С именами? Или без имён? Ладно, второй вариант. Итак, чтобы не перебирать, точно Джиперс Криперс, грязное бельё.

Иван Шилов ИА REGNUM
ЛГБТ

Вы ведь слышали этот скандал. С доктором, который блистает на телевидении для доверчивых, а после выяснилось, что у мужчинки оказался слащавый любовничек. Мило, мило. Pretty Fly, но исключительно for a white guy, ясное дело. Ничего особенно, в общем.

Но вот мне задают частый вопрос после казуса доктора К.: неужели они там все такие? Задают и обычные люди, и представители медиа. Так вот мой ответ: да, многие, очень многие там (многозначительный акцент на этом слове) такие. Я бы сказал — большинство, но кто проводил статистические выкладки?

Об этой истории с доктором К. можно было промолчать, если бы не одно «но». И заключается оно в следующем.

Мы очень чётко должны понимать, что живём в условиях крайне жёсткой диктатуры меньшинств. Самых разных меньшинств: сексуальных, национальных, прочих. Многих из них, действительно, деклассировали и притесняли долгое время. Они страдали, они не имели прав. Но они крепли.

А после Хельсинкских соглашений началась другая история. Нет, зачалась она раньше, но продолжилась — и активно — тогда. Включили в соглашения пункт о защите прав человека. И стали использовать его как идеальный casus belli. Говорите, там обижают албанцев? Развязать войну! Что там у них — биологическое оружие? Развязать войну!

Колин Пауэлл демонстрирует пробирку якобы с биологическим оружием (сибирской язвой) на заседании ООН 5 февраля 2003 года. После этого президент США Джордж Буш отдал приказ о начале войны в Ираке

Однако метод этот использовали не только по отношению к государствам, но и к социальным группам, к обществам тоже. Слишком велик был соблазн использовать. И тогда под эгидой защиты национальных и сексуальных меньшинств началось то, что в военном деле называется перегруппировкой сил. Их защищали, а они готовились нанести удар. И нанесли его по итогу.

До 1973 в США тот же гомосексуализм считался психиатрическим заболеванием, а после стал уделом привилегированных, белокостной отметиной элитарности, я бы так сказал. Впрочем, этим баловались и так позиционировали давно — Эллада, Древний Рим, — но теперь стали особо популяризировать.

И гей-культура со временем вышла за рамки исключительно сексуального вопроса. Это стало чем-то вроде социополитической доктрины, которая решала и закрывала массу насущных вопросов. Дело уже не в том, что мужчины любят мужчин, а женщины — женщин (плотской любовью), а в том, что иная форма выражения любви уже считается (так навязывается) порочной и архаичной. Её постарались (успешно?) вывести за рамки общепринятого.

Katy Blackwood
Мормоны на гей-параде в Лондоне. 2016

Притеснять лесбиянок и геев — плохо; простите, но позволю себе подобную простоту по «крошка сын к отцу пришёл», что такое хорошо и что такое плохо. Но плохо ли навязывать быть геем и лесбиянкой? Массовая культура, в которой мы давненько так существуем и коей кормимся, давно уже не любит гетеросексуалов. Она не хочет и не приемлет их. Человеку с рождения даётся установка, что однополая любовь — не только прелесть, но и удел избранных. Дальше же мы имеем существ, которые не считают себя ни мужчинами, ни женщинами. А кем?

Дальше же — от культурного — делается переход к социальному. И формируется нечто вроде закрытого элитарного клуба. Туда зазывают всех — эй, дружок, просто стань геем! — но, на самом деле, возьмут лишь единицы. Малая толика просочится через радужное сито и вступит в клуб избранных. Это предельно неестественный отбор. Такой, что в принципе нарушает законы природы и даже насмехается над ними. Такова новая диктатура — и бессмысленно отрицать это.

Whitehouse.gov
Вице-президент США Камала Харрис на ЛГБТ-параде в Сан-Франциско

Плевать, почему доктор делал то, что он делал. Его выбор, его вкусы. Но не плевать на то, почему тысячи начинают делать это под внешним воздействием. Делать не из-за сексуальных, а из-за социальных мотивов. Ведь так проще добиться успеха, так быстрее пробраться выше, так легче просочиться в клуб избранных, чтобы делать большие деньги. Хорошо, удобно, классно. Но что на выходе?

А там — гей-диктатура и бодрый марш к «всё дозволено». Следовательно… ну, вы же читали Достоевского. Он знал, о чём говорил. И конец у этой истории будет соответствующий.