Красноярский край, 23 июня, 2003, 13:26 — ИА Регнум. Слово Генриха Падвы и Елены Левиной в защиту подсудимого Анатолия Быкова, направленное в Судебную коллегию по уголовным делам Красноярского краевого суда, по делу об убийстве жителя Назарово Олега Губина.

Предложения адвокатов по формулировке решений по вопросам, указанным в п.2 ч.1 ст.299 УПК РФ:

Материалами дела не доказано, что Анатолий Быков совершил умышленное убийство Олега Губина из корыстных побуждений и по предварительному сговору группой лиц. Прежде всего, по настоящему делу имеется ряд обстоятельств, связанных с процессуальной судьбой этого дела, не позволяющих завершить его в судебном заседании вынесением обвинительного приговора.

При этом указанные обстоятельства невосполнимы, суд лишен возможности их как-то изменить и устранить грубейшие нарушения, допущенные в ходе расследования дела. Такими обстоятельствами являются следующие.

1. Постановление о привлечении Быкова в качестве обвиняемого и содержащаяся в нем формула предъявленного обвинения не соответствует требования ст. 144 УПК РСФСР, действовавшей в момент предъявления обвинения, в связи с чем, предъявленное Быкову обвинение в убийстве является незаконным.

Постановление о привлечении в качестве обвиняемого (и обвинительное заключение) определяет пределы судебного разбирательства и, в конечном итоге, служит целям индивидуализации ответственности. Объем всех прав, которыми закон наделяет обвиняемого, образующих содержание права на защиту, определяется именно этим постановлением. Из смысла ст.ст. 143, 144, 205 УПК РСФСР, действовавших на момент предъявления Быкову обвинения, вытекает, что каждому обвиняемому по групповому делу должно было быть предъявлено индивидуальное обвинение с указанием конкретных совершенных им действий.

Это вытекает и из норм международного права. Так, ст.6 п.3 абз. "а" "Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод" указывает: "Обвиняемый имеет право быть уведомленным... о вменяемых ему материальных фактах ("причина" обвинения)".

Из содержания п.п.1-7 ст. 299, ст.ст.305 и 307 УПК РФ следует, что суд также должен иметь в виду конкретное деяние каждого из подсудимых. Еще в 1978 г. Пленум ВС СССР в п.5 своего постановления от 16.06.78 г. "О практике применения судами законов, обеспечивающих обвиняемому право на защиту" указал, что судам следует обратить внимание "на необходимость строгого соблюдения требований ст.21 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик, гарантирующей обвиняемому право знать, в чем конкретно он обвиняется, а осужденному - в совершении каких преступных действий он признан виновным. Поэтому в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, в обвинительном заключении и приговоре должны быть четко изложены обстоятельства, перечисленные в ст.ст.144, 205, 314 УПК РСФСР".

Важное указание содержится в Постановлении Пленума ВС РСФСР о том, что "нарушением ст.20 УПК РСФСР... следует признавать также случаи, когда... не разграничены действия участников преступления" (Постановление № 1 Пленума ВС РСФСР от 21.04.87 г. в ред. Постановления Пленума ВС РСФСР от 21.12.93 г).

Из всего этого вытекает, что, в соответствии с требованиями ст.144 УПК РСФСР, если преступление совершено группой лиц, в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого каждому должно указываться, какие именно действия совершены именно им. Об этом прямо говорит ст.144 УПК РСФСР, гласящая, что в постановлении должны указываться конкретные действия, совершенные данным лицом. "Повторение одного и того же текста в постановлениях о привлечении в качестве обвиняемых лиц, игравших различную роль в подготовке, совершении, сокрытии преступления, противоречит ст.144 УПК РСФСР" (научно-практический комментарий к УПК РСФСР п/р Председателя ВС РФ В.М. Лебедева). Несоблюдение этих требований закона грубо нарушает право обвиняемого на защиту и делает абсолютно невозможным вынесение судом обвинительного приговора.

Однако по данному делу, хотя обвинение предъявлено группе лиц, даже по мнению следствия, игравших различную роль в подготовке, совершении и сокрытии преступления, в постановлениях о привлечении в качестве обвиняемых текстуально повторяется одно и то же обвинение.

Так, 26.06.01 г. Быкову предъявлено обвинение (т.26, л.д.204-207), формула которого дословно совпадает с формулами обвинения, предъявленного Белолипецкому (т.26, л.д.148-151), Васильеву (т.26, л.д.217-220) и Мельникову (т.26, л.д.240-243). В указанном Постановлении о привлечении Быкова в качестве обвиняемого его роль не индивидуализирована, не указано конкретно, в каких действиях обвиняется именно он, какие действия Быкова, непосредственно относящиеся к лишению жизни Губина, причинно связаны с наступившим результатом. Более того, формула обвинения начинается со слов: "Быков А.П. совершил умышленное убийство", однако даже не указано, убийство кого было совершено.

Между тем, по делам о совершении преступления группой лиц в таком постановлении должно быть указано "преступление, совершенное группой в целом, и индивидуализировано участие в нем лица, в отношении которого оно вынесено, а именно, в чем конкретно проявилось участие члена группы, его роль в группе в процессе совершения преступления и достижении преступного результата" (Комментарий к ст. 175 УПК РФ под ред. В.В. Мозякова, М., 2002, с.388).

Эти требования грубо нарушены. В постановлении не конкретизируются действия Быкова. Так, после общих фраз обвинения Быкова в создании и руководстве организованной преступной группой, переходя к конкретным обстоятельствам, связанным с предъявленным обвинением в убийстве, в постановлении говорится, что "Быков А.П., Скоробогатов С.М., Васильев С.Г., Мельников В.А. и Белолипецкий С.В. вступили в преступный сговор с целью устранения конкурента и получения дополнительных доходов". При этом в обвинении не говорится, на какие конкретные действия сговорились обвиняемые. Указав общие цели сговора - устранение конкурента и получение прибыли - обвинение не раскрыло его (сговора) содержание, не указало, на что же был направлен этот сговор, т.е. каким образом обвиняемые сговорились устранить конкурента и получать прибыль.

При этом ни здесь, ни впоследствии обвинение не указало, какую роль должен был играть в осуществлении этих целей каждый из обвиняемых, каков был план достижения цели. Наконец, особого внимания заслуживает тот факт, что убийство Губина, даже как цель сговора, не упоминается, а указание на "устранение конкурента" очевидно не идентично понятию его убийства.

Кроме того, в постановлении от 26.06.01 г. говорится о преступлении, предусмотренном п. "а" ст.102 УК РСФСР, т.е. совершенным из корыстных побуждений. Между тем, кроме указанной фразы о том, что целью сговора было "получение дополнительных доходов", в обвинении ничего не говорится о том, о каких дополнительных доходах идет речь, за счет чего эти дополнительные доходы могли возникнуть.

Таким образом, и эта цель в постановлении от 26.06.01 г. не конкретизирована, ее смысл и содержание не раскрыты, не ясно, кто именно должен был получать дополнительные доходы и когда - в далекой перспективе или непосредственно после "устранения конкурента".

Указание лишь на общие цели сговора без разъяснения того, как договаривающиеся решили ее (эту цель) реализовать, не может расцениваться как обвинение, соответствующее требованиям закона.

В обвинении, наконец, не указано время якобы состоявшегося сговора, хотя речь идет о событии, произошедшем в период времени с 1992 г. по март 1996 г. Не указано место совершения этого сговора и другие обстоятельства, связанные с этим событием.

Далее в обвинении говорится о том, что, якобы, Скоробогатову с Белолипецким было поручено осуществлять наблюдение за Губиным. При этом не указывается, когда и, главное, кем конкретно это им было поручено, и поэтому отнести это указание к обвинению Быкова или к обвинению кого-либо другого из подсудимых нет никаких оснований.

Вслед за этим в обвинении утверждается, что, "осуществляя подготовку к запланированному убийству, Скоробогатов по поручению данной группы незаконно приобрел при неустановленных обстоятельствах огнестрельное оружие". При этом также нет указания ни на время, ни на место совершения этих действий, и, наконец, ссылка на то, что это было сделано по поручению данной группы, также не может относиться к кому бы то ни было конкретно, т.к. группа не является физическим лицом, и сама по себе не может давать какие-либо указания. Группа может лишь принять решение о даче каких-то указаний, но реализовать это решение она может либо на собрании группы, либо письменно, либо через конкретное лицо или лица. Указания на все это в обвинении не содержится.

Далее, в общей формуле обвинения всех подсудимых фамилия Быкова упоминается в связи с тем, что Скоробогатов, якобы, сообщил ему (Быкову) и остальным тот факт, что Губин один на своей автомашине поехал на заимку. При этом не говорится, с какой целью он сообщил это Быкову, был ли разговор в связи с этим об убийстве Губина и о том, что это надлежит сделать. Не говорится и о том, что Быков заведомо знал о намерении убить Губина, и что он что-либо сделал для осуществления этого намерения хотя бы в виде совета, указания или распределения ролей. Более того, далее в постановлении говорится, что указанные лица сами распределили между собой роли.

Следует обратить внимание на то, что хотя в обвинении в дальнейшем говорится о каких-то действиях, связанных с "запланированным убийством", однако нигде не говорится о том, когда, где, при каких обстоятельствах такое планирование состоялось, в чем оно выражалось, как были распределены роли, как должно было совершаться и кем это убийство, не говорится и о способе убийства и т.п.

Наконец, само убийство, по версии обвинения, совершено одним Скоробогатовым. Быков на месте совершения убийства отсутствовал. Белолипецкий и Васильев также там не находились, а Мельников, хотя и был неподалеку, но сидел в машине и также никакого участия в самом убийстве не принимал, и в чем выразилось соучастие каждого из обвиняемых в лишении жизни Губина, в обвинении также не говорится.

Таким образом, вне зависимости от доказанности предъявленных в обвинении фактов, анализ самого обвинения, предъявленного Быкову и другим, в связи с грубым нарушением ст.144 УПК РСФСР и отсутствием конкретизации действий обвиняемых свидетельствует о его незаконности, лишающей суд возможности признать Быкова и других виновными в каком-либо преступлении.

2. Постановление о привлечении Быкова в качестве обвиняемого от 26.06.01 г. было вынесено после того, как 14.06.2001 г. с грубым нарушением как уголовно-процессуального закона (п.2 ч.1 ст.211 УПК РСФСР), так и требований материального закона (ст.10 УК РФ - 6 УК РСФСР) были отменены постановления о прекращении уголовного дела в отношении Быкова от 25.07.2000 г. и от 01.12.2000 г. Так, Постановлением начальника отдела по расследованию убийств и бандитизма прокуратуры Красноярского края Бунева от 25.07.2000 г. было прекращено уголовное дело в части обвинения Быкова по ч.6 ст.17 и п. "н" ст.102 УК РСФСР, и ему было предъявлено новое обвинение по ст.103 УК РСФСР (через ч.6 ст.17 УК РСФСР). Однако, и по этому обвинению Постановлением следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры РФ Внукова от 01.12.2000 г. дело в отношении Быкова было прекращено.

Постановлением от 14.06.2001 г. помощник Генерального прокурора РФ Азарченков отменил оба указанных выше Постановления. Однако данное Постановление Азарченкова было вынесено с грубым нарушением закона и юридически является ничтожным. Прежде всего, следует обратить внимание, что, отменяя постановления о прекращении дела, Азарченков в своем постановлении не решает вопроса о возобновлении прекращенного дела. Не возобновляет прекращенного дела по убийству и следователь Внуков, который через 12 дней перепредъявляет Быкову обвинение.

Помимо этого, в Постановлении прокурора Азарченкова указывается, что, отменяя постановления следователей, автор руководствуется ст.211 УПК РСФСР (без ссылки на часть и пункт этой статьи). Между тем, эта статья имеет множество пунктов и не одну часть, и право на отмену постановление следователя о прекращении уголовного дела предусмотрено только п.2 ч.1 ст.211 УПК РСФСР. Однако этот пункт разрешает отменять постановление о прекращении дела лишь в случае его необоснованности или незаконности. Об этом прямо говорится в названной статье УПК РСФСР, которая гласит, что прокурор "отменяет незаконные и необоснованные постановления следователя".

Между тем, в своем Постановлении Азарченков не ссылается на незаконность или необоснованность постановлений следователей Бунева и Внукова. Более того, из текста этого Постановления можно сделать вывод, что на момент вынесения постановлений следователей они были и законными, и обоснованными, поскольку никаких ссылок на нарушение закона или несоответствие выводов следствия материалам дела в Постановлении не имеется.

Отмену указанных постановлений Азарченков мотивировал лишь тем, что, якобы, после вынесения этих постановлений были собраны доказательства, свидетельствующие о виновности Быкова. Таким образом, отмена обосновывается новыми обстоятельствами, а не теми основаниями, которые предусмотрены ст.211 УПК РСФСР. В этом случае законом предусмотрен другой порядок отмены указанных постановлений и последствия такой отмены. При таких условиях отмена по основаниям, предусмотренным ст.211 УПК РСФСР, постановлений следователей Бунева и Внукова о прекращении дела не могла иметь место, и процессуально очевидно была противозаконна.

Кроме того, Постановление об отмене постановлений о прекращении уголовного дела от 14.06.2001 г. является незаконным и по другим основаниям. Дело в части обвинения Быкова по ч.6 ст.17 и п. "н" ст.102 УК РСФСР было прекращено со ссылкой на п.2 ст.5 и п.1 ч.1 ст.208 УПК РСФСР, т.е. за отсутствием в действиях Быкова состава преступления. Дело в части обвинения Быкова по ч.6 ст.17 и ст.103 УК РСФСР было прекращено со ссылкой на п.2 ч.1 ст.208 УПК РСФСР, т.е. за недоказанностью участия обвиняемого в совершении преступления.

Несмотря на то, что, согласно указанным постановлениям, дело прекращалось по разным статьям и по разным основаниям, отменены эти постановления были только в связи с одним обстоятельством, а именно с тем, что, якобы, в настоящее время собраны доказательства, свидетельствующие о том, что Быков создал организованную преступную группу, которая и совершила убийство Губина. Именно в связи с этим и был сделан вывод о том, что в действиях всех обвиняемых, будто бы, наличествуют признаки преступления, предусмотренного п. "н" ст.102 УК РСФСР.

Однако и это утверждение является незаконным по следующим причинам. Во-первых, ни действующий ранее УК РСФСР, ни УК РФ не знают понятия "организованной преступной группы". В ст.17.1 УК РСФСР давалось определение организованной группы, без ссылки на ее преступный характер, но с указанием на то, что необходимым признаком такой группы является ее устойчивость. Такое же определение этого квалифицирующего признака содержится и в действующем уголовном кодексе. Более того, убийство Губина было совершено еще в период действия УК РСФСР, который не предусматривал ответственности за убийство, совершенное в организованной группе. Поэтому данное обстоятельство не могло быть основанием для решения вопроса о возобновлении производства по делу и привлечении кого-либо к уголовной ответственности по ст.102 УК РСФСР, поскольку в этой статье такой квалифицирующий признак не имел места (этот признак введен лишь в ст.105 УК РФ (ч.2 п. "ж"), вступившего в действие с 01.01.1997 г.). В связи с этим, в соответствии с законом, по п. "н" ст.102 УК РСФСР могло квалифицироваться убийство не в составе организованной "преступной" группы, а только по предварительному сговору группой лиц, каковое и было предъявлено Быкову и другим.

Это отличие имеет принципиальное значение, поскольку в случае совершения преступления по предварительному сговору группой лиц ответственность за убийство, предусмотренное п. "н" ст.102 УК РСФСР, имеет место только тогда, когда... два и более виновных полностью или частично выполняют объективную сторону убийства и таким образом выступают в роли соисполнителей этого преступления. Об этом прямо говорится в Постановлении Пленума ВС РФ от 27.01.99 г. № 1 "О судебной практике по делам об убийстве" (ст.105 УК РФ)".

Между тем, как правильно указано в постановлении от 25.07.2000 г. о прекращении уголовного дела по ст.102 УК РСФСР (т.20, л.д.81), вынесенном следователем Буневым, "непосредственные действия по лишению жизни Губина, т.е. выполнение объективной стороны убийства, совершал один Скоробогатов. В связи с этим действия остальных соучастников не могут быть квалифицированы по п. "н" ст.102 УК РСФСР", и именно поэтому, в полном соответствии с законом, следователь Бунев признал, что в действиях Быкова отсутствует состав преступления, предусмотренный п. "н" ст.102 УК РСФСР.

Не имея возможности опровергнуть этот вывод, в упомянутом постановлении прокурора Азарченкова был создан новый вариант обвинения. Этот вариант был связан с утверждением о том, что все сидящие на скамье подсудимых лица, а также Скоробогатов, были участниками организованной преступной группы, что как бы освобождало обвинение от обязанности доказывать конкретные действия каждого, поскольку, якобы, член организованной преступной группы отвечает за все, что сделано хотя бы одним членом группировки. Не утверждая в своем Постановлении того, что со стороны Быкова установлено соисполнительство в убийстве, Азарченков попытался придать обратное действие квалифицирующему признаку п. "ж" ст.105 УК РФ, включив его в трактовку п. "н" ст.102 УК РСФСР, тем самым, пытаясь обвинением в совершении преступления организованной группой компенсировать отсутствие доказательств совиновничества Быкова и других в убийстве, совершенном одним Скоробогатовым.

Таким образом, Постановление Азарченкова вынесено с грубым нарушением и материального права в связи с попыткой искусственно подменить составы преступлений и обвинить Быкова в преступлении, состав которого не был предусмотрен УК РСФСР, действовавшим в момент совершения преступления. Придание обратной силы закону о совершении преступления в организованной группе является грубым нарушением требований ст.10 УК РФ - ст.6 УК РСФСР.

В связи с этим дальнейшее после вынесения постановления прокурором Азарченковым движение дела по обвинению Быкова в убийстве с последующим предъявлением ему обвинения в этом является незаконным и юридически ничтожным, учитывая очевидную противозаконность упомянутого постановления прокурора.

Все эти практически беспрецедентные нарушения не могут в данном случае объясняться ошибкой или некомпетентностью следствия. Эти нарушения могут объясняться только одним: следствие не занималось поисками истины, не пыталось выяснить подлинные обстоятельства и истинных виновников убийства Губина, а делало все для того, чтобы каким-то образом опорочить Быкова и привлечь его к уголовной ответственности. Дело в отношении Быкова возникло не тогда, когда появились доказательства его причастности к убийству Губина (а они так и не появились до настоящего времени), а, к сожалению, тогда, когда острота противостояния Быкова с властью и с некоторыми экономическими структурами достигла наивысшего своего пика. Именно в это время, в августе 1999 г., и.о. Назаровского межрайонного прокурора Дерменевым была дана санкция на арест Быкова.

В этой связи уместно еще раз вспомнить упомянутые постановления и старшего следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры РФ Внукова, и помощника прокурора Азарченкова, признавших в декабре 2000 г. и в июне 2001 г., что даже в декабре 2000 г. еще не было доказательств виновности Быкова в совершении преступления. В постановлении Внукова прямо говорится: "Из материалов дела следует, что в настоящее время не добыто достаточных доказательств, подтверждающих вину Быкова А.П. в совершении преступления, предусмотренного ч.6 ст.17 и ст.103 УК РСФСР".

В связи с этим, очевидно, что санкция на арест Быкова была дана необоснованно, и прокуратура на неоднократные обращения Законодательного собрания края отказывала в освобождении Быкова из-под стражи также необоснованно. Столь же неосновательно отказывалось в этом же защите Быкова.

Более того, когда Центральный суд Красноярска освободил Быкова из-под стражи, признав необоснованным его содержание в тюрьме, прокуратура продолжала безуспешно опротестовывать это решение последовательно в Коллегию по уголовным делам Красноярского краевого суда, в Президиум Красноярского краевого суда и, наконец, в Верховный Суд России.

В связи с этим нельзя признать, что обвинение было объективным и справедливым, если оно само признало, что даже в декабре 2000 г., т.е. через полтора года после привлечения Быкова к ответственности за убийство, и дачи санкции на его арест, у обвинения не было доказательств его виновности.

Уместно упомянуть при этом, что только после неоднократных жалоб защиты очевидно незаконная санкция и.о. Назаровского межрайонного прокурора Дерменева на арест Быкова была отменена. При этом, что особенно важно, она была отменена с указанием на то, что Дерменев, как лицо, ранее допрошенное в качестве свидетеля, не мог участвовать в деле в качестве прокурора, и в силу этого процессуальные действия, совершенные им, не могли иметь юридической силы как данные лицом, не имеющим права на это. Признание незаконности таких действий было сделано прокуратурой края, правда, только после вмешательства Генеральной прокуратуры РФ.

Аналогичное нарушение было допущено в дальнейшем следователем Коврижных, который будучи допрошенным в мае 2000 г. в качестве свидетеля, в дальнейшем в течение еще почти двух месяцев продолжал участвовать в деле в качестве следователя и совершать следственные действия.

Только после обжалования этого обстоятельства защитой Коврижных заявил себе самоотвод в связи с тем, что он был ранее свидетелем, который и был удовлетворен. Однако, за указанный период, когда он противозаконно продолжал быть следователем по делу, он допросил Белолипецкого, и допросил Быкова и Белолипецкого на очной ставке. Поскольку эти допросы были проведены с нарушением требований ст.ст.59, 64 УПК РСФСР (ст.62 УПК РФ), показания, полученные на этих допросах, как полученные с нарушением закона, не могут считаться надлежащими доказательствами. Указанные обстоятельства также свидетельствует о пренебрежении соблюдением прав человека и законности сразу же при начале расследования

Переходя к вопросу о доказанности вмененного в вину Быкову обвинения, необходимо признать, что доказательств его участия в преступлении в деле не имеется. Быкову вменяется, что он примерно в конце 1992-го года создал и возглавил в Красноярском крае устойчивую организованную преступную группу, в которую входили Белолипецкий, Мельников, Васильев и Скоробогатов, её целью было обогащение и распространение своего криминального влияния, в т.ч. путем совершения преступлений. Однако, все эти обстоятельства не нашли своего подтверждения ни в материалах предварительного следствия, ни в судебном заседании.

Прежде всего, утверждение о создании ОПГ должно подтверждаться конкретными доказательствами, свидетельствующими о том, что в какой-то определенный период состоялся сговор между конкретными лицами о создании такой группы, с распределением ролей, определением целей деятельности и т.п. Верховный Суд РФ указывает, что "выяснение, когда, где и при каких обстоятельствах состоялся сговор, представляется безусловно обязательным" (Обзор кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ за 1999 г.). В Обзоре кассационной практики за 2000 г. приведен пример того, что в приговоре, в частности, не указано время и место создания организованной группы и вовлечения в нее других лиц, и не раскрыто содержание действий и роль каждого из соучастников в разработанном плане, что повлекло за собой отмену такого приговора. Эту точку зрения Верховный Суд РФ высказывает систематически, ежегодно, указав еще в 1998 г., что суды должны исследовать обстоятельства о том, "имелся ли предварительный сговор между участниками преступления, были ли распределены роли между ними, а также все иные обстоятельства, с учетом которых может быть сделан вывод о наличии или отсутствии организованной группы для совершения преступления".

Материалами дела не установлено, что в указанный период, т.е. в конце 1992-го года, состоялось какое бы то ни было событие, свидетельствующее о создании такой группы. Обвинением не представлены доказательства какой-либо сходки, собрания каких-то лиц, договорившихся о создании какой бы то ни было группы. Обвинение, по существу, признало недоказанность этого обстоятельства, но вместо того, чтобы отказаться от этого обвинения, оно столь же необоснованно и немотивированно заявило, что эта группа была создана, якобы, в 1993 г. По этому поводу можно сказать то же самое, что сказано о создании группы в 1992 г.

Нет данных и о преступной деятельности указанной группы. Объективно материалами дела установлено, что Быков в этот период был избран депутатом Горсовета г. Назарово, а впоследствии - депутатом Законодательного собрания Красноярского края. Мельников также был избран депутатом Горсовета г. Назарово. Все подсудимые положительно характеризуются, до 1996 г. ни разу не привлекались ни к уголовной, ни к административной ответственности.

В судебном заседании Мельников, Белолипецкий и Васильев пояснили, что они были знакомы друг с другом и с Быковым, последний пользовался авторитетом не только в г. Назарово, но и в крае, и даже за пределами страны, однако никакой устойчивой группы они никогда, и в том числе в 1992 г., не создавали. Все подсудимые пояснили, что их знакомство было связано только с тем, что они были земляками, некоторые учились в одной школе и занимались вместе спортом, и никаких действий криминального порядка никто из них ни вместе, ни по отдельности не совершал.

Более того, Белолипецкий пояснил, что он вообще стал поддерживать отношения с Быковым только с 1995 года, и уже в связи с этим в 1992 г. и, естественно, в 1993 г. не мог входить в какую-либо группу с участием Быкова. Об этом же заявил суду Быков. Этот факт подтвердил суду и свидетель Олег Ставер, указав, что Белолипецкого и Скоробогатова до конца 1995 - начала 1996 г. он вообще не знал.

Кроме того, Быков пояснил суду, что он всегда сторонился людей с криминальным прошлым и никогда не имел отношений с этими людьми. Как далее указал Быков: "Я хотел заняться политической деятельностью и прекрасно понимал, что в этом криминальные знакомства мне могут только помешать".

Мельников и в суде, и в своих показаниях на предварительном следствии, оглашенных в судебном заседании, заявил, что до 1996 г. он с Быковым был хорошо знаком, но более тесно общаться с ним начал только с этого года.

Указанные обстоятельства нашли объективное подтверждение в показаниях свидетелей Курастикова, Вавилова, Алисова, Кривоножко, Баранова и других. Никто из допрошенных свидетелей не подтвердил, что им было известно о какой-либо криминальной деятельности подсудимых. Никаких документальных данных, писем, записок и т.п., свидетельствующих о создании такой группы, в деле не имеется. Никаких фактических обстоятельств, подтверждающих это утверждение, в деле также не имеется.

Кроме того, согласно справке РУ ФСБ по Красноярскому краю № ЗВ/1-2105, среди лиц, связанных с Быковым, нет ни Васильева, ни Мельникова, ни Белолипецкого. Никто из подсудимых и на предварительном следствии не признавал создание и существование такой преступной группы. Белолипецкий и Васильев категорически отрицали участие кого-либо из подсудимых в организованной преступной группе. Мельников по данному обстоятельству ничего не пояснил, конкретного вопроса ему задано не было.

Даже свидетель Ставер, который в своих показаниях пытался уличить подсудимых хоть в каких-нибудь преступных действиях, подтвердил в суде свои показания на предварительном следствии о том, что "с уголовниками Быков отношений категорически не поддерживал". Он пояснил также, что в его окружении судимых из Назарово не было.

Поясняя обстоятельства общения Быкова с остальными подсудимыми, Ставер указал, что ему известно о том, что Васильев помогал строить дом Быкова. Встречались эти люди, по показаниям Ставера, не часто, 2-3 раза в месяц, да и то только в тот период, когда Быков находился в Красноярске и приезжал оттуда в Назарово. Ставер также говорит о том, что когда Быков приезжал на дом, обычно приезжали все ребята, общались, чай пили, разговаривали.

Как установлено показаниями Быкова и всех подсудимых, Быков в указанный период времени очень часто по нескольку месяцев находился за рубежом, и поэтому регулярные встречи со всеми названными лицами у него в этот период не могли происходить.

Таким образом, в деле нет никаких доказательств создания ни в 1992 г., ни в 1993 г. и деятельности с этого времени по 1996 г. организованной группы, возглавляемой Быковым.

В связи с этим уместно рассмотреть вопрос юридической оценки состоявшегося убийства Губина Скоробогатовым. Как уже сказано, указание на организованную группу было необходимо потому, что в связи с признанием совершения убийства организованной группой действия всех участников, независимо от их роли в преступлении, стало возможным квалифицировать как соисполнительство без ссылки на ст.33 УК РФ.

Однако в этом проявилась двойственность позиции обвинения. С одной стороны, именно с этой целью обвинение пошло на грубое нарушение закона, включив в обвинение не существовавший в момент совершения преступления квалифицирующий признак убийства - организованную группу, а с другой стороны - в связи с отсутствием этого признака в ст.102 УК РСФСР, предъявило обвинение в совершении убийства не организованной группой, а по предварительному сговору группой лиц.

Таким образом, из предъявленного Быкову обвинения неясно, каким же все-таки образом было совершено преступление: организованной группой или по предварительному сговору группой лиц?

Коль скоро, несмотря на обвинение в том, что, якобы, организованная, да еще и преступная, группа была создана и действовала, следует исходить из того, что конкретное обвинение в убийстве все же предъявлено как совершенное не в организованной группе, а по предварительному сговору группой лиц, и, следовательно, рассмотреть это обвинение с точки зрения требований закона и указаний Верховного Суда РФ.

Как уже было ранее отмечено, как убийство по предварительному сговору можно квалифицировать лишь такое убийство, при котором в процессе лишения жизни потерпевшего участвовали двое и (или) более лиц. Не является соисполнительством в убийстве, если непосредственным и единственным исполнителем лишения жизни был один из группы, а другой или другие совершили какие-то действия, направленные на облегчение убийства и т.п.

Совиновничеством является только содействие совершению этого преступления путем применения в отношении потерпевшего какого-либо физического насилия. Лица же, непосредственно не применявшие физического насилия к потерпевшему на момент лишения его жизни, не могут нести ответственность за совершение умышленного убийства по предварительному сговору группой лиц.

Само по себе наличие сговора на совершение убийства при осуществлении преступного умысла одним лицом нельзя признать достаточным для осуждения за убийство как совершенного группой лиц. Обо всем этом сказано не только в упомянутом ранее Постановлении Пленума ВС РФ от 27.01.99 г., но и, например, в Определении Судебной коллегии ВС РФ от 08.04.97 г., которое опубликовано под заглавием: "По п. "н" ст.102 УК РСФСР виновными могут быть признаны только те лица, которые принимали непосредственное участие в лишении жизни потерпевшего".

Аналогичная точка зрения неоднократно была предметом публикации в Бюллетенях Верховного Суда. Так, под заглавием: "Лицо, непосредственно не совершавшее преступление, не может быть признано исполнителем" было опубликовано Постановление Президиума Витебского областного суда от 15.06.01 г. В указанном Постановлении также излагается приведенная выше точка зрения Верховного Суда РФ.

Поскольку Быков непосредственно не участвовал в убийстве и не совершал действия, предусмотренные объективной стороной этого преступления, организация, планирование, одобрение, советы и т.п. интеллектуальное пособничество, в случае их доказанности, могли влечь за собой ответственность только с применением ст.33 УК РФ за соучастие. Однако такое соучастие Быкова в совершении убийства в любой форме также не доказано. Для того чтобы квалифицировать действия Быкова как соучастие в убийстве, обвинению нужно было доказать, что он был осведомлен о намерении совершить это убийство, т.е. что он достоверно знал и желал, может быть, и содействовал совершению убийства, что он делал что-то для облегчения готовившегося преступления, совершал какие-то действия, направленные на достижение преступного результата.

Однако следствие говорит не о том, что Быков был организатором этого конкретного убийства, не о том, что он планировал его и давал советы, кому что делать. Следствие ограничивается только утверждением о том, что Быков был руководителем и организатором преступной группы, и поэтому должен нести ответственность за убийство, хотя никаких конкретных поступков, непосредственно связанных с самим преступлением, ему не вменено. Незаконность этого утверждения является, как уже сказано ранее, очевидной в связи с попыткой придания ему обратной силы, а также по причине полной его недоказанности, о чем будет сказано далее.

Таким образом, обстоятельства совершенного убийства Губина не могут быть юридически расценены как преступление, предусмотренное п. "н" ст.102 УК РСФСР. Не раскрывается обвинением и понятие "криминального влияния" этой группы. Неясно, что имеется в виду под таким утверждением. Никаких конкретных фактов такого влияния в обвинении не содержится, и доказательств распространения такого влияния в суде также не представлено.

В обвинении говорится также, что это "криминальное влияние" распространялось группой путем совершения преступлений. Однако обвинением не представлено ни одного факта совершения даже мало-мальски значимых преступлений кем-либо из подсудимых ни за 1992, ни за 1993, ни за 1994, ни за 1995 годы, вплоть до гибели Губина, хотя обвинение утверждает, что ОПГ была создана в 1992 г.

Наконец, в деле отсутствуют какие-либо доказательства того, что Васильев, Скоробогатов, Мельников, Белолипецкий и Быков составляли устойчивую группу, что является, как уже сказано, обязательным признаком организованной группы. Более того, отсутствие признака устойчивости данной группы подтверждает тот факт, что после убийства Губина эта группа фактически распалась: Скоробогатова и Белолипецкого Быков выгнал из дома. В судебном заседании это обстоятельство подтвердил Ставер, показав: "Быков мне запретил, чтобы Белолипецкий и Скоробогатов приезжали на дом".

Столь же необоснованно в обвинении указывается, что все подсудимые активно принимали участие в создании и деятельности наиболее прибыльных коммерческих организаций г. Назарово и района, в том числе и в сельском хозяйстве, распространяя свое влияние во всех сферах хозяйственной и общественной жизни этого региона.

Прежде всего, следует иметь в виду, что само по себе участие в коммерческих организациях не может рассматриваться как криминальная деятельность, или свидетельствовать о совершении каких-либо преступлений, либо даже о намерении их совершить. Активная коммерческая деятельность полностью соответствовала происходящим в нашей стране в конце 80-х - начале 90-х годов переменам и экономической политике законодателя и Правительства.

Кроме того, никаких доказательств этих утверждений не имеется. Материалами дела установлено, что за весь указанный период (1992 г. - начало 1996 г.) ни одной коммерческой организации, тем более "наиболее прибыльной", в том числе и в сельском хозяйстве, эта "группа" не создала. Почти у всех подсудимых, за исключением Белолипецкого, с начала 90-х гг. были совершенно самостоятельные, при этом различные как по характеру деятельности, так и по масштабам коммерческие организации. Так, Быков категорически утверждал, что он в то время зерновым бизнесом не интересовался, а занимался только алюминиевым заводом, поскольку это было очень выгодный бизнес.

Васильев показал, что у него в то время было несколько коммерческих предприятий, они работали и развивались с разным успехом. В частности, он являлся генеральным директором ООО "Кронт", которое занималось оптовой и розничной торговлей продуктами питания и товарами народного потребления. Как показал суду Мельников, основным источником дохода в то время для него была реализация вино-водочных изделий в дневное и ночное время. Он также занимался фармацевтикой и, в последнее время, нефтепродуктами. Белолипецкий указал, что в то время он работал в коммерческом предприятии, в частности, в фирме "Спектр", в коммерческом отделе. Это подтвердил и руководитель фирмы "Спектр" - Арне, указав, кроме того, что Белолипецкий не мог самостоятельно делать какие-то сделки, связанные с зерном. Свидетель Ставер показал суду: "У Мельникова свое дело было: магазин - ларек". Указанные обстоятельства подтвердили суду и свидетели Вавилов, Кривоножко, Скоробогатова, Баранов.

Голословным является и утверждение обвинения о том, что члены ОПГ столкнулись с конкуренцией со стороны Губина, "который в 1994-1995 гг. занимался масштабными поставками сельхозпродукции в дальневосточные районы страны". Именно это обстоятельство, по мнению следствия, явилось мотивом убийства Губина, и именно из-за конкуренции с Губиным "Быков А.П., Скоробогатов С.М., Васильев С.Г., Мельников В.А. и Белолипецкий С.В. вступили в преступный сговор с целью устранения конкурента и получения дополнительных доходов".

Согласно закону, мотив преступления должен быть доказан. В противном случае само преступление не может считаться доказанным. Ст.68 УПК РСФСР, действовавшего на момент совершения убийства Губина, в своей ч.1 п.2 говорила о том, что виновность обвиняемого и мотивы преступления подлежат доказыванию. Аналогичное требование содержится в п.2 ч.1 ст.73 ныне действующего УПК РФ. В постановлении Пленума ВС РФ "О судебном приговоре" от 29.04.96 г. № 1 также говорится о том, что "при разбирательстве уголовного дела в суде подлежат доказыванию, в частности, событие преступления, виновность подсудимого в совершении преступления и мотивы преступления". Мотив - это побуждения, которыми руководствовалось лицо, совершая преступление. Мотив может иметь значение конститутивного признака состава преступления, смягчающего или отягчающего ответственность обстоятельства, а в отдельных случаях может свидетельствовать об отсутствии общественной опасности деяния (например, необходимая оборона). Выяснение мотива немаловажно и для выяснения вопроса о том, кто совершил деяние.

Поскольку любое деяние психически здорового человека обусловлено определенными побуждениями, безмотивных преступлений быть не может. Поэтому мотив должен быть установлен по каждому уголовному делу. Мотив должен быть установлен точно и конкретно. В связи с этим следствие указало на такой мотив, как конкуренция между подсудимыми и, в первую очередь, Быковым, с одной стороны, и Губиным - с другой стороны.

Согласно ст.4 закона РСФСР от 22.03.91 г. № 948-1 "О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках", конкуренция - это состязательность хозяйствующих субъектов, когда их самостоятельные действия эффективно ограничивают возможность каждого из них односторонне воздействовать на общие условия обращения товаров на соответствующем товарном рынке.

Прежде всего, для выяснения вопроса о наличии состязательности хозяйствующих субъектов, каковыми были Быков и Губин, необходимо рассмотреть вопрос о том, что из себя представлял как бизнесмен Губин, насколько серьезен был его бизнес, и мог ли Губин составлять конкуренцию кому бы то ни было, тем более Быкову, т.е. могли ли его самостоятельные действия, как того требует упомянутый Закон о конкуренции, эффективно ограничивать возможности Быкова. Очевидно, что размер и масштаб деятельности Быкова и Губина несопоставим. Быков, являясь одним из руководителей КрАЗа, к тому времени был самым крупным и серьезным бизнесменом не только в г. Назарово, но и во всем Красноярском крае.

В свою очередь, Губин действовал только в Назарово, и в судебном заседании установлено, что он серьезным бизнесменом даже там не был. Это подтвердил, в первую очередь, его близкий друг Дубинников, пояснив суду, что он "не считал Губина крупным бизнесменом, который кому-то перекрывал кислород". Губин занимался мелкой посреднической деятельностью, где-то за чьи-то средства покупал зерно и перепродавал его в основном на Дальний Восток. Допрошенный на предварительном следствии свидетель Ищенко утверждал, что в процентном соотношении от общего количества реализуемого его хозяйством зерна, сделки с Губиным составляли совсем незначительную цифру. Эти обстоятельства подтвердили в судебном заседании многие свидетели, в первую очередь партнер Губина - Стукалов, а также свидетели Золотухин, Полотовская, Якутенок.

Так, Стукалов пояснил, что Губин был посредником: "он не производил зерно и не производил муку. Он покупал зерно за деньги хлебокомбинатов и отправлял его им. На мой счет стекались деньги с различных предприятий, в основном с Дальнего Востока, а этим предприятиям отправляли необходимое количество зерна". Как показал суду Малков - друг Губина, которому была известна вся его коммерческая деятельность, Губин торговал как посредник рыбой, какими-то вещами, потом зерном. Эти факты подтвердили свидетели Комарова и Митюков.

Директора и бухгалтеры сельскохозяйственных предприятий (Золотухин, Полотовская, Нелюбина), которые отгружали зерно на Дальний Восток при посредничестве Губина, отмечали, что Губин только курировал отгрузку, и даже без его участия поставка бы осуществилась должным образом, т.к. в договорах, заключаемых с покупателями, были предусмотрены штрафные санкции за нарушения обязательств. Кроме того, директор Назаровского элеватора Золотухин отметил, что Губин вел себя не очень порядочно, не хотел брать документов, предлагал занизить цену на зерно, а прибыль "поделить", после чего он, Золотухин, его выгнал.

У Губина не было мало-мальски серьезной фирмы, созданная им фирма "Спектр" давно не работала. Как показал в судебном заседании Дубинников, у Губина было "нефирменное" ведение бизнеса. Такие "одиночки" никогда не представляли и не представляют опасности для серьезных бизнесменов, таких, как Быков. Денежный оборот Губина был настолько ничтожен, что у него не было даже своего бухгалтера и своих счетов в банке. Прибыль у Губина была также незначительная. Это мы видим по тому, как жила его семья, как жила его гражданская жена. Так, его жена, Губина, показала суду, что денег муж давал на житье, одежду, питание. Больших денег она не видела. За последние два года жизни мужа они приобрели обстановку в квартиру. Дом не построили, новую дорогую машину не покупали, бриллианты тоже. После смерти мужа она стала собственником чуть больше одного процента акций Назаровского элеватора, не имеющих серьезной стоимости, которые были ею впоследствии проданы за 30.000 рублей.

Назарова, гражданская жена Губина, показала, что он никакого наследства ни ей, ни своему сыну не оставил, большого количества наличных денег она у него не видела. Не соответствует установленным в суде фактам утверждение обвинения в обвинительной речи о том, что, якобы, Губин купил 4-комнатную квартиру своей жене Губиной, и 2-комнатную квартиру своей гражданской жене Назаровой. На самом деле, как показала суду Губина, они в период совместной жизни просто переехали из 2-комнатной квартиры в 4-комнатную. Ни о какой доплате свидетель не сказала, да и по ценам на квартиры в Назарово эта доплата не могла быть сколько-нибудь значительной, учитывая, что 4-комнатная квартира была на первом этаже, что подтвердили в суде свидетели Стукалов и Митюков.

Что касается приобретения 2-комнатной квартиры Назаровой, то последняя показала, что когда Губин переезжал из одной квартиры в другую со своей женой, у нее, Назаровой, была своя 2-комнатная квартира, и ни о каком приобретении такой квартиры Губиным речи не шло. Таким образом, обвинение очевидно искажает объективные обстоятельства дела.

Свидетели Дубинников, Левицкий пояснили суду, что у Губина своих денег было мало, деньги ему давал кто-то из Москвы. Свидетель Арне указал, что у Губина до последнего времени были проблемы с деньгами, поскольку в 1994-1995 гг. Губин взял в Агробанке кредит в размере 300.000 руб. и долго не мог погасить по нему проценты. Более того, Арне показал, что он занимался зерновым бизнесом, таким же, как и Губин, но оборот его (Арне) фирмы был во много раз больше, чем оборот Губина. В связи с этим конкуренцию Быкову мог составлять скорее не Губин, а сам Арне. Свидетель Ищенко, руководитель крупного сельскохозяйственного предприятия - АО "Крутоярское", показал, что "в ту пору зерновой бизнес Губина не мог явиться причиной его убийства, т.к. в тот период времени прибыль от этого бизнеса была абсолютно незначительная. Заработать на зерне больших денег в то время было нельзя, я это знаю, как специалист".

Не заслуживают внимания показания свидетеля Радко о том, что он как-то раз летел с Губиным в самолете во Владивосток и видел, что Губин имел при себе в дипломате большую сумму наличных денег. Однако точно указать суду, сколько денег было в дипломате, Радко затруднился, пояснив, что они в полете "нормально выпили" и деньги не пересчитывали, в каких купюрах они были, он не знает, и видел он их только внутри дипломата. В связи с этим утверждение обвинителя в речи о том, что там были миллиарды, является вымыслом.

Как показал суду руководитель одного из крупнейших сельскохозяйственных предприятий Назарово и края Барковский, он Губина даже не знал, однако, как он пояснил, "если бы Губин был самым крупным предпринимателем в Назарово, утверждать, что я бы его не знал, было бы смешно. Я не мог бы не знать Губина, если бы он был крупным предпринимателем". Друг Губина - Дубинников показал суду, что пересечений между Быковым и Губиным он в то время не встречал, а также не видел, чтобы Белолипецкий, Скоробогатов, Васильев и Мельников занимались зерновым бизнесом.

Никаких конфликтов между Быковым и Губиным не было. Это подтверждается даже показаниями Ставера, который не помнит, чтобы между Губиным, с одной стороны, и Быковым, с другой стороны, был какой-то конфликт, ссора. Свидетель Левицкий привел суду слова Губина о Быкове: "в Назарово - Петрович, человек правильный, он не крысятничает. Боюсь, что Москва его сожрет". Сам Быков категорически отрицал не только наличие какого-либо конфликта между ним и Губиным, но и даже близкое знакомство с последним.

Таким образом, субъективно конкуренции между Быковым и Губиным не было и не могло быть. Кроме того, в Красноярском крае на тот момент вообще не существовало конкуренции в зерновом бизнесе. Как показал суду партнер Губина по бизнесу Стукалов, на тот момент он ни единого конкурента не видел. О том, что в зерновом бизнесе того времени было много свободного места, показали суду и ближайшие друзья Губина - Малков и Дубинников. Более того, Дубинников указал, что в зерновом бизнесе в то время было столько места, что его хватило бы всем желающим. Там нужны были только деньги, чтобы рассчитаться с производителями. Кто находил деньги, тот и диктовал условия, цены.

Свидетель Золотухин показал, что зерновой рынок в то время вообще не был сформирован. Это обстоятельство подтвердил и свидетель Арне, указав, что зерна на рынке было предостаточно, кто хотел - при наличии денег мог заниматься зерном. Конкуренция, как далее пояснил Арне, пошла в 1997-1998 гг., когда "понаехали омские и новосибирские покупатели и стали напрямую заключать договоры. А в тот период никакой конкуренции не было. Это были годы сплошного товарообмена. Губин практически на рынок никакого влияния не оказал".

Следовательно, не было не только субъективных, но и объективных обстоятельств, которые могли бы привести к серьезной конкуренции между Быковым и Губиным. Таким образом, вмененный подсудимым мотив убийства Губина материалами дела опровергнут.

Наряду с этим установлено, что у Скоробогатова был самостоятельный мотив убийства Губина. Как показали суду друзья Скоробогатова - Белолипецкий и Васильев - они знали о существовании конфликта между Скоробогатовым и двоюродным братом Губина - Максюковым. Существование такого конфликта подтвердили также свидетели Дубинников, Абдуллаев, Комарова, Скоробогатова, Баранов. Свидетель Баранов показал суду, что Максюков и Скоробогатов подрались на рынке в его присутствии, причем Максюков пытался ударить Скоробогатова ножом.

Показаниями свидетелей установлено, что Губин и его двоюродный брат Максюков не были законопослушными людьми. Многие свидетели, в том числе Дубинников, Митюков, Назарова и Кадацкий показали суду, что они были людьми резкими, вспыльчивыми и конфликтными, а Максюков еще и употреблял наркотики. Кроме того, Губин судим, укрывал на своей заимке беглого преступника, а также дома и на заимке хранил боеприпасы. Из показания гражданской жены Губина Назаровой видно, что Губин часто ездил на какие-то "стрелки", весной 1995 г. дрался цепями с "красноярскими".

Свидетель Левицкий показал, что он "до неприличия" много раз просил одно из предприятий вернуть долг, но не смог его получить, а Губин получил его за неделю при следующих обстоятельствах: "Губин сказал: если надо, то мне ключи от всех амбаров отдадут. Через неделю он деньги получил. Когда приезжает такой мужик, на БМВ, с распальцовкой... Я это видел." Свидетель Стукалов показал суду: "Губин был резковат, а его двоюродный брат Максюков был человек конфликтный. Я знаю, что Максюков был очень резкий человек, и врагов мог нажить в собственном дворе. Он постоянно со всеми ругался". Баранов показал суду, что Губин человек был резкий, вспыльчивый, а брат его был еще похлеще. Кроме того, как пояснил суду свидетель Дубинников, для Губина "защитить брата - это естественно".

Пытаясь все-таки доказать наличие у Быкова вмененного ему мотива, обвинение выдвинуло в качестве свидетеля особо опасного рецидивиста Афонькина, который пояснил, что, со слов Мельникова он знает о том, что якобы, у Быкова был конфликт с Губиным на почве невыполнения последним своих обязательств по какой-то дорогой сделке, заключенной между ними. Эти утверждения Афонькина находятся в разительном противоречии с вмененным подсудимым мотивам их действий. Кроме того, они являются очевидно недостоверными, поскольку материалами дела и данными, полученными в суде, установлено, что никаких деловых взаимоотношений, контрактов, сделок, договоров между Губиным и Быковым никогда не было, и что никаких конфликтов на эту тему в связи с этим также быть не могло. Для оценки показаний этого свидетеля следует иметь в виду, что он, якобы, встречался с Мельниковым в ИВС в период, когда в отношении него расследовалось очередное уголовное дело, он был подследственным и содержался в СИЗО Красноярска. Как установлено по делу, Мельников в этот период (в ноябре-декабре 2000 г.) также содержался в СИЗО Красноярска в связи с расследованием данного дела. В связи с этим, нахождение как Афонькина, так и Мельникова в ИВС (если таковое имело место) было противозаконно.

Согласно ст.13 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" от 15.07.95 г. № 103-ФЗ, обвиняемые, содержащиеся в СИЗО, могут переводиться в ИВС в случаях, когда это необходимо для выполнения следственных действий за пределами населенных пунктов, где находится СИЗО, из которых ежедневная доставка их невозможна, на время выполнения указанных действий, но не более чем на десять суток в течение месяца. Поскольку и Мельников, и Афонькин содержались в СИЗО Красноярска и следственные действия с ними проводились там же, оснований для их перевода в ИВС, предусмотренных ст.13 указанного закона, не было. Мельников заявил суду, что в ноябре-декабре 2000 г. он в ИВС не переводился, и с Афонькиным вообще не встречался в этот период. Как пояснял Афонькин, Мельников появился в ИВС, "когда его только что нагнали" (арестовали), однако по делу установлено, что арестован Мельников был в июне 2000 г., и поэтому в ноябре-декабре 2000 г. в ИВС находиться не мог.

Доказательств того, что Афонькин и Мельников когда-либо и где-либо содержались в одной камере в ИВС, обвинением суду не представлено. Наконец, если действительно Афонькин содержался вместе с Мельниковым в одной камере, это было сделано в нарушение п.2 ст.33 закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений", поскольку обвиняемые при особо опасном рецидиве должны содержаться отдельно от других подозреваемых и обвиняемых. Таким образом, совместное содержание в ИВС Мельникова и Афонькина, если оно имело место, было абсолютно незаконно.

Не основано на доказательствах и утверждение обвинения о том, что "в июне 1996 г., с целью занятия освободившейся после убийства Губина ниши в сфере поставок сельхозпродукции, под контролем организованной преступной группы Быкова в Назарово было создано ООО "Назаровская агропромышленная компания". Материалами дела установлено, что учредителями ООО "Назаровская агропромышленная компания" (далее - ООО "НАПК") явились руководители крупнейших сельскохозяйственных предприятий региона Барковский, Миков, Ищенко, Раздуев, предприниматели Синдеев и Васильев. Ни Мельников, ни Белолипецкий, ни Скоробогатов никакого отношения к деятельности ООО "НАПК" не имели, а Быков оказал только содействие этой компании в получении кредита. Указанные обстоятельства подтвердил, в частности, свидетель Ищенко. В судебном заседании показаниями Быкова, Васильева и других установлено, что ООО "НАПК" была создана по инициативе мэра г. Назарово - Семенкова и его двоюродного брата Синдеева, которые считали необходимым создание в Назарово агропромышленной компании. Свидетель Барковский в суде указал, что учредители несколько раз собирались по поводу создания предприятия в администрации города, в совещаниях участвовал мэр города Семенков, и ООО "НАПК" являлось социально значимым предприятием для Назарово, поскольку там не было ни одного крупного перерабатывающего предприятия.

Согласно уставу ООО "НАПК", зарегистрированному 21.06.96 г., предметом деятельности этого общества являлись производство и переработка сельскохозяйственной продукции, производство продовольственных товаров, товаров народного потребления, осуществление оптовой и розничной торговли сельскохозяйственной продукцией, продовольственными товарами и товарами народного потребления, инвестиционная деятельность, внешнеэкономическая деятельность, и т.д. Как пояснил суду один из учредителей ООО "НАПК" Барковский, производство и переработка зерна не была основной частью деятельности общества, "этот вид деятельности составлял меньше половины... на одном зерне компания сразу же прогорела бы". Свидетель Арне пояснил суду, что ООО "НАПК" зерном существенно не занималось, на зерновом рынке в результате деятельности этого общества никаких существенных изменений не произошло.

Как показал суду Васильев, "с 1996 г. "НАПК" занималась поставкой угля из Назарово на Алтай. Также "НАПК" занималась сгущенным молоком, сахаром, и всем, что связано в основном было с молочно-консервным комбинатом. Это были основные и, можно сказать, практически единственные виды деятельности "НАПК". Как логично пояснил Васильев, смыслом устранения конкурента был бы захват рынков сбыта этого конкурента, и поставка зерна с тех же предприятий и точек, откуда он брал зерно, в те же районы, на те же предприятия. Однако таких фактов по делу не установлено, и обвинением не представлено никаких доказательств того, что ООО "НАПК" стало продавать зерно тем предприятиям, которым продавал его ранее Губин. Таким образом, утверждение о том, что ООО "НАПК" заняло нишу, освободившуюся в результате гибели Губина, прямо противоречит объективным обстоятельствам дела.

Не имеют отношения к предъявленному обвинению и обстоятельства, связанные с постройкой мельницы и ее функционированием. Только в феврале 1997 г. на общем собрании участников ООО "НАПК" было решено начать монтаж мельницы (т.15, л.д.30). Как видно из приобщенных к делу документов, мельничный комплекс был сдан в эксплуатацию 22.04.1998 г. Таким образом, ООО "НАПК" получило возможность заниматься зерном только с середины 1998 г., однако, как показал суду Васильев, и в 1998 г. начались только пробные пуски оборудования. Следовательно, создание ООО "НАПК" и его деятельность никакого отношения к произошедшему убийству Губина иметь не могло.

С учетом сказанного можно считать опровергнутыми корыстные мотивы в убийстве Губина. В связи с этим необоснованным является обвинение Быкова в том, что он совершил убийство из корыстных побуждений, т.е. квалификация его действий по п. "а" ст.102 УК РСФСР. Материалами дела установлено, что Быков учредителем ООО "НАПК" не был (т.15, л.д.2-59). Таким образом, получать прибыль от деятельности ООО "НАПК" Быков не мог, и в связи с этим он не мог быть корыстно заинтересован в создании ООО "НАПК". Как показали суду Быков, Барковский и Васильев, участие Быкова в создании ООО "НАПК" было связано не с соображениями бизнеса, а с его политическими амбициями в этот период, поскольку он баллотировался в депутаты Городского совета Назарово, и должен был нажить себе какой-то политический капитал.

Отдельно следует остановиться на полной голословности утверждения о том, что Быков и другие вступили в преступный сговор, целью которого было устранение конкурента, и утверждение о том, что затем членами этой т.н. ОПГ, якобы, "было принято окончательное решение убить" Губина, т.к. будто бы "на основании полученной ими информации, устранить его иным путем было невозможно".

Прежде всего, как и в случае, якобы, создания в 1992 г. преступной группы, никаких данных о каком-либо сговоре подсудимых в деле не имеется. В обвинении не указано ни конкретного времени возникновения этого сговора, ни места, где это происходило, ни содержания каких-либо действий, направленных на реализацию, якобы, определенной цели. Непонятно также и утверждение о том, что цель устранения конкурента была связана с получением дополнительных доходов, поскольку не указано, от чего именно могли эти дополнительные доходы возникнуть в случае "устранения конкурента". Ни на чем не основан и вывод обвинения о том, что, якобы, на основании какой-то полученной информации устранить Губина иным путем было невозможно. В деле отсутствуют какие-либо данные о получении кем-либо из подсудимых такой информации. Из дела неясно также, почему было нельзя устранить Губина как конкурента другим путем, например, организацией против него ложного обвинения, устрашением, похищением его или его близких, шантажом, воздействием на контрагентов и т.д.

Столь же голословно обвинение утверждает о том, что, "осуществляя подготовку к запланированному убийству, Скоробогатов С.М. по поручению данной группы незаконно приобрел при неустановленных обстоятельствах огнестрельное оружие - ПМ". Никаких данных о том, что это в действительности произошло в указанный период времени, что Скоробогатов имел такое поручение от этой группы, и что это было сделано им именно для осуществления запланированного убийства, суду не представлено. Не установлено также, чтобы кто-либо из подсудимых, и в первую очередь - Быков, знал о наличии у Скоробогатова оружия. В судебном заседании все они категорически отрицали эти обстоятельства, и никто их не уличил в том, что они поручали приобрести это оружие Скоробогатову, или, хотя бы, знали о приобретении им такого оружия.

Таким образом, все вмененные Быкову и другим обвинения, связанные с деятельностью подсудимых до 26 марта 1996 г., не нашли своего подтверждения в судебном заседании. В этой связи и переходя к обстоятельствам убийства Губина, необходимо тщательно проанализировать показания свидетеля Гаврика в сопоставлении их с показаниями свидетеля Ставера. Это необходимо сделать, в первую очередь, потому, что именно на их показаниях обвинение основывает свои утверждения о доказанности вины всех подсудимых в судебном заседании.