На протяжении 2004-2006 годов политическое руководство Грузии, главным образом в результате непоследовательных отношений с Западным сообществом, прежде всего с США, оказалось в состоянии дезориентации и растерянности, практически потеряв способность определять перспективу. Этому способствовал ряд факторов, который в различных ситуациях получал разную интерпретацию аналитиков и экспертов.

Политика США и Европейского сообщества, несмотря на существование между ними ряда договоренностей по проблемам Восточной Европы и Евразии, не представляет собой неких конкретных, солидарных мероприятий, направленных на достижение одних и тех же целей в отношении данного супер-региона, как и в отношении других регионов и региональных проблем.

США пытались сформировать гораздо более долговременную политику, связанную со стратегическими задачами по добыче и транспортировке углеводородов и других ресурсов в западном направлении, стараясь максимального дистанциировать данные источники сырья от России и Китая. Такая задача требует использования значительных экономических и политических ресурсов, которыми не обладают европейские государства. Европейская же политика сводилась к двум наиболее существенным задачам: максимальное ограничение роли и влияния США в Восточной Европе и Евразии; формирование независимых от США политических и экономических отношений с Россией и государствами региона. Следует отметить, что несмотря на разобщенность британских и европейских интересов, за последние два - три года европейцы продемонстрировали редкостную солидарность, что стало серьезной заявкой на становление общеевропейской внешней политики. Это еще более усилило различия между США и Европейским сообществом во внешней политике. Данные общие условия оказали определяющие влияние на результаты политики Грузии, которые стали производными от следующих факторов.

1.Администрация Дж.Буша руководствуется определенными принципами, которые включают ограниченное, насколько это возможно, вмешательство в конфликты между различными государствами. Эти принципы выдерживаются не только на Балканах и Кавказе, но и в арабо-израильских отношениях, в судьбе которых США несут особую ответственность. Политика США достаточно четко разграничивает те проблемы, которые связанны непосредственно с реализацией стратегических целей во внешней политике и те, которые оказывают влияние на эти цели, но далеко не определяют их.

Функционеры администраций ряда государств Восточной Европы, пытающихся заниматься политическим проектированием, явно недооценили значение новых технологий, в том числе информационных, для обеспечения безопасности конкретных геоэкономических проектов. Между тем, новые информационно-разведывательные, военно-операционные, технологические (дублирующие и резервирующие) механизмы вполне позволяют гасить политическую конфликтогенность в некоторых регионах.

Кроме того, США почти всегда успешно договаривались с Россией, Турцией и даже Ираном по ряду проблем безопасности, находясь при этом в довольно напряженных отношениях с этими державами. Политики Украины, Азербайджана, Молдавии и, в особенности, Грузии воспринимают транзитно-сервисные функции своих государств, как практически безальтернативное или, даже, абсолютное преимущество, которое должно по определению обеспечить им "тотальную" поддержку со стороны США, НАТО и Европейского сообщества. В действительности же, политика США более маневренная и поливариантная в плане тактики, чем это могло бы показаться политикам данных государств Восточной Европы. Утверждая свое политическое и экономическое присутствие в Восточной Европе, США совершенно определенно разделяли "принципы" и "реалии", отводя каждому государству свое место и функцию. К примеру, Украина рассматривалась, как весьма полезный и действенный партнер в атлантических отношениях, как государство, обладающее серьезными оборонными, людскими и экономическими ресурсами, чья роль в атлантических отношениях может быть весьма заметной. В настоящее время международная борьба за влияние на Украину продолжается (аналогичным образом она ведется за такие ключевые государства, как Сирия или Турция). Грузия никогда не рассматривалась американцами в качестве самодостаточного государства. Ее функция сводится к обеспечению успешного и безопасного транзита энергических ресурсов в западном направлении. Вместе с тем, данную задачу можно весьма легко решить без соприкосновения с проблематикой грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов. Даже достаточно жесткая конфронтация Грузии с Россией не очень беспокоит американцев, а иногда даже входит в определенные сценарии развития американо-британских энергетических проектов в кавказско-каспийском регионе. Американцы вполне успешно контролируют и обеспечивают безопасность маршрутов транспортировки нефти и газа. В данных условиях, решение проблем территориальной целостности Грузии просто невозможно. Во всяком случае, в рамках логики грузинского руководства решение этих проблем было изначально невозможно. Несмотря на то, американцы на протяжении 2004-2006 годов неоднократно пытались ограничить амбиции руководства Грузии и ослабить агрессивные настроения в этой стране, функционеры в Тбилиси сначала игнорировали эти указания, а в дальнейшем и решили пойти ва-банк. Следует заметить, что Грузия была не одинока в данных заблуждениях. В известной мере и Азербайджан связывал свои планы по захвату карабахской провинции с некими закономерностями развития политики западного сообщества. Но в Баку предпочитают быть боле осторожными и, кроме того, больше опираются на собственные ресурсы.

2. Важным фактором, который негативно влияет на положение Грузии, стали определенные неудачи политики США в ряде регионов, прежде всего, в Ираке. Весь "комплекс" проблем "Большого Ближнего Востока" не может позволить США приобретать новые проблемы в других регионах, которые никак не сопряжены с их национальными интересами. США не должны быть вовлечены в длинный шлейф локальных региональных конфликтов. Перед началом военной операции в Ираке, наиболее дальновидные аналитики США, принадлежащие как к консервативным, так и лево-либеральным кругам, прогнозировали ограничение некоторых направлений внешней политики США из-за гигантской проблемы, которая подстерегала Вашингтон в Ираке. Два президентских срока Дж.Буша менее однообразны, чем на это обращается внимание, в особенности, его оппонентами. Изменения и раскол в администрации произошел еще во второй половине 2003 года, в связи с особыми мнениями в Госдепе и с позицией первого заместителя Госсекретаря Р. Армитаджа и руководителя отдела стратегического планирования Р.Хааса, которые определяли образ мышления К.Пауэлла. Завершение первого президентского срока Буша-младшего ознаменовалось выдворением из администрации ортодоксов от неоконсервативной команды. Состав администрации при втором сроке Дж.Буша, хотя и представлен более умеренными политиками, но утратил свое политическое лицо и технологическую стилистику. Таким образом, администрация Дж.Буша никогда не была однородной и, пережив ряд отличительных периодов, так и не приняла решение о "тотальной" поддержке Грузии. Многие функционеры администрации в гораздо большей мере озабочены своим личным будущем, чем это было ранее, коридоры Госдепа и Пентагона наполнены цинизмом и пониманием бесперспективности некоторых внешнеполитических задач и целых направлений. Конгресс и, особенно, Сенат США, несмотря на традиционные антироссийские настроения и многие прогрузинские высказывания и решения, так и не заняли ту позицию "тотальной" поддержки Грузии, на которую возлагались надежды в Тбилиси. Еще летом 2004 года в Сенате возникли вопросы - насколько обоснованны усилия в отношении Грузии с точки зрения задач энергетической безопасности и перспектив усиления конфронтации с Россией. Данные замечания исходили от достаточно консервативных политиков, но утонули в общих настроениях энтузиазма не только в отношении Кавказа, но и всей политики США на Ближнем Востоке и в Евразии. К 2006 году "грузинское лобби" в Конгрессе выглядело довольно странно. Грузию поддерживал практически весь состав Конгресса, но одновременно только наиболее право-радикальные сенаторы декларировали необходимость оказания этой самой "тотальной поддержки" грузинской стороне. Антироссийские настроения в американском истеблишменте - не условие, достаточное для определения внешнеполитического курса в каком-либо направлении в нынешнюю эпоху.

3. События лета 2004 года изрядно насторожили те службы США, которые призваны оценивать условия демократии в Восточной Европе (в том числе), представленные широко известными Институтами, Центрами и Фондами. Летом 2006 года иллюзии были исчерпаны и данные учреждения пришли к выводу о бесперспективности нынешней правящей команды в Тбилиси, как проводника соответствующей внутренней политики. До этого Грузию пытались выделить в ряде других государств Южного Кавказа в качестве наиболее "продвинутого" государства в плане демократии и свобод. Данные оценки носили и носят концептуальный характер, сохраняясь и сейчас, но теперь уже только в качестве приложения к некоей политической витрине. Такое же отношение к грузинскому руководству сложилось и в Европе, где с возможным уходом Хавьера Соланы с поста Высокого комиссара по внешней политике и безопасности, данные доклады и оценки всплывут на актуальной политической арене. Наибольшую озабоченность при этом вызывают такие вопросы, как кадровая политика, давление на политические партии и неправительственные организации, коррупция, с которой связана и правящая партия "Национальное движение", оперативная деятельность внутренних силовых ведомств, политика в отношении этнических меньшинств, причем, по большому спектру проблем. Однако кризисным обстоятельством считается то, что якобы отличало грузинский режим от остальных в Южном Кавказе и на постсоветском пространстве - выборы. После проведения выборов в местные органы власти, ни у кого в демократическом мире не вызывает сомнений, что в Грузии отсутствуют правовые условия выборных кампаний.

4. Европейская политика приобретает все большее значение в регионах Восточной Европы, что вызвано не только значительными экономическими интересами и стремлением "окружить" Европейское сообщество "поясом" безопасности и относительного социального и экономического благополучия, но и более доверительными отношениями с Россией. Ведущие европейские государства и структуры Европейского Союза, продолжая принятый курс в отношении Южного Кавказа, не имеют никаких определенных намерений в отношении восстановления территориальной целостности Грузии. Данные подходы характерны и для НАТО, поскольку данная организация становится все больше европейским политическим альянсом, хотя США и оказывают на него определяющее воздействие. Европейских политиков волнует не восстановление территориальной целостности Грузии и других государств, а те условия, при которых можно было бы беспрепятственно продолжить интеграцию данных государств в Европейское сообщество, а также в НАТО. В целом, эти цели и рамки отношений вполне определены, но проблема заключается не столько во внешнеполитических отношениях Грузии, сколько в адекватности ее политического руководства. Практически Грузии предложено не педалировать вопросы о территориальной целостности, а осмысливать подходы решения социальных и экономических проблем, а также проблем безопасности, как условий интеграции. Более того, интеграция предлагается в обмен на снижение активности в направлении разрешения конфликтов. Например, еще в начале 2004 года европейские политики, парламентарии и эксперты вполне восприняли американские предложения о том, чтобы квалифицировать абхазскую и югоосетинскую проблемы, как внутренние, в связи с тем, что наличие подобных внешних проблем не позволят интегрировать страну ни в Европейское сообщество, ни в НАТО. Практически, европейские политики переняли у американцев подходы муссирования вопроса конфликтов, исключительно в качестве рычага давления на Россию, причем в очень "спекулятивном" режиме. Европейцы успешно осваивают маршруты "южного обхода" России в плане энергообеспечения, чему способствует американо-британский каспийский проект, но при этом, ведущие европейские державы практически игнорируют давление США, Великобритании и государств Восточной Европы в развертывании планов развития отношений с Россией в энергетической сфере.

Европейские структуры. даже после создания Европейского корпуса быстрого реагирования, не имеют намерения создавать в Черноморско-Кавказско-Каспийском регионе систему операционного управления, а планы США по расширению присутствия НАТО в Черном море не находят существенной поддержки в Западной Европе. Однако, если Украина не будет в достаточной мере интегрирована в НАТО, усилия в Черном море останутся тщетными, без чего невозможно далее расширять состав НАТО.

5. Могущественные право-консервативные, католические, националистические и даже технократические силы в Европе выступают против вступления Турции в Европейское сообщество. Великобритания и контролируемые ею политические круги в левом спектре европейского политического класса, якобы, выступают за прием Турции в Евросоюз, но, в действительности, это всего лишь прием в рамках политической пропаганды. Вопрос о "не приеме" Турции в ЕС практически решен, и ее политическая элита окончательно поняла это. Конечно, это не приведет к самоустранению Турции с европейской арены, поскольку ее связывают с Европейским сообществом слишком многие и принципиальные экономические и политические соглашения. Именно эти привилегии позволяют турецкой экономике держаться на плаву даже в самые кризисные периоды. Тем не менее, внешняя политика Турции будет корректироваться и приобретать новые приоритеты. Вопреки прогнозам европейских экспертов, это вовсе не приведет к образованию региональных альянсов с участием Турции, напряженность в отношениях с региональными державами сохранится, хотя некоторые проблемы могут быть урегулированы. В основе отношений Турции с Россией, Ираном, ведущими арабскими государствами останется геополитическое соперничество, от которого Турции вовсе незачем отказываться, так как с этим связаны экономические и геоэкономические возможности приобретения новых рынков. Кроме того, положение Турции в регионе Ближнего Востока, Евразии и Передней Азии зависит не только от ее политики и предпочтений, но и от позиции держав-соперников. В настоящее время в Турции предпочитают разрабатывать альтернативные доктрины, в том числе, доктрину неоосманизма. Она предполагает влияние в соседних нетюркских регионах, но не только в имперских, во многом иррациональных целях, но и в надежде на экономические приобретения, прежде всего, в плане коммуникаций и новых рынков.

Вполне возможно, что, оказавшись в состоянии "обиженного" партнера в отношении Европы, Турция вновь подпадет под сильное влияние США, что усилит экспансионистские намерения и выработку нового стиля в региональной политике. Скорее всего, Турции предстоит длительный период "внешнеполитической нестационарности", что сделает ее политику более непредсказуемой и жесткой. Затянувшийся "период мягкого романа" Турции с Грузией прошел. За последние годы, были решены важнейшие вопросы, связанные с транспортировкой нефти и газа, в Каспийском регионе нет иных ресурсов, на которые может претендовать Турция, как потребитель и как транзитная страна. В этих условиях, роль Грузии для Турции заметно снизилась. Хотя и различные "геополитические многоугольники", включая государства Южного Кавказа, а также Турцию, Иран и Россию, будут и в будущем предметом политических манипуляций, Турции незачем теперь держать открытым "политический кредит" для Грузии, которой придется перейти от режима наибольшего благоприятствования сначала к режиму приспособления, а затем и в режим обороны. Несомненно, в этих условиях, партнером Турции будет выступать Азербайджан, который рассматривает себя, как ведущее государство на Южном Кавказе и не только. Азербайджан все больше демонстрирует экспансионистские претензии к Грузии, используя различные рычаги давления. Грузия, при этом, проявляет интерес к возможности сотрудничества с Ираном, что было бы естественно для страны, совершенно сознательно принявшей экономическую модель транзитно-сервисной страны.

6. Интересы Армении в отношении Грузии во многом сочетаются с российскими, конечно, в ином масштабе. Армения заинтересована в устранении стиля и приемов конфронтации в политике Грузии в различных направлениях. По существу, эти интересы вполне сочетаются с интересами США и Европейского сообщества. На определенном этапе, уже после упрочения власти Э.Шеварнадзе, не только политический класс страны, но и преобладающая часть общества приняла одновекторную внешнеполитическую ориентацию, что привело страну к жесткой внешней конфронтации. Примерно 10 лет назад политический комментатор газеты "Свободная Грузия" Тамаз Гамкрелидзе подверг критике Самуэля Хантингтона, который в своей "Войне цивилизаций" отнес Грузию к блоку православной цивилизации. Грузинский комментатор аргументировал свое возмущение тем, что Россия тогда негативно относилась к Грузии, а Турция - позитивно. Именно такого рода псевдо-композиционное мышление привело Грузию к тому положению, в котором она оказалась. Избегая одновекторности, Грузия могла бы приобрести в регионе гораздо более предпочтительное положение, в том числе и экономическое. Сейчас, когда выяснилось, что категория "цивилизация" связана вовсе не с культурно-историческими типами, а включает более сложное содержание, в том числе стереотипы и мотивы политического поведения, Грузии еще раз предоставляется возможность переосмыслить свое место в регионе и в мире. Этому во многом будет способствовать надвигающийся глобальный "заговор" цивилизаций или их персонифицирующих субъектов.

7. Возникает вопрос - насколько проблемы Грузии связаны с особенностями ее политической и экономической элиты? Можно ли было избежать столь тяжелой долговременной конфронтации? В аналитических кругах Западного сообщества все более приходят к выводу, что Грузия на определенном этапе (первая половина 90-тых годов) довольно быстро приняла ту элиту, которая была ей предложена. При этом, ротации элиты так и не произошло. Грузия единственная из государств Южного Кавказа пришла к моменту обретения независимости, располагая более или менее "готовой" элитой, которая имела свои корни в советском обществе, но именно, как национальная элита. В Армении и Азербайджане такого феномена не было, что обеспечило возможность быстрой ротации правящих команд в Армении и устойчивого "монархического" правления в Азербайджане. С этими особенностями связана преемственность правящих режимов в Грузии и "замораживания" политической мысли. Тем не менее, даже в рамках, так называемой, прозападной либеральной элиты, имеются групповые дефиниции, предполагающие широкий диапазон - от правого консервативного крыла до лево-либерального. Если говорить о диапазоне, то преобладающая часть либеральной элиты Грузии - нормальные, не закомплексованные политики, которые далеки от крайностей, социального декора и экзальтированности. Главное то, что большая часть либеральной элиты Грузии понимает, что будущее их страны связано с политико-идеологической и этнокультурной толерантностью и широким социальным компромиссом. Агрессивные амбиции - недопустимая роскошь для Грузии. Пока задача заключается в расширении социально-политической базы власти, именно этим и пытаются безуспешно заниматься американцы. Видимо, эти усилия американцев будут продолжены, если в 2008 году администрация в США станет демократической, хотя до 2008 года нужно еще дожить. Иногда, проблемы решаются наличием проблем, как таковых. Нынешний правящий режим в Грузии не только наиболее подконтрольный в ряду правящих режимов в Восточной Европе, но многие ключевые лица (а также представители оппозиции) глубоко интегрированы в Западную политическую элиту. События осени 2006 года подтвердили это. В Грузии произошли важные события в политике, в условиях сильного политического кризиса, но проблема адекватности власти во многом была решена в соответствии с интересами США и европейцев. Это тоже неплохой прецедент и не содержит ничего недостойного и, тем более, деструктивного. Конечно, соседние с Грузией государства заинтересованы, чтобы правящий режим в этой стране базировался бы на других принципах, но если иметь в виду, что политические приоритеты и политическая стилистика в Грузии пересматриваются, сейчас важны ожидания, нежели форсированные перемены. Членство в НАТО и Европейском сообществе вовсе не означает наличие "паспорта для нации". В этих двух глобальных организациях состоят разные по приоритетам и политическим мотивам государства. Можно, успешно состоять в этих организациях и, вместе с тем, оригинально выстраивать политику и политические отношения, примерами чему могут послужить Турция, Греция или Польша.

Игорь Мурадян - эксперт аналитического Центра "Кавказ"