Наверное, никто, даже из самых отъявленных скептиков, противников и просто далеких от проблем непризнанных государств людей, не сможет, не покривив душой против совести, не признать, что проведенный в Южной Осетии 12 ноября референдум о независимости является очень важной победой малочисленного осетинского народа. Победой над обстоятельствами и объективными причинами. Победой над судьбой. Верно и то, что абсолютное большинство населения непризнанной республики, которое пришло и проголосовало за независимость и свободу, подтвердили аксиому, что невозможно победить целый народ.

Это хорошо понимает и Грузия - и предпринимает адекватные меры, хотя - с точки зрения здравого мышления - их нельзя назвать адекватными. Вообще, внешне- и внутриполитические успехи югоосетинского государства очень удобно отслеживать по реакции официального Тбилиси.

Стоило в 2003 году Южной Осетии зафиксировать экономический подъем, как в 2004 году последовала экономическая блокада. Стоило в 2004 году провести реформу вооруженных сил РЮО, как летом последовала попытка решения конфликта силовым путем. Только югоосетинским дипломатам удалось выйти на идею подписания Меморандума о ненападении и неприменении силы, как грузинская сторона отстраняет от переговорного процесса Георгия Хаиндраву. Только в рамках СКК прозвучала идея о необходимости четырехсторонней встречи высших политических лидеров России, Грузии, Южной и Северной Осетии, как Тбилиси заявляет о необходимости смены переговорного формата, как не выполняющего свои главные и основные задачи. Только Южная Осетия, несмотря на сложность ситуации и фактически военное положение, в полном соответствии с законом и нормами международного права, принимает решение о проведении президентских выборов и референдума, как Амиран Месхели разрабатывает план по ликвидации Эдуарда Кокойты и создания так называемого Госсовета. Только помощник госсекретаря США Мэтью Брайза заявляет о том, что "стремление Абхазии и Южной Осетии к независимости законно и не противоречит нормам международного права", как чуть ли не на следующий день грузинские СМИ с восторгом заявляют, что создан "Союз спасения Южной Осетии", а грузинское руководство, закрывая глаза на сам факт проведения альтернативных выборов, которые грубо нарушают не только Конституцию Грузии, но и Концепцию национальной безопасности, в которой говорится, что "существование сепаратистских регионов (Южной Осетии и Абхазии) представляют главную угрозу национальной безопасности Грузии", фактически соглашается с тем, что нет Цхинвальского региона, нет Самачабло, а есть Республика Южная Осетия.

Чем очевиднее успехи народа, строящего свою государственность, тем более истерична реакция, тем более нелогичны шаги, принимаемые в Тбилиси в "режиме интуитивного озарения", тем больше ненависти и высокомерия, которые мешают грузинскому истеблишменту адекватно увидеть и оценить своих оппонентов. Главная проблема социально-политического по своим причинам конфликта между Грузией и Южной Осетией заключается в том, что Грузия так и не смогла за 16 лет своей постсоветской истории построить собственное национальное государство. Пока клиентское политическое образование не может гарантировать грузинскому народу: а) свободный выбор своего правительства и б) самостоятельное определение внешне- и внутриполитических ориентиров развития, руководство этой страны будет руководствоваться в своей деятельности, как с оппонентами, так и с союзниками, системой мифов, а не реальным положением вещей. Так в отношении Южной Осетии и Абхазии грузинский политический миф предпочитает исходить из того, что "рано или поздно мы их (абхазов и осетин) поставим на колени", а не из того, что и в том, и в другом случае именно Грузия инициировала этнические чистки, боевые действия и геноцид.

Вообще ситуация с альтернативными выборами интересна как доказательство тезиса о том, что все разговоры о "мирном урегулировании конфликта" являются либо насилием над логическим мышлением, либо отсутствием политической воли для его окончательного завершения. Ведь действительно, если конфликт - это столкновение интересов двух и более сторон, то мир, как итог конфликта, возможен только после победы одной и, соответственно, поражения другой стороны. Состояние мира до окончательного решения вопроса называется перемирием, и со времен Сунь-цзы использовалось для передислокации сил, проведения разведки и дезинформации противника. Мир является результатом войны, а война, увы, "мирными способами" не решается.

Интересно, что по своему духу и букве Сочинские (Дагомысские) соглашения, единственный международный документ, который на сегодняшний день регламентирует взаимоотношения сторон, являются ничем иным, как договором о перемирии и прекращении огня. Как явствует из текста документа, стороны его подписали "стремясь к скорейшему прекращению кровопролития и всестороннему урегулированию конфликта между осетинами и грузинами, руководствуясь желанием восстановить мир и стабильность в регионе". Если учитывать, что краеугольным камнем грузинского понимания "мирного урегулирования конфликта" является непременная односторонняя денонсация Дагомысских соглашений, что, по сути, означает возобновление боевых действий с Южной Осетией, то иначе как парадоксом грузинского политического мышления это назвать трудно. Хотя - как в свое время точно подметил еще Дж.Оруэл - авторитарным режимам присуща подмена понятий: в "1984" войной занимается министерство мира, т.к. война - это мир.

Остается только порадоваться, что у американских инструкторов и советников Тбилиси с логикой все нормально. Понимая к чему приведет такой "танец с саблями" (только за время активной фазы событий лета 2004 года правительство М.Саакашвили положило непонятно во имя чего на подступах к Цхинвалу более 120 молодых грузинских парней), американцы предложили довольно известный сценарий дублирования или псевдораскола врага. Схема проста. Сначала с использованием собственных ресурсов создается противник, затем его как бы приручают, стравливают с настоящими противником, помогают одержать вверх, а потом... а потом в гордом одиночестве пожинают плоды победы.

Идея проведения альтернативных выборов начала реализовываться грузинской стороной сразу после завершения визита в Москву госсекретаря США Кондолизы Райс и официального заявления помощника госсекретаря Мэтью Брайза о том, что "стремление Абхазии и Южной Осетии к независимости законно и не противоречит нормам международного права", а будущий статус регионов - полная независимость, конфедеративная или федеративная модель - должен быть определен в ходе переговорного процесса и последующего референдума, в котором должно принять участие все население непризнанных республик. Данное заявление коррелирует с высказанным за некоторое время до этого мнением Брайзы о том, что проблема Южной Осетии должна быть решена в контексте территориальной целостности Грузии, но с учетом права нации на самоопределение.

Принимая решение о проведении так называемых "альтернативных выборов" на территории Республики Южная Осетия, американские политтехнологи исходили из категорий "реальной политики", когда успех того или иного мероприятия, в первую очередь, зависит не от правовой и моральной составляющей, а от наличия силового ресурса, способного переломить ход событий. Образование "альтернативного ЦИКа" и попытка создания "альтернативного правительства" Южной Осетии продиктовано стремлением помочь руководству Грузии решить несколько задач, в том числе:

а) свести военно-политический конфликт между Грузией и Южной Осетией к конфликту кланов и группировок внутри ЮО;

б) поставить под вопрос легитимность проведения выборов и референдума, в которых не будет принимать участие "значительное количество населения ЮО";

в) создать альтернативный Смешанной Контрольной Комиссии двусторонний механизм урегулирования конфликта, в котором могли бы принять более активное участие международные организации;

г) дестабилизировать ситуацию и получить возможность в соответствии с международным правом применить силу для защиты интересов "местного населения", борьбы с "вооруженным криминалом", с последующим проведением широкомасштабной полицейской спецоперации;

д) обосновать невозможность широкого международного признания ЮО в силу неподконтрольности официальному Цхинвалу всей территории бывшей ЮОАО;

е) в случае дальнейшего развития событий по сценарию раздела сфер влияния в Грузии между Россией и Западом, обосновать необходимость раздела территории бывшей ЮОАО с тем, чтобы районы, контролируемые грузинской стороной, остались в составе грузинского государства.

Другими словами, понимая, что никакой конфликт невозможно решить мирным путем, поскольку конфликт - это столкновение полярных сил, а переход конфликта в горячую фазу чреват как минимум угрозой нормальному функционированию только что запущенного нефтепровода Баку-Тбилиси-Джайхан, как максимум социальному коллапсом и экономическим кризисом в самой Грузии, был сделан выбор на применение мягкой силы, вкупе с рядом отработанных пиар-технологий. Первоначальную обкатку теория получила в Кодорском ущелье, куда в результате проведенной спецоперации было водворено прогрузинское Абхазское правительство, а затем очередь дошла и до Южной Осетии. Здесь главной проблемой стало отсутствие в грузинском правовом поле самого понятия "Южная Осетия". Выход был найден очень простой, а потому и гениальный, в духе "оранжевых" революций. Была сформирована общественная организация, которая заявила о неспособности легитимного руководства Южной Осетии решить проблему урегулирования конфликта. Затем эта же организация объявила о том, что намеревается взять на себя все властные полномочия, но не силовым путем, а "демократическим" - проведением альтернативных выборов. Причем за скобками остался вопрос не только об их законодательной базе, но и вопрос классификации данных действий не только с точки зрения УК Южной Осетии, но и УК Грузии. Это дает все основания говорить о том, что, во-первых, альтернативное правительство по своей сути есть ничто иное, как хунта, участники которой, во-вторых, совершают уголовно-наказуемые противоправные антигосударственные деяния. В этой связи, конечно, интересно - каким образом Тбилиси попытается легализовать их. Если это произойдет в какой угодно форме - вплоть до попыток ввести Дмитрия Санакоева в состав грузинского правительства (ведь не зря в свое время Саакашвили чуть ли не официально предлагал Э.Кокойты пост вице-президента) и организации официальных контактов с представителями стран Запада и международных организаций, - то Грузия тем самым фактически оставит России и Южной Осетии широкую возможность для симметричного ответа.

Хотя, по большому счету, такая возможность уже оставлена. Речь идет о самом факте проведения альтернативных выборов и особенно - о подсчете голосов. За месяц до фарса, 5 октября Грузия провела на временно оккупированной территории Южной Осетии выборы в т.н. органы местной власти. Всего на подконтрольной грузинской стороне территории, по официальной информации, вывешенной потом на официальном сайте грузинской ЦИК (www.cec.gov.ge) было зарегистрировано 14.404 избирателя - 5.570 в Ахалгорском (Ленингорском) районе и 8.834 в ущельях рек Большая и Малая Лиахва. На официальном сайте Государственного департамента статистики Грузии (www.statistics.ge) все население Южной Осетии на конец 2005 года оценивается в 49.200 человек. В этом контексте заявления главы "альтернативного ЦИК" У.Каркусова и лидера "Союза спасения" В.Санакоева, что в выборах приняло участие 54 тысячи 837 человек воспринимается как простая ложь. В этом плане примечательно проследить: как вообще менялось, росло на глазах, количество избирателей, которые готовы были принять участие в альтернативных выборах. Примерно за неделю до их проведения В.Санакоев заявил, что в голосовании примет участие 70 тысяч человек. Затем председатель "альтернативного ЦИК" У.Каркусов, как бы извиняясь за своего излишне эмоционального коллегу, назвал цифру в 30 тысяч. Однако здравый подход не возобладал даже в этом вопросе, в итоге вечером 12 ноября "альтернативщики" заявили, что в голосовании приняло участие "41 тыс. 737 человек или 91% всех избирателей", которых таким образом оказалось 45 тыс. 860, а вечером 13 ноября было объявлено, что в выборах все-таки приняло участие "54 тысячи 837 человек или 92, 67% от общего числа избирателей", которых уже стало 59 тыс. 174.

При этом до начала конфликта по последней переписи населения в 1989 году в Южной Осетии проживало 98 тыс. человек. Из них около 60 тыс. осетины, около 26 тыс. - грузины, остальные 12 тыс. - русские, азербайджанцы, евреи и представители других национальностей. Всего, по данным 1989 г. в Грузии проживало около 164 тыс. осетин. По переписи 2002 их численность сократилась до 38 тыс. человек. Спрашивается: откуда такие астрономические цифры? Это что, грузинские беженцы, которых вдруг стало в два раза больше, чем в Южной Осетии было грузин до начала конфликта? Или это оставшиеся в Грузии осетины, которых грузинское правительство не желает оставить в покое и под угрозой физической расправы заставляет принимать участие в голосовании? И если в альтернативных выборах принимали участие какие-то беженцы "из Цхинвальского региона", то почему бы не спросить мнение 117 тысяч осетин, изгнанных в результате этнических чисток из Грузии и Южной Осетии. Или это просто метод "русской бочки", когда в избирательные ящики забрасывается столько бюллетеней, сколько нужно. Более вероятно последнее, так как весь цирк с альтернативными выборами терял свой смысл, если бы оказалось, что в них приняло участие абсолютное меньшинство населения непризнанной республики. А так теперь официальный Тбилиси со свойственным ему пафосом будет заявлять, что "за" "мирное урегулирование конфликта", другими словами - за то, чтобы осетин мирными средствами поставить на колени, проголосовало столько же, сколько и за независимость Южной Осетии.

Немаловажным фактором появления альтернативного правительства стали деньги. Вернее, те финансовые средства, которые западные доноры готовы были выделить на экономическую реабилитацию зоны конфликта - это 15 млн. долларов. Таким образом, небольшое альтернативное правительство рискует обзавестись собственным альтернативным бюджетом. Только вот опять возникает вопрос - если нет механизма, регулирующего поступления денежных средств, то не будет ли такого рода финансирование простым отмыванием, а само правительство - своего рода финансовой пирамидой, или, если вспомнить классиков американской литературы, "трестом, который лопнул".

Подводя итоги всему вышесказанному, можно смело делать вывод, что после проведения референдума о независимости РЮО в военных действиях между Грузией и Южной Осетией перемирие закончилось. Статус-кво нарушен глобальными игроками и теперь возвращение к прежним позициям невозможно. Победа, одержанная народом Южной Осетии и попытка официального Тбилиси ввести в игровое поле новую фигуру, чреваты не столько началом боевых действий (хотя такой вариант тоже исключать не следует), сколько переходом противостояния на новый качественный уровень, на котором речь уже будет идти не о самом факте существования Южной Осетии - после 16 лет противостояния Грузия все-таки вынуждена была с этим согласиться - а об окончательном политическом статусе региона.

Беса Бизарти - эксперт центра "Южная Осетия" (Цхинвали)