Германия и Украина. Они идут в Бабий Яр
Зло ограничений и запретов, бессмысленных и беспощадных, наползает медленно. Мог ли, например, я десять лет назад, живя в Киеве, издаваясь в журналах на русском языке, гуляя по Андреевскому спуску, знать, что спустя годы на Украине запретят книги Тургенева, Достоевского, Пушкина? Мог ли я знать об этом, когда запретили и мои книги тоже, а часть тиража сожгли? Пожалуй, мог. Ведь зло ограничений и запретов наползает медленно, но неотвратимо.
И всякий раз, когда вижу очередной украинский «санкционный список», которым они, как ножницами, хотят вырезать русскую культуру, я изумляюсь. Что сделал украинской государственности Антон Чехов и его рассказ «Хамелеон»? Чем провинились басни Ивана Крылова? Какую бомбу под Киев заложил Михаил Лермонтов, передав через века гениальное произведение «Герой нашего времени»?
Ведь до смешного доходит. Изгнали, например, из школьной программы роман-документ (так он озаглавлен) Анатолия Кузнецова «Бабий Яр». Смешно, как говорится, если б не было так грустно. Анатолий Кузнецов — уроженец Киева; мальчиком он стал свидетелем фашистской оккупации города. По совету соседки начал вести дневник, который позднее и стал основой романа «Бабий Яр».
С Кузнецовым, на самом деле, любопытнейшая история. И я сейчас не о том, что, по различным свидетельствам, он вёл весьма распутный, отнюдь несоветский образ жизни, нет. Его idee fixe, что называется, стало издание полной версии романа «Бабий Яр». В Советском Союзе тот впервые опубликовали в литературном журнале «Юность» в 1966 году с весьма серьёзными сокращениями. Ясное дело, что касались они действий советской власти и Красной Армии и вообще всех тех мест, которые могли бы трактоваться неоднозначно.
И уже через три года Кузнецов сбежал в Лондон, где особой славы себе не снискал. Важно, что из писателя ни в коем разе нельзя делать некого мученика, истерзанного в «застенках КГБ». Он жил как жил, писал, кутил и даже вошёл в редколлегию той же «Юности». За границей же Кузнецова, наоборот, сгноила бесконечная, почти каторжная работа на выживание. Как итог — за десять лет эмиграции он так и не написал ни одной книги.
Почему же уехал из СССР? Если не романтизировать, то причины имелись разные (как говаривал Люцифер в «Адвокате дьявола»: «Определённо, тщеславие — самый любимый из моих грехов»), но главной, несомненно, стало маниакальное желание опубликовать «Бабий Яр» без сокращений. Более чем достойное желание. В результате полный текст с предисловием и послесловием автора вышел в 1970 году. Но, так или иначе, свою главную славу роман-документ «Бабий Яр» снискал на Родине Кузнецова, а не за её пределами.
Сложная, изломанная судьба. Однако только так и бывает, когда создаёшь произведение — тем более о столь болезненных событиях, — стараясь запечатлеть правду, как понимаешь её лично ты. Кузнецов же, при всех оговорках и вопросах к нему, писал «Бабий Яр» не с точки зрения «государственной правды», а с точки зрения правды человека, повидавшего и пережившего, находившегося, вспоминая фразу Трифонова, где-то посерёдке.
И вот — его с такой судьбой запрещают в родном Киеве. Вряд ли, конечно, те, кто принял данное решение, знали обо всех скитаниях и перипетиях Кузнецова и его романа, но всё равно странно и дико, когда происходит нечто подобное. Впрочем, это лишний раз доказывает, что украинская власть, несмотря на все свои вопли о декоммунизации, многое берёт из худших проявлений «совка» (не путать с советским!), строго следуя его наветам и заветам и щедро заправляя фашистской приправой. «Глупость страшнее злобы», как писал Дитрих Бонхеффер, казнённый нацистами в концлагере за месяц до капитуляции гитлеровской Германии.
Однако запрет романа Кузнецова можно — и нужно! — рассматривать с несколько другой стороны тоже. А именно — Украина в последние годы весьма настойчиво и нагло пересматривает трагедию Бабьего Яра, отрицая всякую причастность к ней бандеровцев и формирований ОУН-УПА (организация, деятельность которой запрещена в РФ). Само отношение во многом искажается: да, трагедия, но всё же не так чтобы…
Напомню, и я писал об этом, что в своё время прозвучал и мерзковатый скандал с украинским переводом великолепного романа Джонатана Литтела «Благоволительницы», к которому хотели прилепить соответствующее предисловие, где отрицалась бы любая причастность украинцев к уничтожению евреев во время Второй мировой войны. Такое предложение было решительно и гневно отвергнуто самим автором.
Впрочем, и об этом надо сказать отдельно, само отношение к Холокосту в Европе претерпевает убийственные изменения. И вот уже Германия призывает Украину вступить в Международный альянс памяти о Холокосте. Любопытно, не правда ли? В одной стране появились те, кто поставили уничтожение евреев на конвейер, а в другой действовали бандеровцы, также расправлявшиеся с ними же. При этом на Украине бандеровские нарративы не только по-прежнему работают, переложенные на современную почву, но и положены в основу государственности — те самые нарративы, которые, помимо прочего, призывают к уничтожению евреев. Но никого это в Европе, похоже, не смущает.
Подобное ведёт лишь к одному — сначала к фарсу, а после к повторению трагедии, что мы, собственно, сейчас и наблюдаем.