Десант с Вислы: Польша в ОБСЕ хочет помочь диалогу Кишинева и Тирасполя?

ИА REGNUM неоднократно обращало внимание на деградацию всех форматов приднестровского урегулирования, которая с приходом на пост президента М. Санду, а затем и получением возглавляемой ею партией PAS парламентского большинства приобрела лавинообразный характер. Г-жа Санду и её команда «достойно» продолжила курс своих предшественников на дезорганизацию механизмов переговорного процесса, которые еще в 2019 г. отказались подписывать протокол Братиславского раунда встречи в формате «5+2». Полноценные заседания данного формата с тех пор не проводятся, несмотря на усилия посредников.

Суть действий официального Кишинёва на данном этапе состоит в следующем:

1. Уклонение от работы в любых иных форматах, за исключением взаимодействия по линии политических представителей сторон (в Молдавии это вице-премьер по «реинтеграции», в Приднестровье — глава МИД республики). С приходом М. Санду к «полновластию» в Молдавии отказ от контактов на иных уровнях приобрел тотальный характер: президент, премьер-министр, спикер молдавского парламента отказываются общаться со своими коллегами в Приднестровье (исключение составил телефонный разговор премьер-министра Молдавии Н. Гаврилицы и президента Приднестровья В. Красносельского во время «газового кризиса» осенью 2021 г.), ссылаясь на наличие главного переговорщика, через которого якобы должны поддерживаться все контакты.

Такой подход Кишинёва полностью противоречит логике и основам переговорного процесса, которые были сформированы в течение его 28-летней истории. Уже в 1994 г. при участии представителей России и ОБСЕ главы Молдавии и Приднестровья подписали совместное заявление, ставшее первым официальным документом переговорного процесса и закрепившее принцип равноправия двух сторон конфликта — Молдавии и Приднестровья.

В Кишинёве стараются забыть о том, что базовые договоренности переговорного процесса подписывались на уровне президентов и глав исполнительной власти сторон, в том числе при прямом посредничестве президентов России и Украины, а также председателей ОБСЕ, что между законодательными органами сторон — парламентом Молдавии и Верховным советом Приднестровья — есть двустороннее соглашение о сотрудничестве, которое никто не отменял. Вместо этого нынешний спикер молдавского парламента еще в бытность рядовым парламентарием пытался воспрепятствовать голосованию приднестровцев с молдавским гражданством, сопровождая свои действия оскорбительными для жителей Приднестровья речёвками, и не понес за это никакой ответственности. Представить спикера парламента РМ в диалоге с руководством приднестровского законодательного органа крайне сложно, поскольку слишком сильны ассоциации с его неадекватными действиями и заявлениями в адрес приднестровцев, и его гораздо проще представить «на баррикадах», нежели за переговорным столом с приднестровцами. Представители молдавского руководства избегают даже упоминания о том, что в Приднестровье есть «власти» и собственное «руководство», предпочитая терминологию типа «тираспольский режим», не имеющую никакого отношения к политико-правовой переговорной реальности.

В то же время нельзя не обратить внимания на внутреннюю логику в действиях молдавских властей: Кишинёв всячески стремится снизить уровень контактов с Приднестровьем и ликвидировать этот пресловутый принцип равенства сторон конфликта. Несложно сделать вывод, что в политическом плане молдавские власти идут по пути сознательной «украинизации» приднестровского конфликта, когда Киев на протяжении всех восьми лет противостояния в Донбассе игнорировал Донецк и Луганск в качестве партнеров по переговорам. Мы сейчас не будем проводить аналогии относительно последствий такого курса украинских властей, однако вряд ли следует игнорировать очевидность выбранного Кишинёвом тренда.

В Кишинёве не учитывают одного: приднестровский конфликт существует в других реалиях, и игнорирование Приднестровья как равноправной стороны конфликта ведет лишь к деградации ситуации, а не к «победе» Кишинёва.

2. Молдавское руководство последовательно ведет курс на подмену целей и задач переговорного процесса. Вместо поиска компромиссных, согласованных, взаимно обязывающих решений Кишинёв навязывает Тирасполю требования о соблюдении своего внутреннего законодательства, которое может быть в любой момент изменено, а обещания его соблюдения могут быть дезавуированы разными молдавскими публичными институтами и политическими инструментами, среди которых первое место в Молдавии по праву занимает Конституционный суд РМ. Благодаря этой «независимой институции» молдавский правящий класс может добиваться любых целей — от незаконного изъятия у приднестровского оператора мобильной связи 1 млн долл. США, перечисленного за лицензию еще в 2003 г., и объявления российских войск в Приднестровье «оккупационными» до внепарламентского изменения порядка избрания главы государства.

Естественно, что в этой ситуации нет никаких реальных гарантий соблюдения Кишинёвом своих обязательств и своего же законодательства: как только молдавский истеблишмент сочтет достаточной продемонстрированную «добрую волю», нормы молдавского законодательства сразу же будут изменены, а приднестровским субъектам придется выполнять уже новые предписания.

В этом плане нельзя сказать, что молдавские власти лукавят, когда заявляют о том, что «не применяют к Приднестровью блокадных мер»: они просто требуют от приднестровских юридических и физических лиц соблюдения внутреннего законодательства Молдавии вне рамок переговорного процесса и без нацеленности на какой-либо компромисс. А это не имеет к переговорам никакого отношения.

3. Руководство Молдавии неожиданно «вспомнило» о якобы имеющихся целях переговорного процесса, связанных с одиозным законом Молдавии 2005 года относительно «основ правового статуса населенных пунктов Левобережья Днестра (Приднестровья)». Согласно этому закону, молдавские власти могут вести переговоры с представителями Приднестровья только после полной фактической капитуляции Приднестровья и демонтажа приднестровской государственности (справедливости ради отметим, что любой молдавский переговорщик, включая ныне действующего г-на Серебряна, контактирующий с приднестровскими коллегами до полного выполнения требований данного закона, является правонарушителем и подлежит уголовной ответственности).

Условиями «переговоров» законом 2005 г. и другими внутренними молдавскими документами названы «демократизация» и «демилитаризация» Приднестровья, т.е. политическая и военная капитуляция Приднестровья, ликвидация российского военно-политического присутствия, демонтаж силовых структур и прочие аспекты, которые ставят заведомо невыполнимые предусловия для запуска «переговоров по-кишиневски».

4. Молдавские власти в полной мере воспользовались российской специальной военной операцией (СВО) на территории Украины, особенно закрытием приднестровско-украинского участка границы. Теперь весь приднестровский товаропоток следует через Молдавию, которая использует этот факт для ужесточения блокадной политики в отношении Приднестровья.

Из-за решений молдавского руководства Приднестровье лишено возможности ввозить на свою территорию уже оплаченные и доставленные на границу грузы (лекарства, продовольственные товары, удобрения, техническое оборудование, в том числе для Молдавской ГРЭС, являющейся основным поставщиком электроэнергии в Молдавию, и целый ряд других товаров). Не может получать сырье Молдавский металлургический завод в Рыбнице из-за надуманного и политизированного процесса выдачи неких «экологических авторизаций» молдавскими властями, поэтому и молдавский, и приднестровский бюджеты лишаются значительных поступлений. 29 апреля некоторые вопросы получили временное техническое решение, о чём будет сказано ниже.

5. Молдавская сторона не преминула воспользоваться диверсионно-террористическими атаками, которым подверглось Приднестровье 25–27 апреля с. г. Президент Молдавии М. Санду, а позднее и спикер молдавского парламента И. Гросу выдвинули экзотические и мало связанные с реальностью версии, согласно которым теракты — это следствие «внутренней борьбы» неких сил в самом Приднестровье, «партии войны» и «партии мира», следовательно, и первопричины терактов надо искать в самом Приднестровье.

Выдвигая заведомо неправдоподобные версии, власти Молдавии, похоже, осуществляли информационное прикрытие для действий иных субъектов, которые куда более заинтересованы в дестабилизации региональной ситуации.

Несмотря на масштабный резонанс от произошедшего, высшее руководство Молдавии и в этих условиях продолжило курс на игнорирование приднестровских собеседников соответствующего уровня. Более того, сразу после терактов молдавские власти заявили о намерении обратиться к ОБСЕ за тем, чтобы представители организации (в 2022 г. в ней председательствует Польша) посетили Молдавию и Приднестровье и помогли Кишинёву и Тирасполю в налаживании двусторонних контактов.

Однако прагматизм во взаимоотношениях в известной степени возобладал: пока «десант с Вислы» готовился высадиться на берегах Днестра при поддержке местных сил ОБСЕ, которые держат свой плацдарм в Молдавии и Приднестровье уже около 30 лет, произошло «чудо», которое при прочих условиях и в не таких чрезвычайных обстоятельствах могло бы претендовать на топовую новость.

Вечером 28 апреля в селе Варница, контролируемом властями Молдавии, хотя и находящемся фактически в городской застройке города Бендеры, состоялась встреча молдавской и приднестровской делегаций. По сообщениям СМИ, молдавская сторона была представлена вице-премьером, представителем по политическим вопросам О. Серебряном и советником президента РМ в сфере национальной безопасности и обороны Д. Речаном, приднестровская сторона была представлена президентом ПМР В. Красносельским.

О некоторых итогах встречи стало известно на следующий день. В сфере энергетики Кишинев и Тирасполь договорились о том, что чрезвычайно важный для Молдавии и Приднестровья контракт на поставку электроэнергии, вырабатываемой Молдавской ГРЭС, в Молдавию будет продлен еще на один месяц, до 31 мая, причем тариф изменится незначительно и вряд ли отразится на конечных потребителях (хотя предварительно поставщик электроэнергии собирался повысить тариф почти в два раза). Молдавская сторона обязалась выдать Молдавскому металлургическому заводу необходимые разрешительные документы для получения металлолома и бесперебойной работы сроком … также до 31 мая. Косвенно в «торгах» поучаствовал и Газпром, который подтвердил поставку газа в Молдавию по цене ниже среднерыночной на 200 долл. США — как уже могли догадаться читатели, сроком также до 31 мая. В качестве бонуса молдавские власти пообещали решить вопрос о транзите лекарств в Приднестровье, включив (временно? до 31 мая?) ввозимые препараты во внутренние реестры медикаментов, разрешенных к ввозу в Молдавию.

Казалось бы, хотя бы промежуточные договоренности достигнуты, и можно перевести дух хотя бы на месяц. Однако мы не можем не обратить внимание на аспект, который сравним с классической дилеммой «вам до места добраться или обязательно с шашечками?».

Суть в явной несопоставимости уровня и статуса собеседников: с одной стороны, президент Приднестровья, полноправный руководитель одной из сторон конфликта. С другой стороны — политический представитель в одном из форматов (в Приднестровье есть равновеликая фигура), а также один из советников главы Молдавии (у президента Приднестровья также достаточно советников).

Таким образом, приходится констатировать очевидное «статусное» несоответствие переговаривавшихся должностных лиц, что чревато большими сомнениями в наличии у представителей Молдавии законных полномочий на достижение договоренностей (по сути, речь вновь шла о том, чтобы поверить Кишинёву на слово). И в очередной раз можно пожалеть, что история о «солдате» и «фельдмаршале» — всего лишь красивая и поучительная легенда, а в реальности «статусные» различия стираются и там, где их сохранение было бы отнюдь не лишним.

Примечательно, что практически параллельно с варницкой встречей представителей Молдавии и Приднестровья г-жа Санду дала интервью, в котором в очередной раз высказалась относительно «внутреннего происхождения» терактов в Приднестровье, а также отвергла возможность прямых контактов с приднестровским руководством.

Безусловно, хорошо, что хотя бы промежуточные результаты достигнуты, и они действительно будут способствовать деэскалации напряженности и могут снизить уровень нервозности и обеспокоенности в обществе (если, конечно, украинские соседи всё же ограничат свою дестабилизирующую ситуацию активность). В течение месяца уполномоченные лица и структуры будут заниматься поиском многосторонних и разноуровневых компромиссов, которые так или иначе будут увязаны друг с другом, что и доказали вечерние переговоры 28 апреля. Но всё же это тот случай, когда не только содержание, но и форма, т.е. пресловутые «шашечки», имеет значение, поскольку будет отражаться на дальнейшей работе переговорных механизмов в обозримой перспективе.

Пока что приднестровская сторона согласилась на навязываемую Кишинёвом парадигму, в которой контакт с Тирасполем поддерживается только одним «специально обученным» чиновником — политическим представителем в одном из переговорных форматов, по совместительству — «вице-премьером по реинтеграции». Присутствие на встрече одного из советников президента, пусть и входящих в «ближний круг» г-жи Санду, не должно создавать дополнительных ожиданий: «ближний круг» может меняться, а прецеденты будут оставаться руководством к дальнейшим действиям.

Нельзя не обратить внимание и на то, что в официальном сообщении пресс-службы президента Приднестровья о состоявшейся встрече г-н Серебрян был назван «вице-премьером», хотя в приднестровской политико-правовой практике на протяжении многих лет вице-премьерский или министерский статус молдавского переговорщика всегда игнорировался: для приднестровской стороны это всегда был исключительно «представитель по политическим вопросам от Молдавии», т.е. такое же по статусу должностное лицо, как «представитель по политическим вопросам от Приднестровья». Это связано с тем, что внутренний вице-премьерский или министерский статус молдавского переговорщика неразрывно связан с «реинтеграцией», которая, по законодательству приднестровской стороны, никогда не являлась предметом переговоров.

В этой ситуации значимость «десанта с Вислы» представителей ОБСЕ резко снизилась, что сказалось и на уровне проведенных встреч: на конец дня 29 апреля не было никаких данных о встречах делегации ОБСЕ с представителями высшего руководства сторон, хотя изначально такие встречи были анонсированы. Посредники от ОБСЕ смогли ознакомиться с подходами сторон на уровне представителя по политическим вопросам и главы МИД Молдавии в Кишинёве, а также представителя по политическим вопросам от Приднестровья в Тирасполе. Информации о других встречах в открытых источниках пока не появилось.

Означает ли это неудачу польского председательства? Скорее всего, нет. Во-первых, именно ОБСЕ первой из международных структур провела встречи в Кишинёве и Тирасполе после недавних терактов. Сам этот факт может говорить по крайней мере об активности посредников от этой организации, которая в последнее время подвергается острой и нередко заслуженной критике, об их стремлении «держать руку на пульсе» ситуации.

Во-вторых, «десант с Вислы» оказался в нужное время и в нужном месте: на фоне этого визита фактически произошло пусть локальное, пусть временное, но всё же переговорное «чудо», когда стороны смогли договориться на основе своих интересов о возможных компромиссах — при всех издержках, о которых в том числе шла речь выше. Смогут ли стороны в течение месяца обратить «нависшее» над ними «чудо» в реальность, будет ли для этого «чуда» вполне обыденная политическая воля — покажет время и результативность взаимодействия на уровне компетентных специалистов.

При этом вряд ли стороны смогут решать все вопросы на основе «ограниченного паритета», когда уровень принимающих решения должностных лиц существенно отличается. Для достижения поставленных целей и намеченных приоритетов сторонам потребуется максимум компетенции и ответственности в сочетании с широкими полномочиями, которые вряд ли могут быть обеспечены на уровне узкопрофильных вице-премьеров и советников.

Так что сторонам, видимо, придется проявить дополнительную настойчивость: Тирасполю — в том, чтобы формализовать контакты более высокого порядка, Кишинёву — в том, чтобы сохранить ситуацию на нынешнем уровне.

Но и польскому председательству в ОБСЕ предстоит «отработать» свой видимый успех, который пока что обусловлен чрезвычайными обстоятельствами и удачным совпадением интересов сторон. В частности, ОБСЕ могла бы взять на себя внешнее обеспечение спокойной работы сторон над поиском компромиссов, т.е. создание условий для того, чтобы другие государства региона не совершали действий, способных дестабилизировать обстановку и помешать такому трудному и такому неожиданному «чуду», которое через месяц может или растаять, или стать явью, примером возможности находить общий язык даже в самых сложных ситуациях.

Не стоит забывать и о том, что перспективы достижения компромиссов между сторонами будет зависеть не только от доброй воли самих сторон, но и от внешних факторов, которые должны стать составной частью будущих договоренностей. Итоги переговоров 28 апреля и новости 29 апреля — наглядное тому подтверждение.