Как добивали нацистского зверя
А. В. Исаев. Падение Берлина. Последняя битва Великой Отечественной. М.: Яуза: Эксмо, 2012. 352 с.
Совсем недавно Россия отпраздновала 77-ю годовщину Победы Советского Союза в Великой Отечественной войне — самой страшной, самой ожесточенной войне с начала русской истории. Войне, поджигатели которой добивались истребления большей части граждан Советского Союза с доведением оставшихся до состояния двуногих животных. Но советский народ безмерными усилиями и жертвами перечеркнул замыслы нацистов, и в результате третий рейх просуществовал вместо задуманной тысячи лет всего 12 с небольшим.
Жирную точку в борьбе Советского Союза против германского нацизма поставила Берлинская операция Красной армии, ставшая главной причиной безоговорочной капитуляции Германии. Проведенная уже в мае 1945 года Пражская операция представляла собой скорее постскриптум с разъяснением для особо непонятливых нацистов, что безоговорочная капитуляция означает безоговорочную капитуляцию всех вооруженных сил Германии без исключений и без возможности выбрать, кому сдаться — Красной армии или силам западных держав.
В силу своей значимости Берлинская операция не осталась, да и не могла остаться без внимания историков и не только. За прошедшие после войны десятилетия накопился немалый корпус доступных широкой публике мемуаров участников, военных и исторических исследований разного качества. Может показаться, что при таком освещении тема к нашим дням должна быть раскрыта от и до, в ней не должно остаться никаких вопросов и белых пятен.
Однако по своему опыту можем сказать, что такие масштабные исторические события невозможно полностью раскрыть, они бездонны. В них всегда будут аспекты, вызывающие дискуссии. Всегда вокруг них будут возникать те или иные заблуждения. К тому же восприятие человечеством событий прошлого очень сильно зависит от реалий настоящего.
И среди литературы о Берлинской операции работ, обстоятельно раскрывающих тему и дающих цельную внятную картину, не обусловленных политической конъюнктурой и стереотипами, на деле гораздо меньше, чем хотелось бы. Потребность в таких работах, мягко говоря, далека от исчерпания.
Что же представляет из себя работа кандидата исторических наук Алексея Исаева «Падение Берлина. Последняя битва Великой Отечественной»?
Начиная ее рассмотрение, следует отметить, что автор не ставил перед собой задачу проследить ход всей Берлинской операции, а сосредоточился на наступлении 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, оставив за рамками повествования действия 2-го Белорусского фронта. Связано это прежде всего с тем, что 2-й Белорусский фронт по ряду причин перешел в наступление позднее и в общем в рамках Берлинской операции сыграл сугубо второстепенную роль, тогда как борьба за германскую столицу по существу развернулась в полосе 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Исаев обращает внимание читателя на то обстоятельство, что командующий 2-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза Константин Рокоссовский даже не был приглашен в Москву для участия в совещании, состоявшемся в Ставке 1 апреля 1945 года и определившем основной замысел Берлинской операции.
Собственно планам и подготовительным мероприятиям Красной армии и вермахта перед борьбой за Берлин уделена почти треть книги. И в этой трети весьма выпукло показаны те трудности и трения, которыми для советского командования сопровождалась подготовка наступления на германскую столицу.
Первую и главную трудность составляла необходимость или как минимум желательность для достижения быстрой победы не допустить отхода в Берлин основных германских сил, занимавших оборонительные рубежи у рек Одер и Нейсе.
Трудность эта проистекала из близости фронта к Берлину — в силу этого обстоятельства германские войска могли, как только их фронт начнет сыпаться, быстро отойти в город, и даже при помощи стремительных советских танковых армий было не так просто сорвать эту ретираду.
К тому же Ставка четко предписала командующему 1-м Белорусским фронтом Маршалу Советского Союза Георгию Жукову после прорыва вражеской обороны на подступах к Берлину направить танковые армии не на отсечение противника от Берлина, а на быстрый рывок на запад с обходом германской столицы с севера. Данное требование Ставки происходило из стремления исключить продвижение войск западных держав на восток от Эльбы, то есть носило политический характер и исключало применение танковых армий для окружения германских войск на подступах к Берлину. Естественно, даже заместителю Верховного Главнокомандующего, каковым являлся Жуков, приходилось считаться с прямыми указаниями Ставки, и совсем игнорировать их было недопустимо.
Командующий 1-м Белорусским фронтом нашел нестандартное решение: вместо отсечения германских войск от Берлина отсечь Берлин от германских войск. Для этого он предписывал танковым армиям после прорыва германской обороны перед Кюстринским плацдармом стремительно выйти к Берлину, охватить его с севера и юга и полностью изолировать до подхода общевойсковых армий, силами которых и предполагалось выполнить зачистку города от тех сил, которые там находились.
Рассматривая подготовку к Берлинской операции 1-го Украинского фронта под командованием Маршала Советского Союза Ивана Степановича Конева, Исаев затрагивает тему предпосылок поворота его основных сил на Берлин. Конев в мемуарах объяснял этот поворот тем, что Сталин не провел разграничительную линию между полосами 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов на всю глубину наступления, тем самым будто допуская возможность захождения в полосу соседнего фронта.
Подобные объяснения во многом способствовали возникновению и распространению представления, согласно которому Сталин устроил между Жуковым и Коневым «социалистическое соревнование» с Берлином в качестве главного приза, и два советских маршала в угоду собственным амбициям, не считаясь ни с какими жертвами, стремились войти в германскую столицу прежде «конкурента». А такое представление очень хорошо легло в канву концепции, по которой советское руководство ни в грош не ставило человеческие жизни и добилось победы в войне, завалив вермахт трупами красноармейцев.
Исаев же на директивах Ставки показывает, что задача 1-му Украинскому фронту ставилась весьма четко и никакого поворота на Берлин не предусматривала, а предусматривала перемалывание германских войск южнее Берлина с продвижением в сторону Эльбы. Другой вопрос, что действительно еще на этапе подготовки операции Конев стал принимать меры к обеспечению возможности удара на Берлин, что видно по приводимым в книге указаниям для 3-й гвардейской общевойсковой и 3-й гвардейской танковых армий. Однако автор подчеркивает, что эти указания существенно расходились с той картиной наступления 1-го Украинского фронта, которую Конев представлял Ставке — то есть в данном случае имели место «домашние заготовки» командующего 1-м Украинским фронтом по его личной инициативе, а никак не установка Сталина: «Ломитесь к Берлину наперегонки, кто первый ворвется, тому и вся слава». А Жуков, скорее всего, ни о какой «гонке» тогда и не догадывался.
При этом Исаев особо оговаривается, что «заготовки» Конева ошибочно объяснять одним только стремлением маршала снискать славу покорителя Берлина, сбрасывая со счетов общий настрой, пронизывавший тогда все советские войска в Германии. И рядовые красноармейцы, и офицеры, и генералы стремились принять участие в штурме вражеской столицы, в добивании нацистской гадины в ее логове — встречающиеся в мемуарах упоминания про бойцов, возвращавшихся из госпиталей, не дожидаясь выздоровления, являются вовсе не пропагандистским клише, а констатацией действительности тех дней. Конечно, едва ли кого воодушевляла возможность погибнуть на исходе войны, однако закаленные в горниле боев люди хорошо осознавали, что пока война идет, такая возможность все равно сохраняется как при движении в сторону Эльбы, так и при движении в сторону Берлина, и потому движение к Берлину находили предпочтительным. Так что вполне можно согласиться с утверждением автора: «Но, пожалуй, подчиненные И. С. Конева, от командарма до солдата, не простили бы ему отказа от попытки войти в немецкую столицу».
От себя же добавим, что даже если бы Сталин прочертил разгранлинию между 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами до самого Ла-Манша, то и в таком случае Конев нашел бы повод повернуть на Берлин. Иван Степанович не считал проведенные на карте линии чем-то незыблемым и безусловным — это понятно всякому, кто внимательно прочитал его мемуары. Там он, например, откровенно пишет, как будучи еще командующим 2-м Украинским фронтом, во время Корсунь-Шевченковской операции направил для сдерживания пытающейся вырваться из котла германской группировки часть своих войск в полосу соседнего 1-го Украинского фронта, не оглядываясь на разграничительные линии.
Исаев также емко и вместе с тем весьма подробно описывает германские укрепления на подступах к Берлину и в самом городе, ожидания и замыслы германского командования, состав и состояние сил противника.
Здесь прежде всего обращает на себя внимание лоскутность, разнородность этих сил — агонизирующий нацистский рейх даже регулярные части вермахта и войск СС сколачивал по принципу «Я его слепила из того, что было». В группировке, преграждавшей Красной армии путь вглубь Германии, были и старые соединения, сражавшиеся на Восточном фронте с первых дней войны, и вчерашние учебные дивизии, и формирования, представлявшие просто сборную солянку наподобие 606-й пехотной дивизии, собранной из эсэсовцев, бременских полицейских и прочего разного сброда. Само собой, не обошлось и без обычной для заключительного периода войны россыпи батальонов фольксштурма.
Тем не менее при всей разношерстности державшие фронт на Одере и Нейсе германские войска представляли весьма внушительную силу. Правда, данных о численности этой силы в целом в книге не приводится, но и отдельные сведения впечатляют. Например, стоявшую к западу от Берлина перед войсками 1-го Белорусского фронта 9-ю армию, насчитывавшую около 200 тысяч человек при 2,6 тысячи орудий, слабой никак не назвать. Примечательно также то, что перед борьбой за Берлин в действовавший на берлинском направлении 6-й воздушный флот была собрана почти половина боеготовых самолетов люфтваффе — и это после длительного периода 1943 — начала 1945 годов, когда основные силы германских ВВС действовали против западных держав. Ярчайшая иллюстрация того, как весной 1945 года нацисты в надежде продлить существование Восточного фронта на все остальные фронты махнули рукой, только что не сказав про них: «Померла, так померла!». В общем, обстановка совершенно не обещала Красной армии легкой прогулки до Берлина.
Разговор о первых днях Берлинской операции не может обойтись без упоминания Зееловских высот. Вокруг них сложилась целая черная легенда, будто «сталинский мясник» Жуков в лобовых атаках погубил на склонах этих высот какое-то неимоверное число красноармейцев. Например, светило российской либеральной журналистики Владимир Познер как-то заявил о 300 тысячах погибших там — и неважно, что за всю Берлинскую операцию безвозвратные потери всего 1-го Белорусского фронта составили округленно 40 тысяч человек.
Автор же обращает внимание читателя, что, во-первых, сводить действия 1-го Белорусского фронта перед Берлином к штурму Зееловских высот странно хотя бы потому, что высоты эти занимали сравнительно небольшую часть полосы наступления — они даже не перегораживали всего периметра Кюстринского плацдарма, с которого действовала главная ударная группировка фронта. Во-вторых, хватало там и других препятствий, и если уж называть наиболее распространенную особенность ландшафта, мешавшую наступлению, то это скорее многочисленные каналы, многие из которых были небольшими, однако все же требовали наведения переправ для техники. И хотя прорыв вражеского оборонительного рубежа на Одере дался 1-му Белорусскому фронту отнюдь не легко и сопровождался немалыми потерями, все же он представлял не бездумное бросание людей и техники в огонь, невзирая на урон, а расшатывание вражеской обороны и прощупывание ее на предмет слабых мест, которые затем и взламывались с последующим перемалыванием танковых и моторизованных резервов противника, в том числе, кстати, перебрасываемых из полосы еще не начавшего наступление 2-го Белорусского фронта.
В любом случае именно затягивание боев на Одере на несколько дней дало возможность Коневу, войска которого быстро прорвали более слабую оборону на реке Нейсе, попытаться реализовать свои задумки, и он предложил Сталину повернуть часть сил 1-го Украинского фронта, прежде всего танковые армии, на Берлин. И в условиях, когда 1-й Белорусский фронт был еще далек от взлома вражеской обороны на своем пути, Сталин дал добро. Конечно, в этом можно при желании увидеть своеобразное подстегивание Жукова — а можно и стремление ему помочь, ведь поворот главной ударной группировки 1-го Украинского фронта создавал угрозу флангу и тылу германских войск, противостоявших 1-му Белорусскому фронту.
Однако полученная Коневым фора оказалась небольшой. На исходе второй декады апреля войска 1-го Белорусского фронта прорвали вражеский фронт восточнее Берлина, и 1-я и 2-я гвардейские танковые армии устремились к городу, оставляя позади германскую 9-ю армию. А тем временем 3-я и 4-я гвардейские танковые армии 1-го Украинского фронта наткнулись на германские укрепленные рубежи на южных подступах к столице, и хотя их занимали весьма небольшие силы, но само наличие долговременных укреплений вкупе со сложной местностью, изобиловавшей лесами и озерами, сбило темп наступления. Так что в итоге Жуков выиграл «гонку», которую не он начал. Впрочем, как нетрудно увидеть, «гонка» эта в любом случае не представляла из себя оголтелую скачку по головам собственных людей.
При этом важным побочным эффектом от поворота 1-го Украинского фронта на Берлин стало отсечение от него германской 9-й армии — лишь очень небольшая часть ее смогла отойти в город, тогда как основные ее силы оказались окружены сомкнувшимися группировками двух советских фронтов в лесах юго-восточнее. Таким образом, Жуков и Конев, не сговариваясь, образовали не предусмотренный никакими первоначальными планами котел для наиболее мощного вражеского объединения на берлинском направлении, достигли результата, на который даже и не рассчитывали. А германскую столицу остался оборонять явно недостаточный для столь большого города гарнизон численностью от силы в 100 тысяч человек, из которых части сухопутных войск составляли едва ли половину, а остальное приходилось на фольксштурм, полицию, зенитчиков люфтваффе и так далее.
Правда, как отмечается в книге, Конев в стремлении прорваться к Берлину не уделил достаточных сил и внимания окруженной 9-й армии, так что западная стенка котла осталась неплотной. Это позволило уже на исходе апреля окруженным войскам прорваться на запад, правда, потеряв большую часть личного состава. Но в любом случае участие этих войск в боях на улицах Берлина стало невозможным.
Недопущение отхода основных вражеских сил в Берлин являлось ключевым условием быстрого штурма, и это условие было обеспечено. Против сравнительно слабого гарнизона германской столицы от двух фронтов действовала группировка, общая численность которой приближалась к полумиллиону человек. В итоге Берлин, один из крупнейших городов мира, пал менее чем за две недели — бои в городской черте начались 21−22 апреля, а гарнизон капитулировал 2 мая 1945 года. Для сравнения, штурм Будапешта длился семь недель.
Также в книге рассматривается вопрос активного участия в штурме Берлина советских танковых армий. Это решение, как и практически все решения советского руководства, получило в свое время шквал критики. И чем меньшее критикующие имели отношение к военному делу, тем с большим апломбом они заверяли, что танкам вообще не место на городских улицах (интересно, что насчет подобных глубокомысленных рассуждений скажут, например, освобождавшие Мариуполь солдаты России и Донецкой Народной Республики?). Расхожей стала фраза о «сожженных в Берлине советских танковых армиях».
Исаев на основе документов показывает общие масштабы потерь бронетехники советских танковых армий как в боях на подступах к Берлину, так и на его улицах. И получается, что в городских боях танковые армии безвозвратно потеряли следующую долю танков и самоходных установок от того количества, что имелось в них к началу Берлинской операции в боеготовом состоянии: 1-я гвардейская танковая армия — 15%, 2-я гвардейская танковая армия — 16%, 3-я гвардейская танковая армия — 18%, 4-я гвардейская танковая армия — 11%. Это отнюдь не мало, однако никак не тянет на душераздирающие рассказы про «сожженные на улицах танковые армии». Опыт Берлина как раз показывает, что танки при умелом применении могут служить в городских боях мощным оружием, оказывающим большую поддержку войскам.
В книге также не обходится стороной и вопрос о его целесообразности. Ведь, казалось бы, зачем ввязываться в городские бои, если можно подождать, пока окруженный и осознающий безвыходность своего положения гарнизон сам сдастся? Автор в ответ на это напоминает, что советско-германский фронт отнюдь не схлопнулся в третьей декаде апреля 1945 до окруженного Берлина, еще продолжались бои в Австрии, в Чехословакии, в Восточной Пруссии, в Курляндии. Так что можно было, конечно, просто подождать, пока сдастся берлинский гарнизон — только вот произошло бы это на несколько недель, если не месяцев, позже, чем в нашей действительности со штурмом. И все эти недели или даже месяцы в других местах продолжались бы бои и гибли бы люди. Только взятие германской столицы и разгром нацистской верхушки с выведением из строя Гитлера гарантировали быстрый и полный обвал вражеского сопротивления.
В общем же «Падение Берлина. Последняя битва Великой Отечественной» представляет собой добротную работу, хорошо объясняющую как смысл Берлинской операции, так и ее ход в полосе 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, с раскладкой, что происходило, как и почему. И она очень ярко показывает, какого уровня военного мастерства достигла Красная армия к исходу Великой Отечественной войны, как ее командование, может, и не без ошибок (так не ошибается лишь тот, кто ничего не делает), но находило подходы к решению сложных задач, быстро сообразуясь с действительным ходом событий, даже если он идет вразрез с изначальными планами.