Разрушение Каховской ГЭС грозит превратить южные земли в пустыню

Пока города и поселки в Херсонской области еще захлебываются днепровской водой, над степными районами левого берега Днепра уже в полный рост встает пустыня.

Она была здесь всегда. В описании климата Северного Причерноморья в начале XX века великий географ Петр Семенов Тян-Шаньский сообщает, что в основном это пространство «представляет собою в общем однообразную степь, на востоке незаметно сливающуюся с астраханскими и арало-каспийскими степями. Подобные условия дают большой простор ветрам, которые должны здесь отличаться своей силой».

Тогда будущая житница и здравница представляла собой зону рискованного земледелия: если в апреле–мае не выпадали обильные осадки, то дальше бескрайняя степь, поднимавшаяся от Черного моря почти до нынешней Киевской области, выгорала под солнцем.

После того как Новороссия стала активно заселяться и распахиваться, такие особенности климата привели к колоссальным «черным бурям». Тонны жирной земли, лишенной травяного покрова, поднимались в воздух и ложились целыми пластами, засыпая сады и перекрывая дороги. Подобное могло случиться и летом, и зимой. С конца XIX века юг Российской империи, место с самыми плодородными почвами в стране, вступил в сплошную полосу голода, связанного с засухами.

Обиходное выражение «голодающий Поволжья», хорошо знакомое старшему поколению, напоминает о жестоких суховеях 1921 года, обрекших людей на голодную смерть не только в Поволжье, но и на Южной Украине, в Крыму — всего в 35 губерниях.

То же самое повторилось в конце 20-х — начале 30-х годов, когда неурожай был усугублен еще и продразверсткой, создав основу для будущего мифа о «голодоморе-геноциде». Последняя такая трагедия пришлась на тяжелые послевоенные 1946–1947 годы, когда снова пострадали Украина, Северный Кавказ, российское Черноземье, Поволжье, Западная Сибирь и Казахстан.

Остановить эту огромную климатическую катастрофу был призван масштабный план преобразования климата, затеянный советской властью по еще дореволюционным проектам знаменитого почвоведа Василия Докучаева, опробованным на практике. В частности, известный всем дончанам Великоанадольский лес был успешным опытом Особой экспедиции Лесного департамента по испытанию и учету различных способов лесного и водного хозяйства в степях России.

Докучаев предложил практически весь комплекс мер, исполненных уже советской властью. Причем еще в 1936 году академик Василий Вильямс в развитие его идей писал: «Перед социалистическим сельским хозяйством степной полосы стоит крупнейшая задача — урегулировать водный режим почв этой области для того, чтобы навсегда покончить с засухами, неурожаями и создать условия для непрерывного повышения урожайности».

Появление Днепровского каскада водохранилищ, включая ныне разрушенную Каховскую ГЭС, стало частью регулирования крупных рек — Днепра, Днестра, Волги, Дона — и было призвано уменьшить весенние разливы, смывающие плодородный слой, дать ресурс для искусственного орошения.

То же самое делали с мелкими реками, покрывшимися цепью прудов, степные участки перегораживались посадками «живых изгородей», пески и неудобья засаживались сплошным лесом, который должен был остановить и овраги.

Популярные для туризма Алешковские пески на Херсонщине являются самой настоящей пустыней, и местные жители помнят, как еще в 60-е здесь случались песчаные бури, обильно залеплявшие окна. А потом на песках поднялись сосновые леса, знаменитые своими маслятами, и пустыне был оставлен только небольшой участок: военный полигон и пространство для заповедника.

В 1956 году площадь высаженного на Украине леса перекрыла площадь вырубленного на 182%; были созданы огромные массивы полевых лесопосадок — будущий стартовый капитал для производителей древесного угля и бездумных экспортеров сырой древесины в ЕС.

Этот лес усмирил вольные ветры, увеличил влажность воздуха. Построенные в 50–80-х годах Днепровские водохранилища дали необходимую влагу для полива на огромных территориях. А Северо-Крымский оросительно-обводнительный канал сделал рискованное земледелие суперпродуктивным.

Знаменитые крымские персики и виноград, мелитопольская черешня, ставшие народным брендом херсонские арбузы растут из этого исторического по масштабам проекта, превратившего пустыню в оазис.

Благодаря советскому заделу, Херсонская область очень преуспела в агропроизводстве в новые времена, снимая по 2–3 урожая овощей и зелени в год. В затопленном теперь селе Корсунка на левом берегу основной ущерб не жилые дома, а теплицы с суперсовременными системами полива, вентиляции и обогрева. Но помимо частного успеха есть общий фон.

За те тридцать лет, что большой план воплощался в жизнь, выровнялись среднегодовые температуры, количество засушливых дней год от года оставалось примерно одинаковым, а в целом их стало меньше, чем в первой половине XX века. 45 лет наблюдений за уровнем влажности грунта в главных сельхозрегионах Украины показали, что он главным образом вырос именно в 1960–1980 гг. «Во время советской оккупации», как уточнил бы современный украинский патриот.

А поскольку именно такое определение было положено в основу государственной политики Украины, процесс «декоммунизации» и «реформ» неизбежно покатил назад не только экономику, инфраструктуру, науку, социальное обеспечение, но и климат.

«За десять лет, с 2011 по 2019 год, среднегодовая температура на Украине превысила климатическую норму на 1,8 градуса. Кажется, что это немного, но на самом деле это достаточно тревожная тенденция, потому что отклонение даже на полградуса изменяет климатический ресурс территорий… 2019 год завершил 5-летие и 10-летие самых высоких температур на земном шаре. А Украина оказалась впереди всех, потому что наша среднегодовая температура в 2019 году превысила норму на 2,7 градуса», — рассказывала еще три года назад начальник отдела агрометеорологии Укргидрометцентра Татьяна Адаменко.

Массовая вырубка леса и посадок (в том числе на отопление ввиду подорожавшего газа), распашка речных пойм и одновременное заиливание малых рек, массовое иссыхание колодцев и прудов из-за полива бескрайних полей «великой аграрной державы» из артезианских скважин — все это в последние годы привело к явно заметному опустыниванию.

Повышение температур летних месяцев за 40 градусов для Херсонской и Запорожской областей давно стало нормой, аномальная жара ежегодно стала накрывать даже Киев, стоящий в зоне лесов и у большой реки.

До поры этот процесс шел постепенно.

Но когда Украина после 2014 года взялась наводить «европейские» порядки более энергично, призрак пустыни мгновенно показал свой оскал Крыму. Перекрытие Северо-Крымского канала в качестве акта мести за потерянную республику принесло жителям полуострова экономию воды, высохшие водохранилища, проблемы с орошением и вообще кучу сельскохозяйственных и экологических проблем.

Все это случилось на территории, которую Украина называет своей, о которой якобы переживает и которой с такой же легкостью отключила подачу электричества. При этом ей самой все это не дало никаких выгод, а увеличившийся сток пресной воды из Днепра в Черное море, наоборот, принес проблемы. Точно так же безо всякой нужды годами расстреливалась гражданская инфраструктура в Донбассе, был уничтожен магистральный водовод из Северского Донца, да мало ли примеров.

Поля на юге Украины тем временем продолжали орошаться из Каховского водохранилища. Но происходило это ровно до того момента, когда и эта территория отошла России. Теперь, когда дамба ГЭС разрушена, министерство агрополитики Украины сетует, что катастрофа «фактически оставила без источника воды 94% оросительных систем в Херсонской, 74% — в Запорожской и 30% — в Днепропетровской областях».

Многочисленные украинские эксперты охают про экологическое бедствие, погибшую рыбу и животных, заболоченные и навсегда испорченные земли, нефтепродукты, химикаты и скотомогильники, разнесенные бурной водой на огромную площадь.

Только в данном случае очевидно работает все та же крымская логика. В прошлом году украинские военные хвалились на весь мир точными попаданиями по дамбе Каховской ГЭС из модного «Хаймарса». И больше всего пострадают те, кого уже не жалко, кому следует нанести максимальный урон, невзирая на любые последствия. Если не получается вернуть территорию силой — ее нужно сделать непригодной для жизни. И в целом это не противоречит логике общей: такое случилось бы безо всякой войны в рамках избранного Украиной пути, только немного позже.