20 лет борьбы: москвичке не дают квартиру, положенную сыну-инвалиду

Сыну Елены Гавриловой, астматику и инвалиду 2-й группы с тяжелой формой хронического психоневрологического заболевания, после постановки в 2003 году на учет как нуждающемуся относительно быстро должны были предоставить отдельную квартиру. Прошло почти 20 лет, но улучшения жилищных условий так и не произошло. Пройдя в борьбе за права сына «семь кругов бюрократического ада», женщина пришла к выводу, что в оплаченной из федерального бюджета квартире живут посторонние люди, а московские чиновники отчаянно пытаются это скрыть.

В 1986 году, через полгода после рождения сына Елена рассталась с мужем и вернулась в родительский дом на Каспийской улице в Москве. Где и проживает поныне, сначала вместе с матерью-инвалидом, а после ее смерти вдвоем с сыном. Отец умер, когда ей было 20 лет, муж пропал и никогда им не помогал. Вынужденный переезд к матери негативно сказался на здоровье ребенка, к астме добавилось психоневрологическое заболевание. Случилось это следующим образом.

По словам Елены, их дом расположен буквально в 25 метрах от ведущего предприятия Госкорпорации «Росатом» ВНИИ автоматики им. Н. Л. Духова. С момента создания институт занимается ядерной оборонной и промышленной тематикой. Еще в советское время дома, входящие в санитарно-защитную зону экспериментального производства, должны были расселить, однако сделать это за полвека никто так и не сподобился. Вкратце отметим, что деятельность предприятия уже приводила к массовым отравлениям. Например, в 1990 году протекла гальваническая ванна, в результате инцидента 17 детей с диагнозом «токсическое отравление» госпитализировали в Филатовскую больницу.

В последующие десятилетия деятельность ВНИИ также приводила к регулярным конфликтам с местными жителями. Москвичам не раз ставили диагноз «токсическое отравление», о чем врачи даже давали телефонограмму в управу района Царицыно. Такое соседство сказалось на здоровье ребенка, токсическое поражение нервной системы привело к инвалидности. В 2003 году, когда стало окончательно ясно, что подростку жить с таким диагнозом до конца дней, Елена, собрав все необходимые справки и отзывы, встала в очередь на жилье. Тогда же начались ее «хождения по мукам», которые привели женщину к мысли о том, что оплаченное федеральным правительством жилье для сына столичные чиновники средней руки перераспределили более «нуждающимся» в нем людям.

Гаврилины имели право на жилье и как малоимущие, женщине (инженеру по образованию) нужно было ухаживать за ребенком, поэтому получалось лишь несколько часов в день подрабатывать уборщицей, а мать-инвалид помочь не могла. Квартира, в которой они жили, также не подходила по техническим и медицинским параметрам — недостаточно метража, проходная комната, мать и сын — инвалиды. Лечащие врачи настаивали, что жилье Александру необходимо в реабилитационных целях.

Несмотря на это, Гаврилиным отказали. Сначала под предлогом того, что раз они поставлены на учет до 2005 года, а в 2007 году поменялось московское законодательство и право на получение внеочередного жилья осталось только у тех, кто встал на учет после 2005 года. При этом чиновники предпочли не заметить № 181 ФЗ «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации» в редакции 2004 года, в котором прямо говорилось, что Гаврилины как вставшие на учет до 1 января 2005 года должны быть обеспечены жильем за счет средств федерального бюджета. Возникает вопрос, а что произошло с федеральными деньгами: их вернули в бюджет или же распорядились по своему усмотрению?

В какой-то момент в Москве пересмотрели учетные нормы метража жилых помещений — в жилую площадь помещений включили балконы и лоджии. Кроме того, в процессе разбирательств умерла мать Елены, о чем ниже еще будет сказано, площадь увеличилась еще больше, им отказали уже на этом основании. Также в ДГИ пытались перенести ответственность на органы местного самоуправления, мол, мы лишь исполняем, решают, кому выделять, они, вот с ними и выясняйте. В департаменте вводили женщину в заблуждение, поскольку к этому моменту обязанность определять льготников и выделять им жилье была закреплена за ведомством.

На самом деле, вышеперечисленное суть отговорки. В федеральном законодательстве закреплено за хронически тяжело больными людьми право самим выбирать основания, по которым государство обязано им помочь. Чиновники попросту занимались словесной эквилибристикой. В свою очередь надзорные органы, создавая видимость работы, отправляли обращения Гаврилиной в департамент жилищной политики и жилищного фонда города Москвы (после реорганизации ДГИ), то есть тем, на кого она жаловалась. Получали от чиновников объяснения, что права ее семьи не нарушены, на том и останавливались. В первом судебном процессе судья также не стал вникать в суть дела и отказал женщине.

Отметим, что проблему Елены рассматривали без ее участия, с документами либо не знакомили вовсе, либо пропуская установленные сроки, зачастую узнавать что-либо приходилось с боем либо сторонним образом. На жилищные комиссии не приглашали, документы меняли произвольным образом, необходимые справки то появлялись, то исчезали. Занимались волокитой от уровня районной управы до суда, из-за чего женщина не успевала вовремя реагировать на изменения. Чиновники и судейские этим активно пользовались, в лучшем случае отправляли на новый круг, а зачастую отказывали.

Отчаявшаяся женщина смогла добиться приема у заместителя Юрия Лужкова Владимира Силкина. По словам Елены, Силкин был полностью осведомлен о ее беде, и о деятельности росатомовского НПЦ импульсной техники имени Духова, о переписке с чиновниками, о судебном решении. Всесторонне изучив вопрос, Силкин вынес резолюцию рассмотреть ее дело на комиссии по жилищным вопросам при правительстве Москвы.

Гаврилиным и тут не повезло, рассмотрение ее вопроса пришлось на время транзита власти от Юрия Лужкова к Сергею Собянину. Вслед за Лужковым свои посты покинули многие члены его команды, и проконтролировать исполнение поручения оказалось некому. Как считает Елена, кстати, небезосновательно, вакуум власти позволил тем, кто лишил ее жилья, окончательно отказаться от обязательств.

Во исполнение поручения управление департамента жилищной политики и жилищного фонда по Южному административному округу предложило Александру Гаврилину на условиях временного безвозмездного пользования (с пролонгацией каждые пять лет) однокомнатную квартиру с одновременным снятием всех с жилищного учета. Женщину, наслышанную о том, как выселяют людей из таких вот безвозмездных квартир, этот вариант не устроил. Дело вновь застопорилось.

Наконец не выдержала и умерла сердечница-мать. Теперь уже у ДГИ появился еще один повод отказать, ведь за счет ее смерти они улучшили жилищные условия. Гаврилиной очевидно, что на основании подготовленных подчиненными справок так и отвечали тогдашние глава ДГИ Владимир Ефимов и его начальница, сделавшая карьеру в области управления имуществом юрист Наталья Сергунина. Потом был еще один суд, на котором судья Валентин Ершов также не принял во внимание доводы Гаврилиной, ну как же, ведь после смерти матери им досталась двухкомнатная квартира.

Вряд ли та чехарда с пропадающими и вновь появляющимися документами и исчезающими учетными делами в судах вызвана лишь стремлением мелких служащих прикрыть свое бездействие. В конце концов, не так велика категория тех, для реализации чьих законных прав государство создало правовые механизмы и выделило деньги. А раз проблемы не решаются, есть те, кто заинтересован в существующем положении дел.

Опустившись на микроуровень, можно представить, что в квартирах граждан уже десятилетия живут люди, которые не имеют на то никаких прав, разве что оказались либо близки, либо же смогли мотивировать представителей профильных ведомств. Отсюда становятся понятны и близорукость российской Фемиды, и нежелание надзорных органов разбираться по существу и отстаивать права обездоленных. В отличие от рядовых граждан, они-то уж точно не понаслышке знают, как устроена сфера льготного распределения жилья в Москве.

И тут уже не важно, осведомлены ли о происходящем московский градоначальник, премьер-министр и президент. Борются они с этим или воспринимают как некое неизбежное зло. Десятки тысяч таких, как Гаврилины, и миллионы их родных, близких и сограждан теряют веру в справедливость и способность начальства эту справедливость восстановить. А вместе с этим и в легитимность власти, которую никакими политтехнологическими манипуляциями не восстановить. Как тут не согласиться с президентом, который говорит, что Россию можно развалить только изнутри. Разве что добавить — общество видит, кто разрушает страну.