Попытка химией гармонию поверить: небывалые миры Жоржа Сёра

Родившийся в Париже, в состоятельной семье юриста, будущий новатор живописи Жорж-Пьер Сёра начать рисовать во взрослой манере с тех самых пор, как научился держать карандаш. А первые два рисунка, вызвавшие одобрение родственника, разбиравшегося в искусстве, принадлежали семилетнему автору. Мальчик рос не похожим на творческую натуру в обычном представлении, был прилежным, вдумчивым, усидчивым и упорным учеником, без замечаний по поведению. Немногословный, сосредоточенный, замкнутый — таким он был в школе, и таким оставался почти всю свою недолгую жизнь, несмотря на избранный им неординарный путь в искусстве. Сёра твердо решил стать художником уже в 15 лет и поступил в муниципальную школу рисунка. Степень его осознанности и вдумчивости отличала его от сверстников и глубоко погружала в свое занятие.

Тогда же Сёра начал изучать теоретические труды, вроде «Грамматики искусства рисунка» Шарля Блана. Рассуждения Блана, который проводил сопоставления между цветом и музыкой (а значит, и математикой), буквально заворожили юного Сёра. В 1878 году, в возрасте 19 лет, он поступил в школу изящных искусств, к тому времени уже понимая, что живописи, такой, какой он ее себе представляет, еще не существует — ее только предстоит создать.

Мэтры академизма ставили по главу угла линию, а Сёра — цвет. Он стремился физические характеристики цвета, психологию его восприятия человеком перевести в живопись в качестве научного принципа. Поэтому Сёра искал эти основания в современной ему науке и нашел их в работах… химика. Мишель-Эжен Шеврель занимался, помимо прочего, красителями и теорией цвета. Его закон одновременного контраста цветов, будучи научно обоснованной концепцией восприятия цветовой гаммы, дал Сёра инструмент, которому он сохранил верность на всю творческую жизнь.

«Наука освобождает от всяческих колебаний, позволяет двигаться с полной свободой и в очень обширном круге; поэтому двойным оскорблением для искусства и для науки является мысль о том, что они обязательно исключают друг друга. Поскольку все правила черпаются в самих законах природы, нет ничего более простого и более необходимого, чем их принципиальное познание…» — говорил Сёра.

Молодой художник верил, что научно-прикладное знание станет тем мостиком, который проведет его над пропастью, полной неточностей, зависимостей от настроения, страстей, которые виделись ему столь не сочетаемыми с тем, чем искусство может стать на самом деле.

Свой метод Сёра разрабатывал напряженно, начав уделять ему максимум времени в 1880-м. Тогда же он открыл свою мастерскую, где скрупулезно работал над рисунком и изучал возможности, исследуя возможности контраста цветов и изучая новые опыты физиков — Максвелла, Дове и Гельмгольца. В дополнение к тому он старался понять колорит Делакруа, не пропуская ни одной выставки этого живописца. Чуть раньше Сёра познакомился с творчеством импрессионистов, которое выглядело глотком свежего воздуха по сравнению с восхваляемым буржуазной публикой академизмом. Но быстро понял, что это — не его путь. Легкость, следование за движением, поклонение ускользающему моменту не могли увлечь Сёра, стремящегося достичь совершенно иного.

Открытие своего метода пришло к Сёра вместе с пониманием принципа сложения, усиления и контраста цветов. Свой метод он назвал дивизионизм, или, как его определили в дальнейшем, пуантилизм (от слова «точка»). Нанесение точек чистых цветов давало возможность передачи любых нюансов объема, глубины и освещенности изображаемого. Кроме того, способно было передать то, что оказывалось недоступным легкой и летящей манере импрессионистов, но как способ рисования пуантилизм был невероятно трудоемок.

Стремление Сёра к абсолютной объективности дало поразительный эффект: на его полотнах внезапно останавливалось время. Истинная сущность, изобразить которую стремился Сёра, оказывалась вневременной, из области научно-объективного она соединялась с чем-то вечным.

Работы Сёра поначалу вызвали шквал негодования со всех сторон — и от не принявшей их академической школы, и от импрессионистов, не признававших того, что их метод легкости неуклонно движется к внутреннему кризису. Обыватель также не мог понять происходящего на пуантилистских полотнах. Трудолюбие художника и вера в свои силы привели к тому, что вокруг него образовался кружок последователей-неоимпрессионистов. В 1886 году он выставил плод своего двухлетнего труда, знаменитую работу «Воскресная прогулка на острове Гранд-Жатт». Эта работа стала манифестом и знаменем новой школы. Название «неоимпрессионизм», предложенное искусствоведом Финионом, прогремело как имя нового течения, открывшего неизведанные перед живописцами горизонты. Успех «Прогулки» вызвал еще большую волну подражания пуантилизму — но без понимания его внутренней сущности. Что еще раз подстегнуло Сёра на создание новых работ с использованием необычных цветовых гамм в попытке передать самую сущность своего метода.

Сёра продолжал эксперимент, работал над новыми полотнами, в подготовке которых использовал свой метод создания эскизов. Каждый из эскизов Сёра, нарисованный на небольшой деревянной дощечке, мог бы стать самостоятельным произведением живописи в представлении классических импрессионистов. Помимо контрастов и переходов цветов, в его картинах особое звучание начинали приобретать психологизм линий, восходящих и нисходящих, ритмика параллелей и созвучий. Создав картину «Канкан», Сёра доказал, что пуантилизм вполне способен передавать тонкие психологические мотивы, не теряя при этом ни в красочности, ни в детальности.

Еще ярче эти черты присущи последней, незаконченной работе «Цирк». Картина совершенно фантастична: она содержит в себе живое движение момента, находящегося в состоянии локальной остановки времени, недоступной никаким, даже современным нам фотографическим средствам. Этой работой Сёра хотел взять реванш за нелюбимый критиками «Канкан» и спешил представить ее на предстоящей Выставке независимых художников. Завершить картину не удалось: через несколько дней после открытия выставки Сёра скоропостижно скончался в возрасте 31 года, причиной смерти называют неустановленную инфекцию.

Интересно, что все изображения, которые сейчас воспроизводятся на телевизионных экранах и компьютерных мониторах, составляются по принципу, который разработал Сёра, развив идеи химика Шевреля. В самом же творчестве Сёра присутствует принцип, сочетающий научную точность с эмоциональным творческим порывом. В свое время этот подход служил источником непонимания и издевательств, но он же до сих пор остается надеждой — возможно, именно такой подход спасет науку, раздробленную до состояния невменяемости, и искусство, которое поставило эпатажность на место выразительности.