х годах XX века и за прошедшие 30 лет эксплуатации накопленная добыча составляет порядка 11 трлн. м3. Несмотря на постепенное истощение основных месторождений - Медвежьего, Уренгойского, Ямбургского, в Надым-Пур-Тазовском районе, имеющем развитую инфраструктуру производства и транспортировки газа, текущие разведанные запасы составляют более 24 трлн. м3 (порядка 36% балансовых запасов РФ), локализованных в тринадцати основных НГК месторождениях, на которые приходится 31,5% балансовых запасов РФ (более 21 трлн. м3) с суммарной добычей (2009 г.) 372 млрд. м3. Безальтернативной ресурсной базой для развития газодобычи в России являются, наряду с известными месторождениями Надым-Пур-Тазовского района, разведанные запасы Ямала, которые в основном локализованы в трех соседствующих гигантских месторождениях - Харасавэйском, Крузенштерновском и Бованенковском.

Россия занимает восьмое место в мире по доказанным запасам нефти, но второе (после Саудовской Аравии) место по добыче и экспорту этого сырья. По доказанным запасам газа (44,4 трлн. м3) и экспорту (около 200 млрд. м3) Россия опережает все остальные страны, уступая в добыче (650 млрд. м3) только США (730 млрд. м3). При этом следует подчеркнуть, что практически вся добыча природного газа приходится на Западную Арктику. Запасы природного газа Западной Арктики (ABC1+C2) составляют 46,5 трлн. м3, в том числе Надым-Пур- Тазовский р-н - 22,1; Ямальская НГО - 9,4; Южно-Карская НГО - 5,2 (добычной потенциал 320 млрд. м3 в год); Баренцево-Карская НГП - 8,8; месторождения Ненецкого АО - 1,0 трлн. м3).

Следовательно, основой регионального присутствия России в Западной Арктике является разработка месторождений природного газа. Разработка этих месторождений имеет фундаментальное значение не только для экономического освоения регионального пространства, но и для обживания арктических территорий как фактора регионального присутствия России в Арктике. Поэтому новая газотранспортная система, которая будет обеспечивать транспортировку газа с арктических месторождений как в морском (суда сжиженного и компримиро- ванного природного газа), так и в сухопутном (по магистральным трубопроводам), становится не только ключевым звеном Единой газотранспортной системы России, но и коммуникативным фактором обеспечения территориальной целостности России и единства экономического пространства региона. Национальные интересы России в Арктике требуют формирования принципиально новой модели экономического освоения этого пространства, в которой понятие "зон тяготения" будет органично соединено с понятием "районов обживания" как следующий шаг за "эффективной оккупацией".

Литература:

1. Горшков С.Г. Морская мощь государства. - М.: Воениздат, 1978. - С. 398.

2. Иванов С.Б. Вооруженные силы России и ее геополитические приоритеты // Россия в глобальной политике. - 2004. - № 1, т. 2. - С. 43.

3. Козьменко С.Ю., Щеголькова А.А. Геополитические основания регионального присутствия России в Арктике // Морской сборник. - 2010. - № 9.

4. Козьменко С.Ю., Щеголькова А.А. Морская политика и экономическое присутствие России в Арктике: отзвуки противостояния // Морской сборник. - 2010. - № 12.

5. Конвенция ООН по морскому праву, 1982 г. / Авраменко И.М. Международное морское право. - Ростов-на-Дону: Феникс, 2001. - С. 88-272.

6. Крючков И. НАТО предупреждает о возобновлении холодной войны в Арктике // URL: http://www.gzt.ru (дата обращения: 12.10.2010).

7. Морская доктрина Российской Федерации на период до 2020 года // Независимое военное обозрение. - 2001. - 3 августа.

8. Послание Президента России Владимира Путина Федеральному собранию РФ / / Российская газета. - 2006. - 10 мая.

9. Путин В.В. О стратегии развития России до 2020 года: Выступление на расширенном заседании Государственного Совета // Российская газета. - 2008. - 8 февраля.

10. Luttwak E. From Geopolitics to Geoeconomics. Logic of Conflict, Grammar of Commerce // The National Interest. Summer, 1990.

11. The Guardian, 2010, October, 11.