«Была идеальной «грушей». Россия вовремя ушла из Совета Европы

Госдума 16 февраля приняла закон, который прекратил действие в отношении России договоров Совета Европы (СЕ). Это означает окончательный разрыв — с нашей стороны — всех связей с организацией, в которой Россия состояла с 1996 года.

Если судить по официальным целям СЕ — Совет способствует сотрудничеству и взаимодействию государств в гуманитарной и правовой сферах. «Достижению большего единства» между европейскими народами, как говорится в уставе организации.

Сам СЕ еще год назад приступил к сворачиванию сотрудничества и взаимодействия. На следующий день после объявления о СВО, 25 февраля 2022 года, Совет Европы приостановил право представительства России в организации. 15 марта уже Москва начала процесс выхода, и на следующий же день Комитет министров СЕ принял решение о немедленном исключении нашей страны. Прекращено и участие России в Парламентской ассамблее Совета Европы (ПАСЕ), полноценного возвращения в которую Москва добивалась в 2016–2019 годах.

Участие России в договорах (или конвенциях) Совета Европы обуславливалось членством Москвы в этой организации с февраля 1996-го по март 2022 года. Теоретически нынешний закон можно было не принимать — и не только потому, что в Конституции российскому законодательству отдается приоритет над международным.

«Конвенции СЕ вообще не имеют обязательного характера, они декларативны. То есть в них не прописывается, что Россия со своей стороны обязана выполнять те или иные требования. Конвенции определяют только направления для законотворческой деятельности, дают важные определения и в целом не сильно ограничивают своими рамками законотворческий процесс», — пояснил ИА REGNUM старший научный сотрудник ИМЭМО РАН Дмитрий Офицеров-Бельский.

Сами российские чиновники объясняют выход из договоров конвенций бюрократическими моментами. Членство закончилось — значит, формально нужно было выходить из конвенций, привязанных к членству. Но дело, скорее всего, не только в этом.

Россия, по всей видимости, хочет показать, что в марте 2022 года произошел не развод, а именно разрыв отношений. «Это больше демонстративный жест. Рвать — так громко и с размахом. Практических последствий никаких нет, но с медийной точки зрения, наверно, это правильно. Ведь даже формальную связь с СЕ лучше не оставлять», — говорит ИА REGNUM доцент РГГУ Вадим Трухачев. Ведь никакого «достижения большего единства» между народами — по крайней мере, между российским народом и другими европейскими — Совет Европы не продвигал.

Государства ЕС и НАТО беззастенчиво использовали ее механизмы в своих узкогрупповых политических целях, для продвижения чуждых нам «прогрессистских» ценностей, для переформатирования внутриполитического ландшафта по западным лекалам». Лозунг Совета Европы «Мы разные — мы равные» теперь воспринимается в европейских столицах как непозволительное вольнодумство», — сказал «Парламентской газете» замминистра иностранных дел России Александр Грушко.

Почему так долго терпели?

Достаточно взглянуть на историю заседаний ПАСЕ — чуть ли не на каждом из них европейские депутаты не только критиковали Россию за якобы нарушение прав человека, но и пытались ограничить полномочия российской делегации (что и удалось сделать после крымских событий — вплоть до середины 2019 года делегаты из РФ в заседаниях ПАСЕ не участвовали).

«Россия была идеальной «грушей» для словесного «бокса», позволяя себя «бить». К тому же среди европейских депутатов, действительно, много убеждённых русофобов, которые получили отличную площадку для выхода своих эмоций», — отмечает Трухачев.

Почему начали процедуру выхода лишь в марте 2022 года?

«Если считать, что за каждый [год] из 25 лет своего пребывания в СЕ Россия платила по 30 млн евро (членские взносы — прим. REGNUM), получим, что за многолетние издевательства и унижение нашей страны мы заплатили… примерно 750 млн евро. Это не считая оплаты загранкомандировок разнообразных наших представителей. С накладными расходами за 25 лет — миллиард долларов», — возмущается известный российский журналист Владимир Хомяков.

Защитники пребывания России в СЕ полагают — по крайней мере, на первых порах, членство в организации было полезно с точки зрения принятия гуманных законов. «За это время сделано немало полезного, особенно для развития российского законодательства», — признает Александр Грушко. Но, с другой стороны, принять эти законы можно было и без наставлений Совета Европы.

Еще один аргумент — помощь в правозащитной работе. Войдя в Совет Европы, Россия присоединилась к Европейской конвенции по правам человека — которая нередко помогала российским гражданам защищать свои права, попранные в российских же судах. Однако и здесь, вероятно, игра не стоила свеч. «Некоторый толк от пребывания в Европейском суде по правам человека действительно был. Зачастую действительно только там наши граждане находили управу на зарвавшихся чиновников и силовиков. Но эти случаи терялись на фоне явно политически мотивированных дел с ярко выраженным антироссийским уклоном — справедливые приговоры ЕСПЧ выглядят, скорее, как ложка мёда в бочке дёгтя», — говорит Вадим Трухачев.

Толк всё-таки был, считают эксперты. «Многие ошибочно воспринимали СЕ как бесполезный институт, от которого ничего не зависит. Напрямую нет, но это инструмент выработки консенсуса в Евросоюзе, а также с ЕС. Поэтому Россия не покидала Совет Европы», — поясняет Офицеров-Бельский.

До недавнего времени — по сути, до начала СВО — Москва пыталась интегрироваться в Европу. Найти общий язык (тот же консенсус) с европейскими государствами и даже с Еврокомиссией. Реализовывать с Евросоюзом стратегические проекты — в частности, «Северный поток». Совет Европы был важным инструментом этой политики.

Во-первых, потому, что ЕС делегировал этой организации часть своих судебных и правозащитных функций.

Во-вторых, Совет Европы (в частности, его Парламентская Ассамблея) были большой площадкой для парламентской и общественной дипломатии, для переговоров с европейскими депутатами и министрами, для закулисного поиска компромиссов и различных вариантов взаимодействия.

Именно поэтому российская делегация терпела русофобскую деятельность отдельных участников ПАСЕ и поэтому пыталась остаться в Совете Европы (естественно, на равных со остальными участниками основаниях — без дискриминации). Именно поэтому и вернулась туда, как только ей вернули в 2019 году право голоса, отобранное в 2014-м.

Что взамен?

Но терпение было нужным и полезным лишь до тех пор, пока Москва надеялась достичь консенсуса с ЕС. После начала СВО ситуация изменилась. Европа пошла на открытый конфликт с РФ, однозначно выбрав следование в фарватере США — пусть и нехотя, вопреки своим интересам. Решение о выходе из СЕ было связано с окончательной потерей даже не намерения сближаться с Европой, а с крушением надежд на долгосрочный консенсус, полагает Офицеров-Бельский.

«Для восстановления отношений с Евросоюзом Совет Европы вообще не нужен. А условие восстановления отношений с европейскими странами одно — победное окончание СВО и отказ европейцев от вмешательства в наши внутренние дела», — уверен Трухачев.

Но Москва сейчас не просто порвала с Советом Европы, но и предложила ему альтернативу. «Институты Совета Европы прогнили… Поэтому мы должны думать о создании новой организации и делать всё, чтобы принципы, которые мы поддерживаем, легли в основу деятельности и существования новой организации», — призвал спикер Госдумы Вячеслав Володин. «Хочется, чтобы новый совет объединял суверенные государства, без всего того плохого, что есть в Совете Европы», — говорит сенатор Сергей Цеков, член комитета Совфеда и по международным делам.

Инициатива, на первый взгляд, странная — как можно предлагать альтернативную Совету Европы организацию, когда абсолютное большинство оставшихся членов СЕ против?

Возможны два варианта. Либо российское предложение является своего рода троллингом со стороны российских парламентариев, либо оно имеет долгосрочный характер.

Не секрет, что Москва (на фоне торжества в ЕС «прогрессистских ценностей», а также растущего недовольства европейцев из-за отсутствия у их лидеров суверенитета) позиционирует себя как некий маяк консервативных, суверенных ценностей. Такой ориентир предполагает создание новых смыслов и организацию новых проектов. Поэтому можно допустить: Москва предлагает такой проект, реализация которого начнется — если начнется — лишь после окончания СВО и лишь в том случае, если европейская система несуверенных демократий начнет серьезную трансформацию. Но такой трансформации можно ожидать разве что в отдаленной перспективе.