"Весна - время референдумов".

("Красноярский рабочий", 01.04.05)

Можно сказать, что краевой объединительный референдум уже стартовал. В труднодоступных местностях Таймыра началось досрочное голосование.

Оно пройдёт по 16 апреля и охватит примерно полторы тысячи жителей автономного округа. Бюллетени для голосования доставляют различными видами транспорта, в том числе вертолётами. В Эвенкии досрочное волеизъявление начнётся несколько позже - 2 апреля, а завершится чуть раньше - 15 апреля. Это и понятно: число избирателей, живущих в труднодоступных районах, здесь куда меньше - всего около двухсот.

* * *

"Уникальное политическое явление в жизни России" - так был назван состоявшийся на этой неделе "круглый стол", поскольку дискуссия прошла по инициативе большинства политических партий, работающих на территории края. При этом позиция практически всех без исключения партий выражается в позитивном отношении к объединению.

Единогласно принято решение о создании координационного совета политических партий по проведению референдума. Кроме того, лидеры политических партий и общественных объединений подписали совместное обращение к жителям края.

* * *

Тем временем в избирательную комиссию края поступили документы от региональной подгруппы инициативной группы по проведению общероссийского референдума.

Застрельщиком стал лидер организации "За достойную жизнь" - небезызвестный Сергей Глазьев. Он призвал сограждан выразить на референдуме своё отношение к власти по 12 позициям. В частности, речь идёт о повышении минимальной зарплаты, об отмене прямых выборов губернаторов и о действии пресловутого федерального закона N 122. Как нам сообщили в крайизбиркоме, решение о регистрации инициативной подгруппы будет принято в 15-дневный срок. Причём такие подгруппы должны быть созданы не меньше чем в половине субъектов РФ, иначе общероссийский референдум не состоится.

"Опять сыграли в ящик".

("Красноярский рабочий", 01.04.05, Владимир Павловский)

Двор дома, где я живу, усеян официальными приглашениями на участки для голосования. Они валяются на асфальте, втаптываются в грязь. И это не происки противников референдума и не злая шутка хулиганов. Это наша обыденность.

Организаторы плебисцита просчитали, казалось бы, всё. А вот о самом простом не подумали - о том, что почтовые ящики, в которые опускаются и разного рода агитки, и приглашения принять участие в важнейшем мероприятии, влачат жалкое существование. Горожане, большей частью уже не выписывающие газет и журналов, даже не подходят к этим раскуроченным сооружениям. Вот и выметает ветер наружу содержимое ящиков.

Проблема эта давно набила оскомину, но к решению её власти приступают с великой ленцой, грозя закончить эпопею к моменту, когда отпадёт необходимость в самой почте. Говорят, что в некоторых районах Красноярска почтовые ящики всё же меняют и даже на более прочные, так называемые антивандальные, но верится в это с трудом. Во дворе новой многоэтажки по улице Заводской, например, недавно установили прежние жестянки. Там и лома не надо, чтобы сломать дверцу, достаточно пальцем шевельнуть.

Понять пассивность руководства муниципалитетов было бы можно, если б речь шла о ящиках, предназначенных исключительно для периодики. Но ведь многое изменилось в этом мире. Сегодня нам рассылают по почте и квитанции об оплате жилья, электроэнергии, и налоговые извещения, и кипы прочих важных бумаг. Опять же - приглашения на выборы, на референдум. И почти всё это - коту под хвост?

Осознаю: жалко чиновникам тратить бюджетные деньги на обустройство ящиков. Только не посчитали они, сколько народных средств уже теряется. Затоптанные письма-извещения - только крупица. А ведь на современных ящиках можно и зарабатывать. Наиболее удачные устроены так, что никто, кроме почтальона, не может опустить в них лишнюю бумажку. Это значит, что должны раскошеливаться и владельцы бесплатных газет, и создатели рекламной продукции, коей мы обнаруживаем в почтовых ящиках всё больше и больше.

Мелочь, казалось бы. Но порой именно неучтённая мелочь доводит до трудноразрешимых проблем.

"Крайние люди".

("Красноярский рабочий", 01.04.05, Александр Кузнецов)

Север и его необыкновенные люди - давняя и непреходящая любовь фотокорреспондента "Красноярского рабочего" Александра Кузнецова. Язычески мощное очарование тундры, неповторимое своеобразие облика и духовного мира населяющих её оленеводов, охотников, рыбаков вдохновили его на создание этих и множества других снимков - поистине художественных.

Эти фотоработы можно посмотреть в помещении редакции на шестом этаже.

Сейчас много говорят о предстоящем объединении Красноярского края. У меня к этому большому и важному мероприятию есть собственное отношение, которое я и хотел выразить в той фотовыставке, которая сейчас проходит в стенах родной редакции "Красноярского рабочего". И мысль моя очень проста! Мы, жители Красноярского края, прежде всего воссоединяемся с нашим Севером, таймырскими и эвенкийскими просторами.

Эти земли очень богаты. Все об этом знают, но далеко не каждый задумывается о том, что Крайний Север ещё и беззащитен перед напором цивилизации. Он очень хрупкий, доверчивый, трепетный. Но Крайний Север - это не только бескрайние просторы тундры, чистые реки, глубоководные озёра - прежде всего это люди, многие сотни лет живущие на своих землях.

Самый северный народ нашей страны - нганасаны, самый малочисленный - энцы, самый загадочный - кеты, самый гордый - эвенки, самый многочисленный из живущих на Крайнем Севере - ненцы. А самый молодой, возникший уже в XIX - XX веках, - долганы.

Много лет назад я три недели прожил в тундре с оленеводами совхоза "Тухард" и не понаслышке знаю о том, как трудна жизнь на Севере.

На том самом, где нет удобств цивилизации, присущих большому индустриальному городу, но где каждый день наполнен не просто тяжёлым трудом, а, как мне показалось, борьбой за выживание. Чум отапливается хворостом, который ещё найти надо (лесов-то нет!). Стада оленей каждое утро выгоняют в тундру, но мясо оленеводы едят далеко не каждый день - преобладают чай с лепёшкой. Озёр вроде много, да не в каждом рыбу поймаешь. Ну а про водку и говорить нечего: в тундре её просто нет. В посёлках - да, но в оленеводческих бригадах ни разу не видел ни грамма спиртного. В тундре работают!

Конечно, многое изменилось на Севере. Вместо "Буранов" и "Вихрей" теперь, может быть, чаще можно встретить "Линксы", "Ски Ду" и "Ямахи". А вместо "Спидол" и телевизоров "Рассвет" наверняка повсеместно распространились "Сони", "Филипсы" и "Шарпы". Наверное, и сотовая связь уже добралась до чумов рыбаков и оленеводов, но...

Не это, наверное, главное. Все эти иностранные названия, говорящие вроде как об изменениях и улучшениях, не более чем верхушка огромного, невидимого нам айсберга под названием "Жизнь малочисленных народов Крайнего Севера"...

Очень часто я вспоминаю своё недолгое пребывание в тундре и бабушку, хозяйку чума, где я жил всё то время, Марию Яроцкую. Эвенка по национальности, она вышла замуж за ненца и провела всю свою жизнь в тундре. Совсем ненкой стала, по её словам. Однажды, надев свои праздничные наряды, она попросила меня сфотографироваться на память. "А то, - говорит, - умру скоро, пусть хоть фотография останется. Чтоб все помнили, что я была. Да и мне оттуда приятно будет видеть, что не затерялась я в этом мире".

Стоял яркий солнечный сентябрьский день. Тундра сияла всеми цветами радуги. Я не оговорился, именно радуги. Поверьте, ничего не видел я красивее осенней тундры. Как будто хрустальный замок вокруг. Тишина и покой.

Как хотелось бы, чтобы на планете нашей навсегда нетронутыми оставались хотя бы эти далёкие, но в то же время и очень близкие, и очень ранимые бескрайние просторы.