Фонд "Общественный вердикт", созданный в феврале 2004 года, считается одной из самых профессиональных и перспективных правозащитных организаций России. Он приобрел известность благодаря участию в ряде громких дел на стороне граждан, пострадавших от произвола сотрудников правоохранительных органов. О феномене "Общественного вердикта" и деятельности этой организации корреспонденту ИА REGNUM рассказала директор фонда Наталья Таубина.

ИА REGNUM: Наталья Евгеньевна, фонд "Общественный вердикт" считается одним из самых успешных правозащитных проектов последних лет. В чем состоит его специфика?

Как и другие правозащитники мы работаем с пострадавшими от нарушения прав человека. Наше основное отличие от многих правозащитных организаций - это акцент на оказании профессиональной юридической помощи. Мы не просто консультируем пострадавших, помогаем им составить жалобу и т.п., а полностью берем на себя ведение их дел на досудебной стадии и в суде. Другим нашим отличием от большинства коллег является фокусированность на теме. Мы занимаемся не просто всеми нарушениями прав человека, а исключительно нарушениями со стороны сотрудников правоохранительной системы. Организации такой специализации существовали и до нас. Они работали преимущественно в Поволжье. Подобную работу вел и продолжает вести, скажем, Нижегородский Комитет против пыток, получивший всероссийскую известность благодаря делу Михеева. Но "Общественный вердикт" - организация федерального охвата, к нам приходят обращения из всех регионов страны. Мы создали сеть из девяти региональных организаций подобной специализации и работаем в партнерстве с ними.

Ведя работу по каждому конкретному делу, сначала мы и наши партнерские организации проводим общественное расследование по поступившему сообщению. Задача такого расследования - подтвердить факт нарушения как российского законодательства, так и международных стандартов в области прав человека. В своей деятельности мы ориентируемся на положения ратифицированной Россией Европейской конвенции по правам человека. Когда к нам приходит сообщение о нарушении, то, для того, чтобы его подтвердить, надо поговорить с потерпевшим, со свидетелями, если есть возможность - посетить место, где это происходило, ознакомиться с документами, в том числе медицинскими, которые подтверждают факт применения насилия к пострадавшему. Общественное расследование, в том виде, как это делаем, это достаточно редкое явление для правозащитного сообщества. Оно было разработано Нижегородским Комитетом против пыток, и я бы сказала, что на сегодня только порядка 10-15 организаций на всю Россию проводят общественное расследование фактов нарушения прав человека в таком объеме. В сущности, это работа достаточно традиционная для следственных органов и пересекающаяся с тем, что они делают, проводя расследование по сообщению о совершенном преступлении.

ИА REGNUM: Это также близко к адвокатскому расследованию. Но ведь "Общественный вердикт" - это правозащитная организация, а не специализированная адвокатская контора. В чем отличие?

Наши услуги бесплатны для потерпевшего. По итогам своего общественного расследования мы предоставляем ему профессиональную юридическую помощь. В одних случаях мы нанимаем адвоката и вместе с ним разрабатываем стратегию действий, в других в качестве представителей интересов потерпевших выступают юристы наших региональных партнерских организаций, которым мы помогаем готовить процессуальные документы - жалобы, иски от имени потерпевшего.

ИА REGNUM: Часто правозащитные организации обвиняют в том, что они неразборчивы, что их могут использовать в своих интересах какие-то силы, которым выгодно "мутить воду" и т.д. По каким признакам вы выбираете дела, по которым начинаете работать?

Мы не хватаемся за все дела. Для нас недостаточно простого сообщения о том, что того или иного человека, допустим, избили сотрудники правоохранительных органов, и он хочет наказать виновных. Именно проверке фактов и служит наше общественное расследование. Когда мы изучаем медицинские документы, которые подтверждают факт телесных повреждений, мы ищем подтверждений, что эти телесные повреждения были получены не в результате какой-нибудь бытовой драки на улице, а именно в отделении милиции или от рук сотрудников милиции. И только тогда, когда у нас есть достаточно веские основания полагать, что произошло нарушение, и это нарушение было совершено сотрудником правоохранительных органов, тогда мы за это дело беремся.

Окончательное решение о том, принимаем ли мы дело к производству, принимается на заседании Правления Фонда, в которое входят люди, признанные и авторитетные люди в правозащитном и экспертно-юридическом сообществе, в том числе Олег Орлов - председатель Правозащитного центра "Мемориал", Сергей Вицин - профессор, руководитель кафедры Московского Университета МВД, Борис Золотухин - член Московской Хельсинкской группы, в 90-е годы входивший в группу разработчиков концепции судебной реформы, Алексей Симонов - президент Фонда защиты гласности и другие. Правление рассматривает материалы по каждому делу, принимает решение о том, беремся ли мы за него или нет, а также обсуждает, надо ли специально пригласить для работы по этому делу адвоката или достаточно имеющихся ресурсов региональной партнерской организации.

ИА REGNUM: Очевидно, потерпевший обращается к вам как к последней надежде, потому что не находит справедливости более традиционным путем - обратившись в прокуратуру, например?

Да. Люди приходят к нам, когда понимают, что простого заявления в прокуратуру или в МВД недостаточно, потому что их заявления либо не регистрируются (что достаточно часто происходит), либо регистрируются, но проверка должным образом не проводится. Сам пострадавший, не обладая достаточными правовыми знаниями, не в состоянии бороться с неэффективностью государственной машины. Далеко не каждый из нас знает все процессуальные тонкости, хитрости, нюансы написания жалоб для того, чтобы добиться всестороннего, полного и объективного расследования и рассмотрения дела. Поэтому в работу включаются правозащитные организации. Либо самостоятельно, либо через привлеченного адвоката они добиваются того, чтобы жалоба пострадавшего была эффективно расследована, и, если есть основания, было проведено судебное разбирательство, пострадавший восстановлен в своих правах, а виновные были привлечены к ответственности. Если же в результате проведенной проверки по жалобе в возбуждении уголовного дела будет все-таки отказано, это должно быть сделано аргументированно, а не так, как у нас обычно это делается - со стандартной формулировкой "в связи с отсутствием состава преступления", хотя есть очевидные признаки, указывающие на наличие состава преступления в действиях сотрудников правоохранительных органов.

ИА REGNUM: Сколько дел "Общественному вердикту" уже удалось довести до конца?

По более чем двадцати делам, бывшим в нашем производстве, приговоры уже вступили в законную силу. Может показаться, что за два с половиной года существования организации это достаточно небольшая цифра, но надо учитывать, как медленно продвигаются эти дела, и насколько тяжело добиться того, чтобы они были доведены до финальной стадии, то есть были переданы в суд. У нас есть примеры, когда дела бросались туда-сюда в прокуратуре - то закрывались, то вновь возобновлялись в течение семи лет. Такие дела удавалось довести до суда только после того, как они признавались приемлемыми в Европейском суде по правам человека, либо уже было получено решение Европейского суда.

ИА REGNUM Много ли к обращений поступает к вам?

В год - нескольких сотен. Из них у нас в производстве оказывается порядка ста дел каждый год. Если говорить про наших партнеров - региональные организации, то у них в производстве оказывается ежегодно от 20 до 60 дел. По каким-то делам наши партнеры работают самостоятельно, по ряду обращений граждан дела направляется в фонд для дальнейшей совместной работы. Но надо учитывать, что далеко не все обращения непосредственно относятся к мандату нашей деятельности. Очень много обращений, которые мы получаем, не связаны со злоупотреблениями правоохранительных органов, с применением насилия, с принуждением к даче показаний и т.п., а касаются вопросов доказанности и справедливости приговоров по другим уголовным делам.

ИА REGNUM: Почему фонд "Общественный вердикт" выбрал полем своей деятельности столь узкий сектор правозащитной работы?

Прежде всего, это связано с высокой степенью общественной опасности нарушений прав человека со стороны тех, кто сам призван стоять на страже безопасности. Когда создавался наш фонд, наличие проблемы жестокого обращения и превышения должностных полномочий сотрудниками МВД уже признавалось, в том числе, и государственными чиновниками, и ощущалась непосредственная потребность в каких-то энергичных действиях, направленных на борьбу с такими явлениями со стороны самого общества. Однако в тот момент не существовало федеральной организации, работающей во всех регионах, которая бы обладала, как мы говорим, "адвокатским фондом", и куда бы можно было обратиться гражданам, которые не в состоянии оплатить услуги адвоката. Таким образом, профессиональная ниша для фонда "Общественный вердикт" определилась естественным образом.

ИА REGNUM: Видимо, восстановление прав пострадавших от произвола сотрудников правоохранительных органов - это наиболее сложная для юридической помощи проблема, потому что здесь сопротивляется сама правоохранительная система?

Да. В ряде дел пострадавшие сталкиваются с давлением и угрозами со стороны сотрудников правоохранительных органов, которые требуют забрать заявления, предлагают деньги. Весьма распространенной проблемой является неэффективност, а в ряде случаев и откровенный саботаж работы прокуратуры по жалобам пострадавших, появился даже специальный термин, очень емко объясняющий подобную практику - это так называемая практика пинг-понга, когда жалоба на произвол правоохранителей годами перемещается из одной инстанции в другую, не находя окончательного разрешения. В ряде случаев пострадавшим приходится добиваться правды в течение пяти и более лет. Не секрет, что во многих регионах произвол со стороны сотрудников милиции является очень распространенным явлением, это происходит при попустительстве местных властей, и справиться с подобными ситуациями простой человек, не получающий квалифицированной помощи, практически не в состоянии.

У нас есть постоянный контакт с адвокатами в ряде регионах, особенно там, где работают наши партнерские организации, которые с ними постоянно сотрудничают. Если же мы принимаем к производству дело в каком-либо регионе, где у нас нет партнеров, мы подыскиваем адвоката из другого региона. Кроме того, есть целая категория дел, по которым привлечь местного адвоката практически невозможно. Или они боятся давления, или просто адвокатская база в этих регионах достаточно слабая. В этих случаях мы привлекаем адвокатов из других регионов или из Москвы. Люди, которые обращаются к нам, конечно, никогда не смогли бы сами организовать свою защиту на таком уровне.

ИА REGNUM: В какую сумму в среднем обходится юридическая помощь одному потерпевшему?

Работа по таким делам требует зачастую весьма существенных ресурсных вложений. Если говорить о среднем деле в среднестатистическом регионе РФ, то работа адвоката по делу и представление интересов потерпевшего в первой и второй инстанции обходится в 15-18 тыс. рублей. Если дело находится в стадии, когда уголовное дело еще не возбуждено, и нужно добиться его возбуждения, то это стоит еще порядка 6-9 тыс. рублей. И еще достаточно часто встречающаяся у нас стадия работы - подача гражданского иска о возмещении вреда. Эта работа тоже стоит порядка 6 тыс. рублей. К этому надо прибавить командировочные расходы. Если дело происходит, например, в каком-то из городов Московской области, а адвокат находится в Москве, то ему надо ездить на процесс, и это самый легкий случай. А если мы говорим, например, о Читинской области, которая весьма велика? У нас есть дела на расстоянии 600 км от Читы, и там уже расходы на то, чтобы добраться до зала суда, весьма существенны.

ИА REGNUM: Учитывая, что в год вы принимаете к производству около ста дел, очевидно, что расходы фонда достаточно велики. С момента создания "Общественный вердикт" получал поддержку от "Открытой России", но сейчас на средства этой организации наложен арест, и она прекратила финансирование своих проектов. Как это отразится на вашей деятельности?

Мы, считаем, что такой проект, как "Общественный вердикт", нужен России, поэтому мы настроены на то, чтобы продолжать нашу деятельность и пытаемся искать средства у других доноров.

ИА REGNUM: Заинтересован ли отечественный институциональный донор жертвовать средства фонду "Общественный вердикт"? Есть ли связь между оказанием помощи каким-то отдельным людям, которые пострадали в результате нарушения их прав отдельными милиционерами, и защитой интересов его бизнеса?

Борьба с беззаконием и, в особенности, с самой опасной его разновидностью - беззаконием со стороны самих правоохранителей, на мой взгляд, имеет самое непосредственное отношение к формированию общественной атмосферы, а значит и к интересам бизнеса. Важно также, чтобы наши потенциальные доноры отдавали себе отчет в том, что помимо того, что они являются предпринимателями, они также являются российскими гражданами, живут в этой среде, у них есть родственники, дети, друзья, знакомые; я не хочу никого пугать, но ситуация такова, что никто из нас не гарантирован от того, что может однажды стать жертвой насилия со стороны недобросовестных сотрудников правоохранительных органов. Те дела, с которыми мы имеем дело, это подтверждают. Около года назад завуч одной из московских школ госпожа Казакова была избита сотрудниками милиции, причем на ней разорвали верхнюю одежду, пытались снять джинсы; все это произошло после того, как она попросила милиционеров, которые в грубой форме потребовали предъявить документы, быть более вежливыми. Это ситуация, которая может случиться в любой момент с любым из нас.

Или же дело рабочего Байбекова, которому милиционер выстрелил в лицо только за то, что Байбеков пытался пройти в метро без билета. Или случай с 12-летним московским мальчиком Никитой Гладышевым, которого заковали в наручники и доставили в отделение милиции без каких-либо оснований; в результате ребенок получил психологическую травму, сотрясение мозга и был вынужден проходить курс лечения. Важно понимать, что такого рода случаи могут случиться с каждым, и потом защитить себя крайне сложно.

ИА REGNUM: А какова мотивация доноров - частных лиц?

Если мы говорим о частных пожертвованиях, то, как показывают социологические опросы, для наших сограждан близка именно конкретная благотворительность, помощь определенным пострадавшим, чью историю они узнали, и которым сочувствуют. И здесь важно понимать необходимость существования такой организации, как наша, которая такую помощь организует.

Опросы говорят о том, что более 70 процентов граждан процентов не доверяют правоохранительным органам, более 80 процентов признают проблему беззакония и произвола со стороны правоохранительных органов достаточно серьезной для современной России. С другой стороны, порядка 20 процентов опрошенных, то есть каждый пятый, дали утвердительный ответ на вопрос, готовы ли они оказать материальную поддержку жертвам произвола правоохранительных органов. Таким образом, сами граждане готовы ресурсно участвовать в решении этой проблемы.

ИА REGNUM: И тем не менее ваша организация получает не так уж много частных пожертвований. В чем же дело?

Граждане готовы жертвовать скорее на лечение пострадавших от произвола, на помощь их семье, чем на работу адвоката или на помощь правозащитной организации, которая занимается его делом.

ИА REGNUM: Очевидно, за этим стоит некоторое недопонимание специфики такого рода дел, в которых восстановление справедливости столь же важно для потерпевшего, как и восстановление здоровья, а значит адвокат выполняет работу, подобную работе врача...

Да, именно так. Практически по всем делам, с которыми мы сталкиваемся, пострадавшие получили не только физические, но и серьезные психологические травмы. Они унижены, чувствуют себя совершенно незащищенными не перед бандитами, а перед людьми в погонах, которые, казалось бы, должны обеспечивать порядок. В ряде случаев важно проведение специальных социально-психологических реабилитационных мероприятий для пострадавших. Осознавая это, мы планируем в ближайшее время включить это направление деятельности в нашу работу. При этом, чтобы помочь человеку вылечиться от такой травмы, нужно восстановить его права, добиться справедливости, и в этом большую роль играет профессиональная работа адвокатов и юристов-правозащитников.

Наша проблема очень специфическая, и далеко не каждый адвокат может с ней работать. Далеко не каждый адвокат понимает правозащитный аспект таких дел и истинный смысл работы на стороне потерпевшего от произвола правоохранительных органов. Это совсем не то же самое, что обычное для адвокатов представление интересов обвиняемого в суде.

Яркий пример того, как важна профессиональная адвокатская помощь в таких случаях - дело Евгения Майнингера. Ситуация достаточно типичная - правоохранительные органы Тольятти попытались списать громкое убийство, срочного раскрытия которого требовало начальство, на случайного человека, местного жителя. Ясно, что этот человек сам не располагал достаточными средствами, чтобы нанять себе адвоката, а предоставляемый государством защитник, как показывает практика, не станет так рьяно действовать в интересах подзащитного как адвокат, работающий в партнерстве с правозащитной организацией и понимающий правозащитный аспект происходящего. Майнингер вначале признал себя виновным. У него были зафиксированы телесные повреждения, которые позволяли думать, что на него было оказано физическое воздействие. После того, как сотрудничающие с нами московские адвокаты Тамара Кучма и Карен Нерсисян вошли в процесс, они добилась, чтобы в ходе судебного заседания к делу был приобщен ряд документов - свидетельские показания, экспертизы. Были найдены и представлены в суд новые свидетели. В итоге удалось добиться оправдания невиновного человека, который до этого отсидел не один месяц под стражей. Кроме того, от лица Манингера подан гражданский иск о возмещении морального вреда, и этот иск удовлетворен в размере 300 тыс. рублей.

Еще одно показательное дело, которое длилось достаточно долго, это дело Абросимова, Туловчикова и Лихачева. В мае 2004 года йошкар-олинские милиционеры, совершая рейд по ночным автостоянкам, задержали и избили троих молодых людей, один из которых был несовершеннолетним. Продержав несколько часов в отделении милиции, их отпустили, но один из них от полученных телесных повреждений скончался. Этим делом мы занимались вместе с нашими партнерами. Йошкар-олинская организация "Человек и Закон" провела общественное расследование и подтвердила, что имело место нарушение российского законодательства и Европейской конвенции по правам человека со стороны сотрудников правоохранительных органов, после чего к работе по этому делу подключились Нижегородский Комитет против пыток и Фонд "Общественный вердикт" в части предоставления адвоката и проведения целого комплекса мероприятий для того, чтобы довести это дело до суда. В течение ряда месяцев оно несколько раз приостанавливалось и снова возобновлялось, на пострадавших оказывалось давление, и все-таки мы добились результата. В отношении виновных милиционеров был вынесен приговор, по которому один из них был приговорен к 11,5 годам лишения свободы с отбыванием в колонии строгого режима, второй - к 12,5 годам с отбыванием в колонии строгого режима, а третий - к трем годам условно. Погибшего не вернешь, но важно, что восстановлена справедливость в отношении пострадавших и их семей.

ИА REGNUM: Понятно, как фонд "Общественный вердикт" включается в работу и действует в конкретных случаях, когда нечто ужасное уже произошло. Но может ли ваша деятельность как-то повлиять на проблему в целом?

Ведение конкретных дел по обращениям пострадавших - это только часть той деятельности, которую ведет "Общественный вердикт". Другой большой сегмент нашей работы - аналитическая деятельность по тем делам, которыми мы занимаемся. Мы готовим периодические обзоры типичных нарушений и предлагаем рекомендации по тому, что надо менять в существующей системе для улучшения ситуации. Ведем переговоры с государственными чиновниками о необходимости учета данных рекомендаций в работе силовых ведомств. Кроме того обзоры мы направляем в соответствующие инстанции с указанием на конкретные нарушения и запросами о проведении необходимых мероприятий с целью устранения нарушений. Не могу сказать, что это приносит грандиозные результаты и все наши рекомендации и предложения учитываются автоматически, однако вода камень точит и по ряду дел такая аналитическая работа привела в изменениям в региональной практике правоохранительных органов. Еще одним важным аспектом нашей работы является информационная деятельность. Мы стараемся информировать общественность о тех фактах произвола, которые становятся нам известными, и о том, как можно добиваться справедливости.

ИА REGNUM: Чувствуете ли вы какое-то изменение общественной атмосферы за то время, что существует "Общественный вердикт"?

По нашим наблюдениям, о проблеме стали больше говорить и писать, и мы считаем, что в этом есть и вклад "Общественного вердикта", и наших региональных партнеров. Кроме того, формат подачи материалов в прессе, на мой взгляд, стал более профессиональным, чем это было, скажем, три-четыре года назад. Тогда писали в основном "ужастики" и разные кровавые истории. Теперь журналисты больше заботятся о том, чтобы читатель мог разобраться в сути нарушения прав потерпевших, и указывают на пути противодействия этому.

Государственные чиновники не признают открыто, что у нас существуют пытки и жестокое обращение, но наличие такой проблемы как превышение должностных полномочий сотрудниками правоохранительных органов они уже не могут отрицать. В последние годы в МВД и в прокуратуре принимались некоторые приказы и постановления на эту тему, но говорить о том, что они привели к структурным изменениям, еще рано. Отдельные постановления не в состоянии кардинально изменить ситуацию, она требует системного реформирования всей правоохранительной сферы, начиная от системы отчетности, и заканчивая кадровыми вопросами.

ИА REGNUM: Могут ли общественные проекты, подобные вашему, как-то повлиять на системное решение этой проблемы?

С моей точки зрения, да, конечно. Они подталкивают государство к изменениям. Большая государственная машина весьма многофункциональна, неповоротлива и далеко не сразу реагирует на неполадки в одном из ее сегментов. А мы, трубя об этой проблеме, заставляем государственную машину задуматься и пытаться что-то менять.