Идлиб преткновения. Как примирить Сирию и Турцию
В столице Казахстана Астане в минувшие дни прошел 20-й раунд переговоров в рамках т. н. «Астанинского формата» по сирийскому урегулированию. В нем приняли участия делегации во главе с заместителями министров иностранных дел России, Турции, Ирана и Сирии, а также делегация сирийской оппозиции во главе с Ахмедом Томой.
На астанинской переговорной площадке в качестве наблюдателей также присутствовали посланник ООН по Сирии Гейр Педерсен, представители Иордании, Ирака и Ливана.
Это была последняя встреча участников «астанинского процесса» в столице Казахстана, так как руководство страны приняло решение прекратить проведение форума на своей территории, что, к слову, стало большой неожиданностью для всех участников мероприятия. Теперь «астанинскому формату» следует определиться с новым местом для ведения переговоров (ранее уже была ситуация, когда «астанинские переговоры» проходили не в Астане, но тогда сама столица Казахстана называлась Нурсултаном).
Скорее всего причина подобного решения казахстанских властей — именно раздражение форматом со стороны Запада, с давлением которого Казахстан или столкнулся, или решил сыграть на опережение. Ведь в Астане обсуждались наряду с иными и проблемы нормализации отношений между Анкарой и Дамаском.
Как известно, Соединенные Штаты и страны Евросоюза выступают категорически против любых шагов, направленных на примирение и восстановление связей между режимом Асада и его вчерашними оппонентами из числа государств региона. Собственно, из-за неприятия европейцами возобновления членства САР в Лигt арабских государств (ЛАГ) уже была отложена министерская встреча глав МИД государств — членов ЕС и ЛАГ.
В то же время нынешний формат переговоров по сирийскому урегулированию будет продолжаться и постепенно может трансформироваться из «астанинской тройки» стран-гарантов — России, Турции и Ирана в «московскую четверку» (по первому месту встречи глав МИД) — России, Турции, Ирана и Сирии, где официальный Дамаск станет полноправным участником процесса.
Такой формат также подтолкнет Турцию и Сирию к прямым контактам и, как следствие, к разрешению взаимных споров и возможно ускорит поиск компромисса между ними.
Собственно, именно от того, смогут ли договориться между собой Турецкая и Сирийская Арабская республики, и будет зависеть весь ход мирного процесса, а также приведет ли он к прорыву и окончательному решению сирийского конфликта или же лишь к продлению нынешней «заморозки».
Турции нужны гарантии
Естественно камнем преткновения между Анкарой и Дамаском остается вопрос турецкого военного присутствия в Сирии.
Несмотря на предложенную Москвой «дорожную карту», по-видимому, нужного алгоритма, способного подтолкнуть Асада пойти на уступки по отношению к оппозиции, а Турцию вывести из САР свои войска, так и не было найдено.
Здесь следует иметь в виду, что турецкое военное присутствие в Сирии обусловлено тремя ключевыми моментами, и без их учета вряд ли удастся добиться от Анкары вывода ее войск.
Первое — это недопущение наплыва в Турцию новых волн сирийских беженцев в дополнение к 4 млн уже находящихся на турецкой территории.
Допустим, если Турция уберет свои войска, то сирийские правительственные силы начнут наступление на Идлиб. Это приведет к тому, что оттуда может хлынуть в Турцию до 3 млн. сирийцев (с учетом того, что до начала гражданской войны в САР в этом регионе проживало 800 тыс. жителей, а сейчас находятся более 4 млн). В основном это внутренние перемещенные лица (ВПЛ), так или иначе опасающиеся за свою судьбу в случае, если они окажутся под контролем сирийских властей.
Второй фактор непосредственно увязан с первым и касается турецких вложений в сирийскую инфраструктуру северных территорий. Это и масштабное строительство, возведение постоянного жилья как для проживания ВПЛ, так и для будущего возвращения сирийских беженцев из Турции. Кроме того, это больницы, школы, линии ЛЭП, электростанции, предприятия и прочие объекты инфраструктуры, вплоть до функционирования в этих районах филиалов турецких университетов и т.д.
Поэтому для Анкары важно, чтобы все эти вложения продолжали работать в интересах нуждающихся сирийцев, ВПЛ и ради возвращения сирийских беженцев из Турции. И это также вопрос переговоров с сирийской стороной.
Наконец, напрямую с проблемой турецкого военного присутствия в САР увязан фактор курдских леворадикальных группировок, связанных с запрещенной в Турции РПК и опекаемых американцами.
Турция вряд ли согласится снять свой защитный «зонтик» с 30 км зоны безопасности «Источник мира» на северо-востоке Сирии, пока Соединенные Штаты сохраняют свое присутствие в этом регионе и поддерживают курдские формирования.
Параметры турецкого присутствия в Сирии
Турецкие войска были размещены в сирийском Идлибе на основании соглашения, достигнутого на «шестой» встрече в Астане осенью 2018 г.
Тогда все три страны-гаранта определили параметры функционирования зоны деэскалации в Идлибе, и одним из этих условий было создание по ее периметру наблюдательных постов вооруженных сил России, Турции и Ирана.
При этом турецкие блокпосты размещались с внутреннего контура зоны деэскалации, а российские и иранские с внешнего.
Кроме того, договоренности предусматривали, что в случае угрозы для военнослужащих стран-гарантов они могут предпринять соответствующие меры, чтобы обеспечить безопасность своих наблюдательных пунктов. Это положение и было использовано Турцией для ввода в зону деэскалации Идлиб новых подразделений после начала операции сирийских правительственных войск «Рассвет Идлиба II» в начале 2020 года.
С этого времени турецкое присутствие в Идлибе, изначально предусмотренное астанинскими соглашениями, значительно выросло (до 8–10 тыс. чел.).
Ситуация в зоне деэскалации усугубляется еще и тем, что за пределами лагерей беженцев, контролируемых турецкой администрацией, и военных баз Турции, вокруг которых размещены формирования протурецкой Сирийской национальной армии (СНА), Идлиб контролируется террористической группировкой «Хайят Тахрир аль-Шам» (ХТШ). Решение проблемы этой радикальной структуры также потребует консолидации усилий и гибкого подхода со стороны России, Турции и Сирии.
Несмотря на проведение СВО на Украине, российская авиация по-прежнему продолжает время от времени наносить удары по этой террористической группировке.
В то же время Анкара воздерживается от борьбы с ХТШ и поддерживает как с самой группировкой, так и с т. н. «Правительством спасения» (аффилированной с ХТШ гражданской администрацией) опосредованные контакты, считая, что прямой конфликт с ними приведет регион Идлиба к дестабилизации и новому наплыву беженцев в Турцию. То есть к тому, чего турецкая сторона как раз и пытается избежать.
Кроме Идлиба турецкие военнослужащие присутствуют (но в значительно меньшем количестве) в зонах турецких операций «Оливковая ветвь», «Щит Евфрата» и «Источник мира» в Северном Алеппо.
Турецкие войска появляются на этой части сирийской территории и разворачивают временные наблюдательные пункты. Однако цель этого присутствия — совместное с российскими военными патрулирование приграничной зоны, что предусмотрено Сочинским меморандумом 2019 г.
Что касается поддержки вооруженных формирований оппозиции из опекаемой Турцией Сирийской национальной армии (СНА), расквартированной в этих районах, то необходимости размещать вперемешку с ней турецкие войска нет.
У турецкой армии есть все возможности, чтобы держать 30-километровую полосу вдоль сирийской границы под огневым контролем с собственной территории, а в случае угрозы турецкие части могут быть сюда введены в течение нескольких часов.
Рамки консенсуса между Анкарой и Дамаском
В то же время, с точки зрения правительства Асада, никакой оппозиции в этих районах нет, а есть только турецкие наемники.
В чем-то подобная позиция соответствует действительности, так как СНА существуют за счёт турецкого финансирования. Тем не менее вопрос будущего СНА, как и всей оппозиции, гораздо сложнее и не может быть решен в рамках концепции одного лишь лозунга «Нет турецкой оккупации!».
Варианты решения будущего сирийских оппозиционных группировок в рамках компромисса между Анкарой и Дамаском представляются возможными.
Для этого нужно правильно подобрать формулу примирения между правительством и оппозицией, взяв за основу соглашение между оппозиционными фракциями Южного фронта в провинциях Дараа и Кунейтра и официальным Дамаском. Тогда, в 2018 году, из некоторых вооруженных формирований повстанцев при российском участии были развернуты правительственные соединения, такие как, например, 8-я бригада Пятого корпуса.
Однако проблема кроется в том, что этот проект можно считать успешным лишь весьма условно. Если сравнивать процесс примирения на юге Сирии с тем же процессом в зоне деэскалации Хомс, то определенные достижения здесь действительно были.
В Хомсе из оппозиционных формирований так и не были созданы какие-либо отдельные соединения сирийских правительственных сил, а большинство лидеров, подписавших соглашение о примирении, в конец концов подверглись арестам со стороны сирийских служб безопасности, что, конечно, подорвало доверие к самому процессу примирения.
На юге, как уже отмечалось, действительно возникли подразделения, целиком состоявшие из бывших оппозиционеров, но и здесь произошло это скорее вопреки позиции официального Дамаска — это решение продавила российская сторона.
Показательно, что официальные представители сирийских правительственных структур в кулуарах продолжают называть 8-ю бригаду «террористами» и «бандитами», которые якобы не имеют никакого отношения к сирийским вооруженным силам.
Поэтому для группировок севера Сирии должна быть найдена такая формула, которая убедит Турцию, что эти формирования сохранятся в той или иной форме в рамках сирийских правительственных сил. А само «примирение» не будет обычной уловкой для того, чтобы разоружить силы оппозиции, а их руководителей постепенно и поэтапно репрессировать.
Конечно, любая формула примирения не может касаться террористов ХТШ, но из группировок СНА в итоге мог бы быть сформирован т. н. 6-й корпус сирийских вооруженных сил. Разговоры об этом идут давно, но остается самое важное — согласовать все формальности и добиться согласия Анкары, Дамаска и самих оппозиционных группировок на этот шаг.