Итоги года – 2021. Кино против кино: «Матрица» воскресает и спасает?
16 декабря в прокат вышла новая — четвёртая — часть легендарного кино: «Матрица. Воскрешение». Без сомнения, главное кино 2021 года, а может быть, и последних лет 5.
В век сиквелов, приквелов и спиноффов, когда переснимают всё, что более или менее дышит, «Матрица» получила своё продолжение. Спустя 18 лет после выхода третьей части «Матрица: Революция». И тому, к слову, в новой ленте тоже есть объяснение: боссы из Warner Brothers, говорит начальник мистера Андерсона, он же агент Смит, всё равно сняли бы четвёртую часть, с нами или без нас. Так Вачовски придумывают себе нечто вроде алиби. Внимание: четвёртую часть сделала только одна Вачовски — Лана; её сестра Лилли ушла из киноиндустрии. Ну, а ненадолго появившийся в кадре старый знакомый Меровинген, из хлыща превратившийся в бомжа, издевательски ставит точку, вопя: «Я ваш сиквел франшизы спиноффил!». Новая «Матрица», особенно в первые 45 минут, в принципе полна иронии и самоиронии. Впрочем, зачастую за ней скрыты вполне серьёзные вопросы.
Вачовски воскрешает «Матрицу» с печальной мыслью о том, что жертва Нео и Тринити была зря. Матрица перезагрузилась, а люди, которые ещё недавно жаждали бороться с машинами, теперь заняты выращиванием клубники. Им не до людей. Более того, некоторые машины сосуществуют вместе с ними. А люди сами захотели стать батарейками. И теперь их, как показано в новой ленте, точно зомби, можно натравить на любого противника. Вполне себе социополитическая история, не правда ли?
В новой «Матрице» не пытаются удивить, словно понимая, что время этой картины безнадёжно ушло. Эффект bullet time, в своё время поразивший зрителя, давно приелся. Гильзы от патронов, падающие с вертолёта, смотрятся бодро, но не более того. И Нео по-прежнему эпически бьётся с агентом Смитом в туалете, но всё это довольно старо.
Поэтому Вачовски смещает события в иную плоскость — экзистенциальную. Нео, воскрешённый Матрицей, теперь выглядит как рефлексирующий аутист, неуверенный не только в своей избранности, но и в чём-либо в принципе. Его плотно подсадил на таблетки новый куратор от Матрицы — Аналитик, пришедший на смену Архитектору. Он уничтожает любую эмоциональность, любое проявление воли Нео. Так, если отбросить борьбу с машинами, киберпанк, разве перед нами не классический герой, мечтающий вырваться из потребительского мира? Точно такого же персонажа мы видели, к примеру, в ленте того же 1999 года «Бойцовский клуб» — менеджер, страдающий галлюцинациями и придумывающий себе alter ego.
Вот и Вачовски увлекает зрителя заговором и игрой. Нео предстаёт культовым гейм-дизайнером, а его предыдущий опыт по спасению мира ложится в основу суперпопулярной игры. Ещё одна обесценивающая черта времени. Игра в кальмара в стиле киберпанк. Понаблюдайте за современными детьми и подростками — их интересуют только игры, через свои гаджеты они подключены к ним, как к матрице. В ней они и существуют.
В отличие от прошлых частей, в «Воскрешении» Вачовски говорит без намёков — в лоб, что называется. Нео, к примеру, работает в корпорации Deus machina, что можно перевести как «Бог-машина». И не его ли нам подсунули вместо настоящего Бога? Когда Дух, который дышит, где хочет, придавлен, а вместо него — мёртвая цифра. Когда вместо Бога — лишь инсталляция. Свежий пример: восстановленный Нотр-Дам-де-Пари превратят в «религиозный тематический парк» с проекциями фресок, экологическим контентом и экспозициями вроде «Христианство для чайников». Собор Парижской Богоматери как Диснейленд — чем вам не матрица?
То же происходит и с искусством. Об этом вопиет всё тот же Меровинген: «У нас были искусство, книги, кино, оригинальность мысли! А не это вот бла-бла-бла…» Милый сюжет: один из самых кассовых фильмов в истории кино после своего перезапуска восстаёт против современного кинематографа. Он кричит о том, что в нём отсутствует свежая мысль и всё превратилось либо в комиксы для инфантилов, либо в пережёвывание старой выдохшейся жвачки. Как говорят сами персонажи, кино сдохло, журналистика сдохла — остались лишь котики. Все скатилось к цепочке стимул-реакции и виральности.
Но бунт «Воскрешения» против масскульта — не от хорошей жизни. В 1999 году «Матрица» смотрелась во всех смыслах прорывным фильмом. Теперь же это ретроспективное, отчасти даже консервативное кино, вздыхающее о временах, когда трава была зеленее, а модальности — интереснее. Как говорит новый Морфеус, меняющий костюмы от Элтона Джона: «Ностальгия — лучшее средство от тревожности». «Матрица: Воскрешение» — весьма старомодное кино.
Пусть оно и учитывает современные тренды. Да, здесь нет Metoo и абьюза, зато расцветает сильная женщина: летает уже не Нео, а Тринити — она Избранная. К слову, и в новом «Терминаторе» мир спасал не классический белый мужчина Джон Коннор, а латиноамериканская independent women. Неслучайно в финале «Воскрешения» звучит не оригинал от Rage against the machine, а его кавер с женским вокалом от Brass against.
Женщины долго вели освободительную войну против мужчин — и, наконец, победили. Добро пожаловать в бабий век. Вот и Аналитик упрекает Нео: мол, чего ты не можешь усмирить женщину? А тот выглядит как запуганный подкаблучник. Однако даже следование модным трендам не способно скрыть предельную ностальгичность «Матрицы». В век, когда даже Человек-паук носит костюм из нано-технологий, Вачовски в качестве панацеи предлагает древнюю идею: «Бог есть любовь, и пребывающий в Боге пребывает в любви». И да, такого Бога невозможно заменить цифрой. Любовь мужчины и женщины даёт самый мощный заряд, переворачивает вселенную и несёт главную ценность. Любовь спасает мир — точка.
Беда в том, что именно любовь в новой «Матрице» показана неубедительнее всего. Но проблема ли это только кино, данного и в целом? Или это трагедия всего человечества? Хотят ли люди бороться за любовь? Готовы ли? Или они в принципе разучились любить? И тем оказались похожими на машины? Вот ключевые вопросы. Выйти из матрицы — значит научиться любить. Только как это сделать? Что ж, тут каждый попытается ответить себе сам, став своим личным Избранным, своим собственным Нео.