Исполняется 5 лет массовым акциям протестов русского населения Латвии, проходившим на протяжении зимы - весны и всего 2004 года. Многие, включая и автора этих строк, лично принимали участие в событиях 2004 - 2006 годов. Процесс такого масштаба нуждается в анализе, требует определения. Предлагаю рассматривать их как "Первую русскую революцию ХХI века".

Предложенное название (оно же определение) оправдано по многим причинам. Во-первых, это действительно хронологически первое в XXI столетии широкое протестное движение с участием русских, по преимуществу, людей. Во-вторых, это именно русское движение, несмотря на многонациональный состав его участников: и потому, что формальной его задачей являлась защита русской школы и, стало быть, русского языка в Латвии, и потому, что ни одна национальная община страны не приобрела в результате этого движения так много, как русская. Наконец, в третьих, это именно революция со всеми ее характерными, и в то же время индивидуальными, чертами.

Для обоснования последнего тезиса позволим себе аналогию с Первой русской революцией, или, как ее еще называют, Революцией 1905 - 1907 годов. Те же этапы, через которые проходила Первая русская революция, имели место и в Латвии, те же закономерности предопределили поражение Первой русской революции ХХI века. Два события разделяют 100 лет, но сходство между ними разительное.

Восстание

Судите сами. Разве не безответственное поведение латышской политической элиты спровоцировало взрыв негодования, всколыхнув русскую общину в январе-феврале 2004 года?

Зная о негативном отношении нелатышей к планам перевода большей части (в пропорции 60 на 40) предметов в средних школах с русским языком обучения на государственный язык преподавания, латышские партии в Сейме голосуют за соответствующую норму закона в максимально жесткой редакции. 23 января, в ходе второго чтения Закона об образовании, парламент меняет пропорцию 60:40 на 90:10. Провокация сравнимая с расстрелом питерских рабочих на Дворцовой площади 9 января 1905 года.

Протесты не заставили себя долго ждать. Были моменты, когда правительство и органы правопорядка не контролировали ситуацию. Классической формулой "низы не хотят, верхи не могут" описывается ситуация первых месяцев политического кризиса 2004 года.

Не будучи в силах подавить протесты сразу, латышская политическая элита принялась усердно лавировать, изображая готовность к уступкам и диалогу. Это потребовало смены правительства, и элита, не колеблясь, пошла на это.

Чтобы подвинтить разболтавшиеся гайки государственной машины, нужно было выиграть время. Чтобы ослабить напор, нужно было разделить напиравших ("Правильная политика - разделить оппозицию", - сформулировал Нил Муйжниекс, министр интеграции в обострившем ситуацию и в добровольно-принудительном порядке ушедшем в отставку правительстве Эйнара Репше) и пустить их по ложному следу. И с тем, и с другим, и с третьим правительство успешно справилось.

Раскол

Объективно заинтересованным в успехе движения, опирающимся на поддержку русского избирателя партиям (Партия Народного Согласия - ПНС, За права человека в единой Латвии - ЗаПЧЕЛ и Социалистическая партия) не удалось сохранить единство, видимость которого сохранялась на первом этапе борьбы за русские школы. К расколу привели неизбежная в условиях открытого противостояния радикализация движения и искушение властью.

Некоторые "русские" партии в самый ответственный момент подставили плечо правительству, перейдя, тем самым, на сторону властей предержащих. Не входя в состав Кабинета министров, ПНС и Соцпартия негласно поддерживали правящую коалицию, которая даже не располагала большинством голосов в Сейме. Без голосов депутатов от ПНС и социалистов правительство не продержалось бы и недели и тем более не смогло бы реализовать основные положения "реформы" русской школы.

Разве переход кадетов в лагерь контрреволюции в 1905 году не способствовал поражению Первой русской революции? В поведении Партии Народного Согласия в 2004-2006 годах просматривается точная аналогия поведению Партии Народной Свободы сто лет назад.

Раскол некогда единой оппозиции разделил и без того несклонную к проявлению солидарности русскую общину. Утратив массовость, протестное движение оказалось не в состоянии добиться отмены "реформы 2004" до даты ее официального вступления в силу, т.е. до 1 сентября 2004 года, что, в свою очередь, немало поспособствовало дальнейшему обмелению протестной волны.

Незавершенная революция

Что бы ни говорилось о непосредственных задачах Первой русской революции ХХI века (сохранение русской школы и русского языка в Латвии), по сути своей это была революция буржуазная. Как известно, целью буржуазной революции является устранение любых преград частнособственническим, рыночным отношениям, или, проще говоря, предпринимательской деятельности.

Так называемая "песенная революция" рубежа 80-90-х годов прошлого века свергла отрицавшую частную собственность и рыночные отношения Советскую власть. Однако она устранила насаждавшиеся Советской властью преграды предпринимательской деятельности не в полной мере. Буржуазные преобразования начала 90-х годов остались незавершенными.

Вместо советской системы привилегий для номенклатуры новая власть создала систему привилегий для титульной, латышской нации. В начале 90-х годов была возведена система подавления национальных меньшинств и, прежде всего, русского меньшинства. Подавляются они с помощью трех законов: "О гражданстве", "О государственном языке" и (с середины 90-х) "Об образовании". Эти три закона являются инструментами внеэкономического принуждения нелатышской части населения, а результатом их применения стало перераспределение доходов и собственности в пользу титульной нации.

Членство Латвии в таких организациях, как ВТО, Евросоюз и НАТО до известной степени ограничили действие законов о гражданстве и госязыке. Под международным давлением латышской политической элите пришлось смириться с тем, что в этих двух заслонах образовались более или менее значительные бреши. С тем большим рвением апологеты этнократического государства принялись "реформировать" систему образования (путем перевода преподавания в русских школах на латышский язык). Лишив русскоязычную молодежь возможности учиться на родном языке, они рассчитывают закрепить преобладающее положение латышской общины.

Из сказанного следуют, по меньшей мере, два вывода. Во-первых, система привилегий для титульной нации очень скоро превратилась в серьезный тормоз для развития страны. Во-вторых, с чего бы ни началось движение в защиту русских школ, оно не могло не выдвинуть, помимо лозунга "Руки прочь от русских школ", требований предоставления гражданства негражданам Латвии и официального статуса русскому языку. Выполнение этих требований только и может устранить воздвигнутые латышской политической элитой препятствия на пути развития страны. А до тех пор нелатышское меньшинство будет оставаться внутренней колонией латышского большинства.

Классовый подход

Как известно, для успеха революции необходимо руководство со стороны состоятельного класса. Только этот класс может обеспечить должный интеллектуальный уровень и предоставить необходимые организационные и (NB!) финансовые ресурсы.

Русский состоятельный класс в Латвии, русская буржуазия лишь в начале движения и далеко не в массовом порядке поддержала русское освободительное движение. Большинство русских предпринимателей, даже сочувствуя движению в целом, предпочло остаться в стороне. Многие и душой, и делом оказались на стороне правительства.

Почему так произошло? При всем многообразии возможных индивидуальных мотиваций приведу две основные. Для одних открытое участие в революционном движении (а скрытого в наше время вообще ничего быть не может) грозило серьезными затруднениями в их бизнесе. Другие сумели различить в национальном по форме движении русского меньшинства фермент сугубо социального протеста. Классовое чутье - дело тонкое.

Русский бизнес врос в сложившуюся при его деятельном участии систему экономических отношений. И, как оказалось, связывает перспективы своего развития с сохранением этой системы, а не с ее трансформацией. (Во всяком случае, тогда связывал.) Между тем, именно трансформация системы потенциально вытекала из победы революционного крыла русского национально-освободительного движения. Восстановление социальной справедливости, прописанное в программе ЗаПЧЕЛ, без хотя бы частичного преобразования системы представить себе невозможно.

Организация и поддержка движения за права жильцов денационализированных домов, активное противодействие депутатов столичного муниципалитета от ЗаПЧЕЛ внутриквартальной застройке не оставляли сомнений в приоритетах этой политической силы. "Пчелы" заявили себя и проявили на деле выразителями интересов наиболее обездоленной части народа Латвии. А ведь в движении были представлены еще и такие силы, как Национал большевистская партия и Авангард красной молодежи, само название которых звучит весьма многообещающе.

Предприниматели - народ расчетливый, просчитывающий ситуацию на несколько шагов вперед. Им для этого даже историю знать не обязательно. Достаточно одной интуиции. Интуиция им со всей определенностью заявила, что у власти должны остаться те силы, с которыми они привыкли иметь дело, к которым они уже приспособились кое-как и которых худо-бедно к себе приспособили. И русские предприниматели поддержали тех политиков, которые, призывая русских к компромиссу, выступили тем самым гарантами сохранения существующей системы. Логично? Как минимум.

Итак, раскол освободительного движения, как и 100 лет назад, ослабил давление на правительство снизу. Ряд политических сил, стоявших у истоков этого движения, как и 100 лет назад, покинули революционный лагерь и примкнули (пусть и с оговорками) к правительственному лагерю. Русская буржуазия (не говоря уже о латышской), как и 100 лет назад, предпочла демократическим преобразованиям стабильность и порядок. И, наконец, свою роль, как и 100 лет назад, сыграл внешнеполитический фактор.

Внешнеполитический фактор

Революция в отдельно взятой стране не может победить, если международная обстановка этому не благоприятствует. Первая русская революция ХХI века (как и Революция 1905 года) проходила в обстановке именно неблагоприятной.

Давление Запада на латвийские власти носило и носит скорее символический характер. В условиях обострившегося в те годы противостояния Запада (в первую очередь США) и России протесты русских школьников, учителей и родителей выглядели как инспирированные Москвой беспорядки. Так их и подавала государственная пропаганда. Под этим же соусом Запад их игнорировал.

С Россией оказалось еще сложнее. Пытаясь поначалу использовать освободительное движение русских латвийцев в целях политического самоутверждения, Россия компрометировала его в глазах Европы и оставляла на произвол судьбы всякий раз, когда поддержка с ее стороны была жизненно необходима. В конце концов, Москва и вовсе отказалась от линии на поддержку политических требований тех, кого на официальном языке именует соотечественниками, и пошла на сговор с латышской политической элитой.

В этом нет ничего удивительного. Дело здесь не только в обоюдных экономических интересах. Подавляя оппозицию внутри страны, может ли российская политическая элита поддерживать оппозицию в соседнем государстве? Может. Но только карманную. Поддержка, которую российская дипломатия (посредством 1-го Балтийского канала) оказывала "Центру согласия" (предвыборное объединение ПНС и Соцпартии) накануне парламентских выборов в октябре 2006 года, сыграла значительную, быть может, решающую, роль в том, что революционное крыло освободительного движения было изолировано.

Латышской политической элите это было только на руку. Криков о вмешательстве во внутренние дела независимого государства, члена ЕС и НАТО, в предвыборный период слышно не было. Давят "пчел", как в народе называли ЗаПЧЕЛ? Вот и славно, туда им и дорога. Ради удержания власти и сохранения привилегий латышская политическая элита готова сотрудничать даже с самим чертом, каким в глазах массового латышского избирателя была и остается Россия. Так, правящие вкупе с примкнувшим "Центром согласия" получили ощутимую поддержку не только на западе, но и на востоке. Ничто не мешало им перейти в контрнаступление.

Переворот

Николай II сто лет назад, чтобы удержать власть, поспешил окончить войну с Японией; исхитрился получить кредиты в Англии и Франции и на занятые деньги осуществил переброску армии с Дальнего Востока в европейскую часть России. Когда же перевес сил оказался на стороне правительства, царь, не колеблясь, распустил рожденную революцией Государственную думу и назначил новые выборы, ужесточив при этом избирательный закон. Роспуск Думы, состоявшийся 3 июня 1907 года и получивший название "третьеиюньского переворота", знаменует поражение Первой русской революции.

Для подавления русского национально-освободительного движения в Латвии сто лет спустя не потребовались карательные акции, массовые аресты и роспуск парламента. Некоторое ужесточение законодательства, сопровождавшееся урезанием ряда демократических свобод, точечные удары по активистам движения сопротивления и беспрецедентная по капиталовложениям и развязности избирательная компания в латышских и русских СМИ сделали свое дело. Ливневые потоки белого и черного пиара смыли остатки политического сознания и здравого смысла у избирателя. Правящие не только остались у власти, но и серьезно (как тогда казалось) укрепили свои позиции.

До выборов расклад сил в Сейме оставлял пространство для маневрирования. Противоречия между латышскими Народной партией и "Новым временем", отсутствие большинства у правящей коалиции позволяли хоть как-то продвигать интересы русских избирателей. После выборов места в Сейме оказались перераспределены в пользу правящей коалиции.

Три списка - Народной партии, Союза Зеленых и Крестьян и объединения Первой партии и "Латвийского пути" - получили в сумме 51 депутатский мандат из ста, что обеспечивало им большинство на ближайшие четыре года. Голоса тевземцев (ТБ/ДННЛ - блок оголтелых латышских националистов), которых по итогам выборов пригласили в правящую коалицию, чтобы уменьшить зависимость от голосов согласистов, сделали правительство нечувствительным к требованиям оппозиции. Семнадцать мандатов, которые достались "Центру согласия", остались, по меткому выражению публициста Виктора Авотиньша, в прикупе у правительства. Контрреволюционный переворот состоялся.

Иногда они возвращаются

Выходит, подобно своей тезке 100 лет назад, Первая русская революция ХХI века потерпела поражение? И да, и нет.

Не пересмотрен ни один из удушающих русскую общину Латвии законов. Препятствия развитию страны, таким образом, не устранены. Сейчас мы как раз пожинаем плоды их тлетворного влияния на все сферы государственной жизни. Не случайно Латвия больше других стран Евросоюза пострадала от мирового экономического кризиса.

Однако революция, даже потерпев поражение, не проходит совершенно бесследно. И в умах верхов, и в умах низов (и на уровне законодательства, и на уровне политических традиций) она оставляет малозаметные с первого взгляда, но неизгладимые отпечатки. Верхи никогда уже не смогут избавиться от страха перед повторением революционной вспышки. Низы никогда не смогут забыть об опыте открытого столкновения с режимом и избавиться от соблазна вновь и вновь померяться с ним силой (как это и случилось 13 января этого года). Что было однажды - то может быть дважды.

Эти разнообразно окрашенные воспоминания делают верхи несколько более осторожными в обращении с горючим материалом человеческих эмоций, а низы - несколько более смелыми в отправлении своих насущнейших нужд. Революция, даже потерпевшая поражение, является прекрасным средством против иллюзий: у одних - в безответности и бесконечном долготерпении народа, у других - в непогрешимости и неуязвимости властей предержащих. Как показывает практика, этого часто бывает достаточно, чтобы решить многие из тех проблем, что еще совсем недавно казались неразрешимыми. И если мы внимательно посмотрим на поле отгремевшей битвы, то обнаружим, что усилия защитников русских школ были не напрасны.

Урок истории заключается еще и в том, что власти, всеми силами пытаясь не допустить повторения революционного кошмара, непременно перегибают в чем-нибудь палку, и в итоге сталкиваются с тем самым, от чего убегают. Революции подобны кометам. Иногда они возвращаются. Буржуазная революция в Латвии так и осталась незавершенной. Следовательно, она требует завершения.

Александр Малнач, журналист