Художник Вася Ложкин признаётся, что не умеет рисовать, своим стилем называет «примитивизм в широком понимании», а еще что его картины обращены к сердцу, а не к разуму.

ИА Регнум

Окончив юридический факультет, он ни дня не работал по специальности, посвятив себя творчеству. С 2014 года живёт в Ярославле.

В 2016 году решением Октябрьского районного суда Новосибирска по иску прокуратуры картина Васи Ложкина «Шестая часть суши» (она же «Великая прекрасная Россия») была признана экстремистской. В 2018 году Новосибирский областной суд отменил решение районного суда.

В разговоре с главным редактором ИА Регнум Мариной Ахмедовой Ложкин, «в миру» Алексей Куделин, рассказал о внутреннем цензоре художника, поделился философскими размышлениями о подносе и объяснил, почему его творчество — только для своих, наших людей.

Марина Ахмедова: Для начала: как к вам можно обращаться?

Вася Ложкин: Можно Василий. Когда мне исполнилось 45, подумал, что Вася — как-то странно уже. Хотя в своё время словосочетание «Вася Ложкин» показалось мне забавным.

Марина Ахмедова: А нормально откликаться на Василия, притом, что вы на самом деле Алексей?

Вася Ложкин: Нормально. Я работаю в театре, там у меня лежит трудовая книжка. Худрук по-отечески называет Васей, директор театра Василием. Кстати, я раньше был по должности художником, а сейчас главный художник! (Смеётся.)

Марина Ахмедова: Василий, я уверена, что каждый россиянин хоть раз в жизни видел ваши картины, часто встречаю их на аватарках. А еще я уверена, что каждое ваше интервью начинается с вопроса о бабушках и котиках. Не буду исключением: вы часто в жизни встречали таких суровых бабушек и злобных котиков?

Вася Ложкин: Да, конечно.

Марина Ахмедова: А где? Почему я их не вижу?

Вася Ложкин: Возможно, бабушки уже не такие суровые. Но вот моя прабабушка была один в один.

Марина Ахмедова: То есть это бабушки из нашего детства?

Вася Ложкин: Да, условно говоря, из 80-х. Но, думаю, через несколько лет наступит момент, когда мы начнём говорить: раньше было лучше, молодёжь не та пошла…

Марина Ахмедова: Станем такими же бабками?

Вася Ложкин: Да, конечно.

Марина Ахмедова: А котиков вы где таких видели?

Вася Ложкин: Суровых не видел, они улыбаются обычно.

Марина Ахмедова: А вообще котиков любите?

Вася Ложкин: Конечно!

Марина Ахмедова: Свои у вас есть?

Вася Ложкин: Да, очень красивые котики. Один серый, второй светло-серый, почти белый. Как два весёлых гуся. Очень красивые, но иногда злят, конечно.

Марина Ахмедова: Чем же?

Вася Ложкин: Что-нибудь роняют, цветы грызут — как все кошки. Но вот древние египтяне считали их священными животными. Когда кошки умирали, сбривали брови в знак траура. Мы с сыном тоже называем их священными животными. И даже если они тебе обмочили ботинки — всё равно священные! Они же не со зла это делают.

Марина Ахмедова: А котики с ваших картин — отражение ваших котов? Или чужих рисуете?

Вася Ложкин: Не то чтобы чужих… Знаете, когда человек долго над чем-то работает, это потом ему снится. Курсовую пишет, диплом. Я когда-то работал на конвейере, и, когда ложился спать, мне этот конвейер снился. Но во сне он выглядит немного иначе, чем в жизни. С котиками то же самое: что-то увидел, услышал, а подсознание потом перерабатывает.

Марина Ахмедова: Пропустили через себя?

Вася Ложкин: Да. То есть я не видел кота с оскаленными зубами, но он как-то нарисовался.

Марина Ахмедова: А за последние два с половиной года ваши картины изменились в связи с происходящим со страной и в стране?

Вася Ложкин: Изменились, да. Я стал старше, а с возрастом человек критичнее к себе относится. Включается какой-то внутренний цензор. Я раньше мог себе такое позволить! А сейчас не на каждую тему пошутишь.

Марина Ахмедова: Это ваш внутренний цензор велит не шутить или внешний?

Вася Ложкин: Внутренний цензор важнее. Существует же здравый смысл, нравственность, которая меня ограничивает. В голову не приходит делать гадости. И, конечно, внешний фактор: неизвестно, что человек может увидеть на картине. У зрителя же своя фантазия работает, он может увидеть такое, чего я туда не вкладывал.

Я с этим часто сталкивался: берут мои картинки и добавляют какую-то надпись. Получается совсем другой смысл. А потом мне прилетает, что я якобы что-то такое нарисовал.

Марина Ахмедова: А это не мешает вам писать картины?

Вася Ложкин: Нет, наоборот. Есть разные пути творчества. Можно, например, сидеть дома и размышлять. Грубо говоря, глядя в потолок что-то из себя вытаскивать. У меня всегда так, в общем, и получалось. Внутри нас же целый космос необъятный. Поэтому необязательно, например, смотреть телевизор, чтобы что-то придумать.

Но, конечно, внутренний космос наполняется внешними вещами. Книгами, музыкой и так далее. И если ты считаешь себя нравственным человеком, хотя бы частично, ты должен этому соответствовать и не хулиганить.

Вася Ложкин

Марина Ахмедова: А как считать себя нравственным? Ведь любой человек, даже ведущий безнравственный образ жизни, тоже себя оправдывает, называет нравственным.

Вася Ложкин: Это скорее оправдание, да. Но если внутри есть нигилизм, сарказм, я стараюсь от них избавляться.

Марина Ахмедова: Но если часто говорить себе, что я нравственный человек, можно впасть в прелесть.

Вася Ложкин: Да, конечно! Нужно бороться с гордыней в себе. Это как, например, во «Вкусно и точка» бывает момент, когда ты поел и видишь табличку: «Уберите за собой, пожалуйста. Отнесите поднос». И ты берёшь поднос и относишь. Тут можно начать себя хвалить: какой я молодец, отнёс… Вообще, это сложный философский момент. Но я правда всегда стараюсь бороться с гордыней.

Марина Ахмедова: То есть признание себя нравственным человеком идёт рука об руку с гордыней и борьбой с ней.

Вася Ложкин: Да, и нужно стараться жить в рамках морали.

Марина Ахмедова: А поднос вы всё-таки относите?

Вася Ложкин: Да. Но в этот момент нужно думать о чём-то другом.

Марина Ахмедова: Вы настолько заморачиваетесь?

Вася Ложкин: Конечно. А начнёшь думать, что я молодец, тут дорожка в ад откроется. Шучу, конечно, но когда человек теряет самоиронию, это очень опасно. Я, например, дни рождения не отмечаю. Ну, если меня поздравят, поблагодарю, но чтобы собрать кучу народа, снять ресторан и кутить — нет. Не считаю, что моё появление на свет 47 лет назад — очень важное событие.

Короче говоря, нужно быть скромнее, в первую очередь по отношению к себе. А если тебя будут хвалить, начинаешь сам в это верить, легко «поймать звезду».

Марина Ахмедова: А у вас были такие моменты?

Вася Ложкин: Лет в 20 да.

Марина Ахмедова: А можно человеку стать успешным в наше время, будучи скромным?

Вася Ложкин: Наверное, нет. Хотя я вот пришёл к успеху или нет? Думаю, пришёл. Я не чувствую себя рок-звездой, но очень приятно, когда человек подходит на улице и говорит: люблю ваши картины. Иногда письма пишут, тоже очень приятно. Сейчас дети пишут. Это вообще удивительно! Раньше никогда не думал, что буду интересен молодой аудитории, считал, что у них другое видение, понимание. А был целый шквал писем, звонков от подростков. Вежливые, приятно с ними общаться.

Вася Ложкин

Марина Ахмедова: Ничего удивительного, я же начала с того, что часто встречаю ваши картины на аватарках, их легко превратить в мемы. Те же ваши «Пал Палычи»…

Вася Ложкин: Да, но в мемы они начали превращаться еще в нулевые, когда был «Живой Журнал». А дети уже в другом мире живут, у них другие интересы, образы. Но им зашло.

Марина Ахмедова: Вы известный художник, автор узнаваемых картин, получаете похвалы. Могли бы почивать на лаврах, а вы думаете, как не возгордиться, относя поднос во «Вкусно и точка».

Вася Ложкин: Я не могу почивать на лаврах — нужно всё время работать. Наверное, я такой замороченный человек. Раньше, когда был помладше, перед сном любил думать, как устроить мир и как бы сделать так, чтобы всем было хорошо. Меня это успокаивало. Кто-то овец считает, а я думал, как сделать на всей планете, чтобы всем стало прямо отлично. А сейчас уже перед сном о другом думаю.

Марина Ахмедова: О чём?

Вася Ложкин: О той же гордыне. Не слишком ли я хорошо о себе думаю сегодня?

Марина Ахмедова: А разве не с этих вопросов начинается обустройство мира?

Вася Ложкин: Может быть. Но человек, смотрящий или читающий это, подумает: ага, сумасшедший какой-то.

Марина Ахмедова: Совсем нет, вы мне не кажетесь сумасшедшим.

Вася Ложкин: Такие мысли иногда находят. Большую часть времени, конечно, я не об этом думаю, а о вещах насущных.

Марина Ахмедова: А как вы хотели обустроить мир? Что вас беспокоило?

Вася Ложкин: Несправедливость мира. Кто-то живёт хорошо, кто-то плохо. Кто-то бедный, больной, а другой богатый и здоровый. В мире происходит масса событий, которые мне казались страшно несправедливыми, а я знал, как всё взять и поделить! Ну, вернее, не знал, а размышлял, как это сделать.

И я тогда представлял: если бы мне дали полную власть над миром, я бы попросил не спать на золоте и есть всё самое лучшее, а как сделать так, чтобы люди жили счастливо. Но получались какие-то странные иерархии, кого поставить выше, кого ниже, и в итоге я понял: хорошо, что у меня нет этой власти, что я не начальник.

Марина Ахмедова: То есть сейчас бы отказались от такой власти?

Вася Ложкин: Конечно, это бы был кошмар для человечества (смеётся).

Марина Ахмедова: А что за последние два года вы вытянули из своего внутреннего космоса?

Вася Ложкин: В последнее время заполняю его, много читаю.

Марина Ахмедова: Что читаете?

Вася Ложкин: Увлёкся чтением Филиппа Дика. И раньше его читал, но сейчас он заново для меня открылся, я просто в восторге. Тем более романы небольшие — книжку за пару вечеров прочитать можно. А до этого любил почитывать индийские эпосы, древних китайцев — Лао Цзы того же. Его очень здорово перед сном читать. Иногда прочитаешь какую-то фразу, и она кажется классной, чтобы использовать её где-то. Например: «Симметрия — враг прекрасного». Я на эту тему картинку нарисовал.

Марина Ахмедова: А, что на ней изображено?

Вася Ложкин: Два кота с разных сторон, немного отличающиеся.

Марина Ахмедова: Какой лучше?

Вася Ложкин: Оба хороши. Но знаю, что многие со мной не согласятся, потому что считают, что именно симметрия и есть красота.

Марина Ахмедова: В асимметрии есть свобода?

Вася Ложкин: Да, наверное, Вообще это отдельная история. (Смеётся.) Очень люблю тему с котом Шрёдингера, который вот то ли жив, то ли мертв. И люблю слушать лекции по какой-нибудь квантовой физике! Интересно, хотя ничего не понимаю. Но слушаешь и вроде как умнее становишься. Хотя, конечно, нет.

Марина Ахмедова: Вы говорили, что в вас включился внутренний цензор. А есть ваши картины, которые бы он не пропустил? Которые бы не нарисовали сейчас?

Вася Ложкин: Масса! Но не скажу, потому что за это, наверное, посадят. (Смеётся.)

Марина Ахмедова: А картину «Великая прекрасная Россия»?

Вася Ложкин: Это неудачная картина, на мой взгляд.

Марина Ахмедова: Почему так думаете?

Вася Ложкин: Она, конечно, произвела серьёзный эффект на людей, многим нравится. Но она неудачная в том смысле, что слишком неоднозначная получилась. И её стали толковать по-разному. Не люблю такого. Возникли проблемы, люди обиделись.

Марина Ахмедова: Раньше ситуация была совсем другой, картина казалась смешной. А сейчас, когда резко встал миграционный вопрос в обществе, на неё смотришь другими глазами.

Вася Ложкин: Кстати, это не совсем моя идея. Я смотрел старые карикатуры, там часто страны подписывали разными названиями. Кто какую кухню любит, например, или как географических соседей называют. С соседями у всех отношения не очень. Вообще это был набор ругательств, стереотипов. Я хотел еще шовинизм высмеять. А меня в итоге в шовинизме и обвинили.

Марина Ахмедова: А вы не чувствуете, что у людей изменилось чувство юмора, что они перестали считывать что-то тонкое?

Вася Ложкин: Чувство юмора — сложная штука. Отсюда и возникает внутренний цензор: если шутить, будь осторожен, или вообще не шути.

Марина Ахмедова: Может быть, ваш внутренний цензор включился не из-за возраста, а по причине негативного шокирующего опыта?

Вася Ложкин: Вряд ли. Сейчас я думаю, что не стал бы рисовать многие свои картины, потому что они выглядят глупо, наивно. Или смотришь на старую картину: классная по задумке, но не очень выполнена. Сейчас бы я нарисовал лучше.

Марина Ахмедова: А как бы вы сейчас рисовали «Великую прекрасную Россию»?

Вася Ложкин: Вообще бы не стал рисовать. Она вызывает у некоторых негативные эмоции, а я не люблю будить их в людях.

Марина Ахмедова: Почему?

Вася Ложкин: Считаю, что это неправильно. Есть масса других людей, которые с этим справляются гораздо лучше меня. Наверное, моя задача — нести радость.

Марина Ахмедова: Но ведь каждому не угодишь. Вы можете принести радость миллиону людей, но найдётся один-единственный…

Вася Ложкин: Конечно. Вот раньше были мои выставки. В любом городе мы клали тетрадь в выставочном зале, где посетители писали отзывы. Заканчивается выставка — листаешь тетрадку, читаешь. Как комментарии сейчас пишут. «Мы сходили с семьёй, очень понравилось, классные коты, здорово, весело». Но обязательно в каждой тетрадке 3–5 отзывов: «Откройте глаза, это агент ЦРУ, проклятый либераст, предатель Родины… В каждой картине зашифровано послание, камень за пазухой, давно пора разобраться с ним прокуратуре».

Марина Ахмедова: Вы же понимаете, если учитывать мнение этих людей, искусства не будет? Может, им нужно учиться, ходить на выставки и только потом брать на себя смелость судить чье-то произведение?

Вася Ложкин: Я стараюсь воспитывать зрителя, да, но и подстраиваться не хочется, а еще не хочется никого обидеть. Для меня это очень неприятно.

Марина Ахмедова: Вы сами расстраиваетесь из-за этого?

Вася Ложкин: Да.

Марина Ахмедова: А как найти баланс между тем, чтобы заниматься искусством и никого не обидеть? Не идя при этом на поводу у аудитории.

Вася Ложкин: Мне это сейчас удаётся. Котиков рисовать, например.

Марина Ахмедова: Котики — беспроигрышный вариант. Они нравятся всем, даже злобные.

Вася Ложкин: А еще меня часто относят к сатирикам, юмористам, карикатуристам. Но я если поднимаю какие-то темы в картинах, обычно это вечные темы. Отношения отцов и детей, начальников и подчинённых, мужей и жён. Или страх, бессонница, похмелье… Но люди иногда смотрят и начинают видеть там что-то сиюминутное. Ага, вы имеете в виду ту ситуацию, о которой я прочитал в новостях…

Нет! И не потому, что я такой хитрый или умный. Я же продаю картины. Человек купит и повесит на стену. И она должна не терять актуальности в течение долгого времени. Если Деда Мороза нарисовать, он актуален пару недель в году. А в остальное время неуместен. Значит картина должна быть уместной всегда. А уместны вечные темы: любовь, ненависть, шекспировские страсти…

Марина Ахмедова: Вечными произведения делают описанные в них взаимоотношения между людьми.

Вася Ложкин: Да-да.

Марина Ахмедова: А когда люди смеются над вашими картинами, это смех или радость?

Вася Ложкин: Скорее радость. Я уже говорил о детях и подростках, их письмах. Они пишут: мы, когда смотрим на вашу картину, странные ощущения испытываем. Радостно становится, смеёмся.

Марина Ахмедова: Я смотрю на ваших Пал Палычей: они мрачные сидят, но всё равно вызывают радость. Почему? Вы когда-нибудь пытались выяснить?

Вася Ложкин: Думаю, тут какой-то архетип есть. Мы узнаём себя.

Марина Ахмедова: Это наши люди.

Вася Ложкин: Именно.

Марина Ахмедова: Вы говорили, что вас считают юмористом-карикатуристом. Но многие вас называют и оппозиционером.

Вася Ложкин: О, да, часто бывает. Опять же, человек смотрит на картину и видит там что-то такое, чего я не закладывал. А потом в комментарии пишет: а ты разве не иноагент? С чего бы мне им быть? (Смеётся.)

Марина Ахмедова: Думаю, я понимаю. Когда смотрю на Пал Палычей, я чувствую с ними родство — это наши мужики. Могу почувствовать радость. А какой-нибудь оппозиционер, они тоже наши люди, конечно, но он смотрит и Пал Палычей боится. Картина не приносит ему радости.

Вася Ложкин: Есть еще один момент. Иногда оппозиционные ресурсы используют мои картинки в качестве иллюстраций своих статей. Ребята, мои картинки — законченное произведение, у него есть начало и конец. Это не иллюстрация для чего-то! Но часто берут без спроса. В статье, например, ругают всех, и ставят кучу моих картинок. Подпись: в материале использованы картинки Васи Ложкина. Получается, Вася Ложкин чуть ли не соавтор, сотрудник их издания. Отсюда возникает ощущение, что я это всё поддерживаю. А еще хуже, когда берут картинку и к ней добавляют надпись, меняющую весь смысл. А кто из зрителей будет разбираться в таких тонкостях?

Марина Ахмедова: А еще был случай, когда украинский блогер хотел с вами поговорить, чтобы вы сказали, что «Крым не наш»…

Вася Ложкин: Было даже два случая. Первый на Украине, еще до Майдана. Корреспондент какого-то информационного агентства, откровенно антироссийского, со мной встретился. Мы сидели в кафе, он говорит: давай, клевещи на свою родину. А как я могу, находясь за границей, клеветать на родину? И я выдал, что у нас гораздо лучше, чем у вас. Он был очень расстроен.

А второй случай, когда ко мне обратился человек из Ярославля. Я тогда переехал в Ярославль, многие местные писали. И вот человек обратился, мы поговорили. А потом я вижу статью, как будто у меня кто-то брал интервью.

Марина Ахмедова: То есть вы поговорили, а вас не предупредили, что это интервью?

Вася Ложкин: Да, причём я говорил с одним человеком, а украинский человек написал, якобы мы говорили с ним.

Марина Ахмедова: А почему нельзя осуждать свою страну, будучи за границей?

Вася Ложкин: Объясню на примере. Это как с любимой футбольной командой. Болеете вы, например, за «Динамо». Можете их ругать, критиковать, когда плохо играют. Но если фанаты «ЦСКА» обидят «Динамо», мы им надаём — это же наше «Динамо»!

Марина Ахмедова: Нельзя ругать и наших бабок, котиков, Пал Палычей?

Вася Ложкин: А всё моё творчество создано для внутреннего пользования.

Марина Ахмедова: Национального?

Вася Ложкин: Да. Меня много раз раньше спрашивали: не хотели бы вы за границей выставляться? А я всегда объяснял, что у нас большая страна, очень много людей живет. Мне достаточно зрителей здесь. Это адресовано своим. А еще на моих картинах часто бывают подписи, игра слов, понятные только русскоговорящим, русскомыслящим людям.

Марина Ахмедова: Конечно, условный француз посмотрит на вашу картину «Родина слышит» и увидит только воплощение своих страхов — страшных русских дядек.

Вася Ложкин

Вася Ложкин: Или, например, картина «Заграница нам поможет». Не прочитав Ильфа и Петрова, этого просто не поймёшь.

Марина Ахмедова: А как СВО отразилась на вашем творчестве? События тяжёлые, а вы хотите дарить радость.

Вася Ложкин: Я стараюсь сделать картины более радостными, конечно. Поэтому у меня больше котиков, в разных обстоятельствах. Но тут есть серьёзный момент. Если бы я начал в картинах нынешние события осмысливать, учитывая мой так называемый бэкграунд, это могло бы выглядеть как издёвка.

Марина Ахмедова: Абсолютно верно.

Вася Ложкин: Поэтому я и не трогаю эту тему.

Марина Ахмедова: Вы говорите, что не хотите вызывать у людей неприятные эмоции, хотите дарить радость. А был момент, когда вы сильно обидели человека, после которого сказали себе: «Больше не хочу обижать людей!»

Вася Ложкин: Бывало, конечно. Но не картинами, а в жизни. Мы все друг друга обижаем. В основном это отношения между родителями и детьми, мужчиной и женщиной.

Марина Ахмедова: Тяжело переносили?

Вася Ложкин: Конечно.

Марина Ахмедова: Что легче переносите: когда вы обидели или вас?

Вася Ложкин: Конечно, когда я кого-то обидел. Меня сложно обидеть.

Марина Ахмедова: А мне показалось, когда вы говорили о тетрадях с отзывами, вас это обижало.

Вася Ложкин: Было обидно из-за несправедливости. Ты нарисовал картинку, не вкладывал смысл, который человек увидел. И он тебя последними словами кроет: «сволочь, гнида…» За то, чего ты не делал.

Марина Ахмедова: Опасное творчество.

Вася Ложкин: Да, творчество вообще опасная штука. Нужно творить грамотно, не обижая никого. Задачи искусства — возвышать и обучать.

Марина Ахмедова: А такой ограничитель не мешает воспарить художнику?

Вася Ложкин: Не мешает, просто нужно знать, куда взлетать. Вот меня часто спрашивают о «Шарли Эбдо», сравнивают с ними. Они отпустили тормоза и летят.

Марина Ахмедова: Они же рисуют карикатуры, высмеивают людей. Разве вы высмеиваете кого-то?

Вася Ложкин: Нет. Ну, иногда бывает. Я, скорее, высмеиваю не конкретных людей, а собственные пороки. Жадность, гордыню.

Марина Ахмедова: Сначала ловите их в себе?

Вася Ложкин: Конечно.

Марина Ахмедова: И получается смешно?

Вася Ложкин: Да, потому что человек себя узнаёт. Хотя я не его конкретно рисовал, а что-то глубинное своё.

Марина Ахмедова: А как вы создаёте картины? Из каких, условно говоря, ингредиентов они складываются?

Вася Ложкин: Первый главный ингредиент — цвет. Когда я создаю картину, сразу думаю, как она будет выглядеть на стене. Картина — это украшение стены, не рисунок на футболке и не аватарка в интернете. Изначально она должна висеть на стене. И я представляю себя зрителем будущей картины: сижу, например, на диване, а там висит это оранжевое безумное. Потом уже начинаешь кота рисовать, что-то еще добавлять.

Вася Ложкин

Марина Ахмедова: А откуда это что-то можно взять?

Вася Ложкин: Это самое сложное. Оно иногда приходит из космоса. Поэтому я рисую много. Часто получается всякая фигня. Как у Маяковского: «Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды».

Я, может, сейчас разочарую вас, но это правда: задача — сделать что-то для стены. По сути, я дизайнер интерьеров. Ставлю себя на место обитателя пространства и понимаю, что человеку захочется, чтобы на картине был второй, а еще лучше и третий план… Начинаешь выдумывать. А бывает, едешь в автобусе — бах, идея возникла, ты её нарисовал. Нет инструкции, как это работает.

Марина Ахмедова: Это и хорошо. Если есть инструкция, творчеством не назовёшь.

Вася Ложкин: А с другой стороны, мне многие говорят: я такое могу нарисовать левой ногой. И это правда. Но они не могут нарисовать! Не хватает духу. Я рисовать не умею. А умеющий рисовать такое рисовать не будет. Это ниже его достоинства: он учился… А переступить через это, нарисовать кота не могут. Для меня это тоже был важный шаг в своё время. Я рисовал зайцев страшных, какие-то трупы. А потом нарисовал кота. Сначала показалось попсово. А потом подумал: я люблю котов, люблю рисовать котов. Миллионы людей любят котов, постят картинки с котиками в интернете. Почему я должен себе отказывать в этом удовольствии?

Марина Ахмедова: Получается, нарисовать кота может каждый художник, а вложить в него смысл…

Вася Ложкин: Нет, не могут набраться смелости нарисовать. Потому что кажется, что он примитивный, простой. Начинают усложнять. И тогда не получается. А это очень важный момент. У меня все картины делаются очень быстро. Если это, конечно, не что-то такое гигантское с миллионом деталей. Делаю, пока идея в голове горит. Если будешь делать несколько дней, надоест, отложишь. Поэтому нужно быстро сделать. Такой способ сочинения.

Марина Ахмедова: То есть люди будут бояться, что из-за простоты картины над ними будут смеяться?

Вася Ложкин: Да.

Марина Ахмедова: А вы не боитесь?

Вася Ложкин: Нет, пусть смеются, мне это даже нравится.